Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

— Достаточно, пожалуй, — Захария мягко положил на его плечо руку. — У нас осталось мало времени, и я был бы вам очень признателен, если бы мы приступили к делу. А что до покупателя…

Он махнул рукой в сторону того, кого обманутый бизнесмен назвал Хиге: Макс увидел, как с костлявой ладони сорвался крохотный сине-чёрный энергетический шарик, и стоило этой магии на скорости влететь бедолаге в грудь, волна моментально растеклась по всему телу. Кожа торговца буквально на глазах постарела и покрылась морщинами, а волосы на голове начали выпадать; несчастный в ужасе схватился за лицо, не понимая, что с ним происходит и можно ли это как-то остановить, и тихо-тихо завыл, когда обнаружил клочки поседевших волос, застрявших в сморщившихся и за несколько секунд скрючившихся артритом пальцах.

— Захочешь обратно — знаешь, куда идти, — колдун кивнул на просиявшего курупиру и спокойно пошёл прочь от прилавка. — Мой вам совет, господин Мат’Ро: сперва стрясите с него всё, что сможете, и только затем отправьте ко мне. Да с каким-нибудь подтверждением, что Хиге заплатил по счетам.

— Непременно, мастер, — кивнул и пригладил огненно-красные волосы его не менее беспощадный собеседник. — Вот уж спасибо, подсобили так подсобили. Я уж всю голову сломал, как бы его так прижучить, очень повезло мне, что вы появились. Знаете, смотрю на вас в деле и завидую: как же хорошо владеть такой силой! Небось, ваши клиенты обманывать и воровать даже не думают!

— И месяца не проходит, чтобы кто не попробовал, — одними губами улыбнулся чародей.

— Да ну, серьёзно, что ли? Это ж кому ума хватает?

— Много на свете всяких чудес.

Мат’Ро довольно расхохотался. Непонятным оставалось, над иронией он смеётся, над судьбой тех несчастных, кому обмануть Захарию показалось хорошей идеей, или над тем, что даже чернокнижники с дурной репутацией вынуждены бороться с обострённой хитростью некоторых индивидов.

Все трое — Макс, правда, слегка позади — вышли на широкую улицу, точно так же заставленную прилавками, как и прочие. Судя по запахам, здесь торговали съестным. Пространства между палатками едва хватало, чтобы залитые потом расторопные повара и торговцы могли протиснуться к покупателям и вернуться обратно: они задевали друг друга локтями, цепляли неосторожно размещённые ближе к краю продукты соседей и непрестанно разговаривали — с клиентами, друг с другом, даже сами с собой, поэтому гвалт здесь стоял нешуточный. Те, что продавали продукты питания, вели себя спокойнее и управлялись с механическими торговыми весами (совсем как у нас на рынке, надо же, заметил Максим) со слегка небрежной лёгкостью и плавностью: фрукты, овощи, речная рыба, многообразие тушек каких-то зверьков, чаны со специями, закрутки и банки, гирлянды колбас, копчёное и вяленое мясо, пучки зелени и молочные продукты от своих хозяев могли убежать разве что в карман ловкому уличному воришке, но за приближением сомнительных личностей каждый из продавцов следил внимательно… и почти у каждого прямо на прилавке лежало оружие: ножи, тесаки, топорики для разделки мяса. У одного особо воинственного громилы красовался вполне боевой клинок, чем-то напоминающий египетский хопеш, только сильно укороченный. Вооружены оказались и повара. Они гораздо сильнее нервничали и суетились, подсыпая в здоровенные чаны то один ингредиент, то другой: ведь почти к каждой точке выстраивались небольшие очереди. Но следить они успевали и за голодными покупателями, и за прохожими, и за своими кулинарными шедеврами.

Уличная еда поражала не только многообразием, но и тем, насколько аппетитной она выглядела: торговали и похлёбками, и кашами, и жареным мясом, и овощными рагу; прямо там, в десятке сантиметров от высоких кастрюль, лепили нечто вроде пельменей и вареников, даже макароны крутили через медные матрицы и тут же отваривали, не давая толком просохнуть. Сладкие, острые, кислые, солёные, соусы и приправы сыпались и лились во все стороны, и со всех сторон только и слышались звон монет да жадные звуки чужой трапезы.

— А что до господина Максимуса, — донёсся сквозь шум до слуха Путника голос Мат’Ро, — Он тоже изволит судить Хошо?

— Он выразил желание сопроводить меня, — колдун бросил на подопечного вопрошающий взгляд, — Но о предстоящем суде я ему ничего пока не рассказывал.

— А что за суд? — Макс нагнал их: пускай на память он никогда особо не жаловался, имена он тоже с первого раза запоминал редко, и пускай «Хошо» звучало знакомо, не имел ни малейшего представления, о ком идёт речь.

— Будем его судить за нарушение кодекса, разумеется, — вопрос курупиру истолковал по-своему; жемчужно-белая улыбка разве что только солнечного зайчика парню в глаза не пустила. — Плюгавый индюк тоже решил хитростью блеснуть… кхм, но это так, тонкости… А, впрочем, раз вы здесь, полагаю, можно не секретничать? — получив от Захарии кивок, Мат’Ро продолжил с прежней уверенностью: — Припоминаете песок Ако’Эгита, который он у вас «одолжить» собирался?

Тут-то Максим и сообразил, наконец, кого собрались судить и по чью душу наставник явился сюда сегодня: несчастного кривоногого торгаша, ворвавшегося на днях в лавку и требовавшего какие-то сильно нужные ему кристаллы, ждала безрадостная участь.

— Припоминаю, — ловко справился с удивлением юноша. — Ещё бы не припоминать.

— Прекрасно, господин магистр, у нас и свидетель нашёлся!

Захария посмотрел на подмастерья уже изучающе и даже слегка обеспокоенно, и парень вдруг понял, что ему ничего не рассказывали об этом суде именно по той причине, что не планировали его туда втягивать.

— Принуждать никто не станет, — честно и прямо заявил колдун, помолчав. — Ты можешь отказаться.

Отказываться или соглашаться, юноша не знал. Ему никогда в жизни не приходилось даже проходить мимо зала суда, не то что выступать в качестве свидетеля и давать показания. Все его представления о процессах строились на кинематографе — американском и отечественном, — а так как детективный жанр никогда его особо не прельщал, даже эти далёкие от реалистичности познания были весьма скудны и поверхностны. Необычная роль, возможность проявить себя в которой появилась только что, привлекала как раз-таки своей необычностью: когда, в самом деле, ему ещё предоставится шанс выступить перед судьёй и присяжными и повлиять на чей-нибудь приговор? И в то же время нечто, что он увидел в глазах наставника — нечто на самой глубине, потревоженное и неспокойное — обеспокоило и его самого.

— А как, собственно, всё это… происходит? — после секундного раздумья Макс решил не пороть горячку и сперва разузнать побольше.

— О, всё просто, — Мат’Ро буквально излучал непринуждённость, и это не могло не вселять в душу молодого Путника надежду на лучшее. — На вас наложат Слово Истины, вы выйдете к трибуне и расскажете, как всё было.

— Позвольте спросить, а «наложат Слово Истины» — это как?

— Обычная процедура для всех свидетелей, — молодой человек пожал плечами. — Проклятье, убивающее любого, кто под его воздействием солжёт. Но если вы не собираетесь лгать, то и проблем не возникнет. Выйдете, ответите на вопросы, расскажете то, что посчитаете важным — и будете свободны!

Максу не нужно было смотреться в зеркало или спрашивать у окружающих, какого цвета стало его лицо.

— Захотите — останетесь до окончания процесса, захотите — сможете уйти пораньше. Судить Хошо будут только члены нашей гильдии и несколько сторонних участников происшествия, разбирательство закрытое, но если вы свидетель, то у вас будет право послушать приговор.

— Давать показания, чтобы присутствовать на слушании, не обязательно, — добавил ровно Захария.

Правда, Максиму после объяснений Мат’Ро вообще там присутствовать расхотелось.

— Я введу вас в курс дела, — продолжал курупиру, не замечая перед собой никого и ничего: тараном он пёр сквозь пёструю толпу, пихая тех, кто оказался недостаточно расторопным и не сошёл с его пути, и говорил громко и чётко, перекрикивая гомон и гвалт — да так, что его слышала вся улица, и ничуть не беспокоился ни о своей репутации, ни о своей безопасности, ни о комфорте окружающих, ни о конфиденциальности их беседы. — По официальной версии, которую мы предоставим потом городскому суду, Хошо незаконно выводил средства из казны нашей гильдии. Такие вещи случаются сплошь да рядом, администрация Эпиркерка в них не лезет и позволяет обманутым гильдийцам наказывать вора и предателя самостоятельно. А на самом деле…