Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

Фигура проступала всё чернее сквозь поднятую в воздух пыль. Она не торопилась, и Макс знал, почему. Стало холодно, изображение помутнело и поблёкло, сами собой опустились плечи. Стараясь не касаться порога, слегка пригнув массивную голову с короной рогов, тварь неторопливо и осторожно ступила в избу.

— Соберись.

Приказ хлестнул словно плеть, выбив воздух из груди и землю из-под ног — точным выстрелом из лука он попал в крохотный участок рассудка, не помрачившийся ещё от ужаса перед расплывчатым высоким силуэтом.

— Ещё раз.

Молодой Путник вновь повторял уже знакомые, но по-прежнему неразборчивые слова, как бездумная безропотная кукла — отрешённо, обессиленно, почти равнодушно: ресурсов даже на то, чтобы поддерживать жизнь в собственном теле, становилось меньше с уму непостижимой скоростью. Впереди, в противоположном конце комнаты, над ним возвышалось Нечто, могущественное, несокрушимое — но позади, буквально в метре за спиной, сидело создание столь же могучее и несгибаемое. Оба они, эти монстры, обрётшие плоть, сцепились в невидимой схватке, проверяя возможности друг друга не мускулами, но духом — и Макс застрял между молотом и наковальней, вновь оказавшись в эпицентре столкновения.

— Я не смогу.

Он попал в окружение, оказался заперт в ловушку. Потоки магии и вихри энергии, сталкиваясь и разбрасывая во все стороны грязь и щепки и рождавшиеся неизвестно откуда, выжигали из него остатки сил.

— Ты жить хочешь?

Тихий, вкрадчивый и неописуемо жестокий голос мягко сдавил парню глотку. Перехватило дыхание, и без того дефицитный кислород окончательно перестал поступать в лёгкие. Голова закружилась, Максим почувствовал, как медленно холодеют кончики его пальцев. Высокий силуэт с короной рогов сделал ещё один неуверенный шаг.

— Это бесполезно, — остатками воздуха просипел он. — Бесполезно. Оно сильнее меня.

— И что теперь, решил умереть?

— Я не смогу его победить…

— Да кто ж тебя просит побеждать-то, создай барьер.

— Мне… — Макс безумно устал, измучился бороться не пойми с чем и зачем, и мысль, подброшенная наставником, о том, чтобы сдаться, показалась ему на миг очень сладкой на вкус. Он задыхался и терял сознание. — Не хватит…

— Великие боги, что я тебе говорил? Будешь спорить со мной, — в следующий миг Захария наотмашь ударил подопечного по спине широко раскрытой ладонью — ударил с такой силой, словно собирался сломать все кости его позвоночника. — И я тебя выставлю к чёрту!

Макс только и успел, что выставить руки по направлению к чудовищной фигуре и всхлипнуть первое слово услышанной от колдуна инкантации. Словно прорвавшая дамбу толща воды, пущенная через тонкий садовый шланг, магическая волна прокатилась по телу Путника от места шлепка до кончиков ногтей: она порвала связки в кистях и мышцы в предплечьях, взорвала суставы и сломала кости — вздувшиеся и побагровевшие, охваченные сполохами магического сияния, руки больше не слушались ослепшего от боли хозяина, пальцы больше не складывались в нужные жесты — но барьер, видимый глазу, почти осязаемый, накрывший их с Захарией и несчастной девушкой непроницаемым куполом, от этого не исчез.

***

Он слабо понимал, чем всё закончилось. Догадывался, что остался в живых, что вернулся из пролеска в хозяйство мастера Оскара, что над головой светит солнце и что наставник где-то неподалёку, но почти не мог разобраться в сумбуре предстающих перед мысленным взором картинок событий внутри хижинки. В ушах стоял звон (это же как надо было орать, чтобы самого себя оглушило), искусанные губы опухли и пульсировали, правый глаз залило кровью из лопнувшего сосуда, а голова ещё кружилась, словно после крутых американских горок. Прохладный северный ветерок лизал загривок под мокрой от пота толстовкой, ноги дрожали от напряжения, хотя он и сидел, на заднем дворе блеяло стадо чёрно-белых безглазых овец. Вернувшись в полуобморочном состоянии, молодой Путник только-только начал возвращаться в действительность и ещё слабо понимал, где находится и почему.

Руки были плотно обмотаны эластичными бинтами почти по плечи. Максим старался не думать, как они выглядят под бандажом. Его повело — потеряв равновесие, но даже не особенно этому удивившись и не предприняв попыток исправить ситуацию, парень пластом завалился было на левый бок, если бы падение не преградило что-то холодное и твёрдое.

— Решил вздремнуть?

Сколько они сидели вот так молча, плечом к плечу, на мраморных ступеньках подворья, смотря куда-то в пространство опустевшими бессмысленными взглядами, уставшие и измотанные, сделавшие своё дело и теперь желавшие обыкновенной тишины? Макс поднялся и повернул к Захарии голову — плавно, поскольку шея болела как проклятая — и понял, что его наставник, кажется, нигде в недрах собственных мыслей не терялся. И вообще чувствовал себя вполне вольготно.

— Не знаю. Я… не сразу понял, что падаю, наверное.

— Интересный у тебя вышел первый день работы в полевых условиях, — чародей вновь обратил лицо к двухколейной дороге, ведущей на тракт. — На рынок со мной пойдёшь, или хватит с тебя приключений?

— Не знаю, — тупо повторил юноша, медленно моргнул и вздохнул тяжело и громко. — Не уверен, что донесу ваши вещи до дома. Мастер.

— Это больше не твоя забота. По крайней мере, сегодня.

— Не уверен, что вообще дойду до дома.

— Можешь пройти через портал.

— Мне кажется, я сейчас разревусь.

— Снова? — колдун хохотнул, но без свойственного ему сарказма, и изобразил разрешающий жест. — Кто я такой, чтобы тебе запрещать.

— Как вы с этим справляетесь? — к Максиму постепенно возвращалась ясность ума, но голос ещё оставался вялым и измученным. Он поднял взгляд и пристально посмотрел в лицо чародея. — С этим… напряжением?

— Боюсь, тебе придётся быть чуть конкретнее, — уже совсем по-доброму прищурился собеседник.

— То чудище, — парень вдруг невпопад вспомнил, что точно так же начал накануне свой диалог с ним Давид Агнеотис, — Глупо, наверное, думать, что оно вас напугало, но…

— Почему?

Макс моргнул. Расплывчатая картинка слегка прояснилась, щеке стало холодно, и он только тогда понял, что ему мешали застывшие в глазах слёзы. Вопрос колдуна был простым, не содержал в себе ни намёка, ни второго дна — это был обыкновенный вопрос обыкновенного человека.

— Почему глупо? — сглотнув подступивший комок, уточнил он на всякий случай.

Захария кивнул и, не нуждаясь в пояснениях, вздохнул тихо с терпеливой улыбкой.

— Максимус, любой человек боится подобной встречи, — мягко пояснил маг. — Дух леса — это воля Матери, обличённая в плоть.

— Матери?

— Природы.

Парень ограничился лаконичным «оу».

— Сила столь великая, что способна порождать жизнь, ввергает в трепет любое живое создание. Человек — не исключение. Мы существуем внутри неё, мы являемся её неотъемлемой частью и редко задумываемся о том, что она постоянно находится вокруг и внутри нас. Но прямое столкновение с её волей, с её болью и гневом, пробуждает в живом создании страх и трепет примерно тот же, который в нас пробуждают боги. Потому что, и я в этом убеждён, Природа есть наш самый главный бог.

Захария потянулся к нагрудному карману помятой дорожной мантии. Максим заметил, что у него слегка подрагивают пальцы.

— Встреча с Создателем только на камне не оставит отпечатка. И то — оставит.

— Выходит, вы… тоже боялись?

— В чём, по-твоему, суть магии, Максимус? Что она такое на самом деле?

Юноша отрицательно качнул головой, не имея ни малейшего понятия, о чём сейчас ведётся речь и как это связано со страхом перед духами леса. Похоже, ему придётся-таки привыкнуть уже наконец, что большинство ответов от колдуна будут, что называется, «с захлёстом» в теоретическую часть. Сам колдун тем временем снова вздохнул, нахмурившись и вытянув слегка губы, словно не знал, с какой стороны подступиться к объяснению собственной мысли.