Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

— В начале было Слово, — морщась от догадки, что вышло излишне претенциозно, заговорил он. — И Слово было — Закон. Всё, что когда-либо существовало во Вселенной, подчиняется этому Закону в той или иной степени. Законы физики, законы математики, законы логики — всё, что нам известно, следует правилам, прописанным для каждого отдельно взятого аспекта. Иногда эти правила пересекаются, большинство правил так или иначе подкрепляют друг друга. Но есть правила, идущие друг с другом вразрез. Взаимоисключающие силы. Ни одна из этих сил не является ни «хорошей», ни «плохой» — субъективная оценка конкретно взятого создания важна только для самого этого создания, но не является определяющей. Улавливаешь пока?

Макс кивнул. Впрочем, не вполне уверенно.

— Магия — как аспект — подчинена правилам, которые конфликтуют с подавляющим большинством других. Поэтому она так желанна для многих живых созданий. Способность к ней открывает возможность идти вразрез с Природой, даёт возможность выйти из первоначальной системы — и чем глубже ты погружаешься в Магию, тем слабее Природа оказывает на тебя влияние.

— Я не понял, так вам было страшно там или нет?.. Мастер.

— Смотря что ты имеешь в виду под страхом.

Парень не сдержался и, закрыв лицо руками, сдавленно тихонько взвыл. Способность Захарии отвечать абстрактными формулировками действовала ему на нервы и до одури изматывала. Неужели он не заслужил хоть немного конкретики и определённости?

— Я занимаюсь изучением магии очень давно, — ровно и спокойно продолжил чародей, игнорируя негодование подопечного, — И знаком со многими её законами. Дух леса не смог бы нанести нам какой-либо вред, потому что я этого просто бы не допустил. Поэтому — боялся ли я за нашу сохранность? Нет.

Он улыбнулся.

— Но было ли мне страшно от присутствия физического воплощения Природы, её воли и силы? Конечно.

Максим осторожно покосился на него из-за неплотно сжатых пальцев.

— Это не страх за жизнь — моей жизни ничто не угрожало, я это прекрасно понимал. Это не боязнь боли — дух не мог причинить её мне. Это не страх за твою сохранность — ты был защищён. Это… Принципиально иной уровень страха, Максимус, — тихий шелест голоса обрёл серьёзность и глубину. — Это трепет. Благоговейный трепет уважения к чужому могуществу. Осознание природного величия и…

Захария помолчал.

— Не уверен, что могу подобрать нужные слова. Сомневаюсь, что такие слова существуют.

— Думаю, я понимаю, — ощущая исходившие от плеча колдуна вибрации, увереннее покивал молодой Путник.

— Не сомневаюсь, — без тени шутки кивнул в ответ чародей.

Зверий рынок

— Ты неплохо справляешься.

Максиму пришлось всмотреться в лицо наставника пристальнее, чтобы не проглядеть насмешку там, где он её не услышал. Прислонившись спиной к опоре деревянного крыльца, колдун меланхолично посасывал мундштук трубки и старательно изображал безразличие к шорохам шагов за дверью и обрывкам долетавших оттуда разговоров. Тень козырька над лестницей позволяла находиться на улице без наброшенного на голову капюшона и поднятого воротника — и он, кажется, рад был воспользоваться возможностью побыть немного на свежем воздухе без страха обжечь лицо.

Кустарная операция прошла успешно — спасибо магии. Девушка могла бы потерять гораздо больше крови и пострадать гораздо существеннее, если бы Захария не выступил в качестве донора и не прихватил с собой из дома волшебный кристалл: зачарованный камень подстроил и группу, и резус-фактор под реципиента (реципиентку?) и пропустил жидкость напрямую в тело, без необходимости втыкать катетеры или ставить капельницы. Как только нежизнеспособный плод был извлечён, чудовищное Нечто отступило, бороться с ним не пришлось. Бедняжку в бессознательном состоянии донесли до домика прислуги, у которого теперь Путники и караулили; слетевшиеся со всех окрестных домов крестьянки, в том числе родственницы девушки, тактично вытолкали обоих за порог и попросили подождать снаружи на случай, если что-то снова пойдёт не по плану — внутрь же не пускали, поскольку мужчинам в женской части без крайней нужды находиться, по их мнению, было непозволительно. Факт, что колдун в присутствии подмастерья лично проводил операцию, оголял девку как только душе угодно и даже собственными руками проводил все необходимые махинации, нисколько на решение работниц не повлиял.

— Эм… Спасибо.

— Есть секрет?

Макс накрыл ладонью высохшие уставшие глаза. В ушах ещё было шумно, но эхо его вопля звенело уже не так очевидно, похожее теперь на писк застрявшего в ушном канале комара. Вздох получился тяжёлым и рваным. Он и сам догадывался, что простой формальностью отбрехаться не выйдет, вот только не знал, с чего начать и как правильно оформить мысль в предложение. То, что вертелось на уме, казалось правильным и логичным, только до тех пор, пока не будет озвучено. Превращать предмет беспокойства в дискуссию желания не было никакого: в лучшем случае засмеют… в худшем — смогут убедить в обратном. То, чему он стал свидетелем, выходило за рамки понимания и мироощущения, но не по той причине, что было непознаваемо, а по той, что вызывало слишком много противоречивых чувств, и эти чувства драли парня изнутри во все стороны сразу.

Руки болели гораздо тише прежнего: благодаря чарам сломанные кости срослись за следующие пятнадцать минут, пока Путники приходили в себя на крыльце (причиняя своему хозяину в процессе абсурдные по яркости страдания), лопнувшие связки натянулись быстрее — теперь только пульсирующие волны запомненной боли и лилово-бардовые кровоподтёки глубоко под кожей напоминали об энергетическом разряде и его разрушительных последствиях. В противовес холоду и ознобу от сросшихся переломов, спина в месте, где по ней шлёпнул наставник, горела словно огнём опалённая — зарядил по нему Захария наотмашь, от души. Возможно, если бы Макса начали лечить сразу, в пролеске, а не лишь по возвращении в кожевенное хозяйство, ему не пришлось бы с неделю ходить перемотанным. Но парень не жаловался: во-первых, чародею было кем заняться помимо подмастерья, а, во-вторых, шрамы мужчину только украшают. Бледно-зелёные руны, вязью которых бинты были покрыты разве что не равномерным слоем, делали травмы ещё внушительнее.

Руками, не сгибающимися до конца, парень закрыл лицо, как если бы это могло спрятать его от пристального пронизывающего взгляда. Многолетняя привычка сделала своё дело: Захария явно отдышался и вернулся в своё привычное состояние, миролюбивая и успокаивающая улыбка сошла с его губ, глаза вновь смотрели прямо и твёрдо.

— Я… — Макс вздохнул и отмахнулся как смог. — Глупо это.

— И тем не менее?

— Да… всё это, — он указал на пыльную дорогу, скрывавшуюся в опостылевшем поле золотых колосьев и трав, на ослепительно-голубое небо с проплешинами плывущих облаков и на усадьбу мастера Оскара. Только на Захарию не решился. — Вот сбила меня машина, херак — и я здесь, да? В другом мире, где живут эльфы, орки и плотоядные олени.

Чародей вдруг вскинул голову и, протянув долгое и многозначительное «А-а-а-а…», быстро и иронично закивал каким-то своим мыслям, улыбаясь тем шире, чем сильнее его реакция распаляла собеседника. Подобные рассуждения он слышал явно не впервые.

— Не, ну вот чё вы ржёте, Мастер? При всём уважении, — парень надулся и порозовел, с широко раскрытыми глазами и хмуро наблюдая за чужим весельем. — Я понимаю, конечно, что произвожу впечатление идиота, по вашему мнению…

— Ни в коем случае, — колдун отвернулся; его плечи мелко вздрагивали в такт бесшумному смеху.

— …но ненастолькоже идиота, чтобы в поверить, что всё происходит взаправду — даже по вашим меркам не настолько! Нет никакого логического объяснения тому, что… да ничему нет! Ни механике перемещения — «Падения», как вы это называете, — Максим выделил слово и интонацией, и жестами, за что тут же поплатился дёрнувшей болью. — Твою ж…