Лекарь Империи 3 (СИ) - Лиманский Александр

— Три месяца? — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. — Вы помните, когда именно они заболели?

Она пожала плечами.

— Ну… где-то в конце весны, кажется. В мае. А что?

Конец весны. Первые симптомы у Шевченко — мышечная слабость, утомляемость — тоже появились в конце весны.

— Двуногий! — взвился Фырк у меня в голове. — Совпадение? Не думаю!

Я вскочил со стула, схватил со стола историю болезни и начал лихорадочно ее листать. Все это время я был зациклен на главном симптоме — мышечной слабости. Все лечили мышцы, нервы, иммунную систему, считая кожную сыпь чем-то побочным, незначительным, проявлением общего недомогания. Белым шумом.

А что, если все было наоборот? Что, если болезнь начиналась не с мышц, а с кожи?

Мой палец замер на строчке, написанной моей же рукой несколько дней назад при первом осмотре: «Периодическая кожная сыпь, похожая на крапивницу».

В голове, до этого забитой сложными иммунологическими теориями, вдруг стало ясно и пусто. Словно из комнаты, заваленной мебелью, вдруг вынесли все лишнее, оставив только суть.

Кожная сыпь плюс контакт с аквариумной водой равно… равно инфекция через кожу. Это же лежит на самой поверхности!

Шевченко, ухаживая за своим аквариумом, неизбежно опускал в него руки. Чистил стекла, пересаживал растения, убирал мусор. Любая, даже самая микроскопическая царапина на коже, любой заусенец становился входными воротами для инфекции. Для какой-то твари, которая живет в этой воде.

— Ну, наконец-то! — Фырк у меня в голове чуть ли не аплодировал. — Прозрение! Дошло до жирафа! Я уж думал, ты до конца жизни будешь его на аллергию к пыли проверять!

Я его почти не слышал. Мысли неслись с бешеной скоростью, выстраивая безупречную логическую цепочку. Мы все искали слона, когда нужно было заметить муравья.

Мой мозг заработал с холодной точностью хирурга. Так, что может проникать через микротравмы кожи при контакте с водой? Первое, что пришло на ум, — споротрихоз, так называемая «болезнь садовника».

Этот грибок живет в почве и на растениях, и картина его проявлений отдаленно напоминала нашу: поражения кожи, которые распространяются по ходу лимфатических сосудов. Но нет. У Шевченко была сыпь, а не характерные язвы. К тому же, системные проявления при споротрихозе развиваются крайне редко. Этот вариант можно было отбросить.

Что еще? Лейшманиоз? Простейшие, переносимые москитами, тоже могут вызывать кожные язвы, но москиты в Муроме — это звучало слишком экзотично и маловероятно.

И тут в голове щелкнуло, как будто встал на место вывихнутый сустав.

Микобактерии.

Не те, что вызывают туберкулез, а их многочисленные двоюродные сестры — атипичные микобактерии. Они живут повсюду, в воде и в почве, и одна из них, Mycobacterium marinum, или морская микобактерия, идеально подходила под нашу картину.

Ее еще называют «аквариумная гранулема» или «болезнь пловцов». Она вызывает именно такие кожные поражения и проникает в организм как раз через поврежденную кожу при контакте с зараженной водой.

Все сходилось: больные рыбки, уход за аквариуумом, кожная сыпь. Но как это объяснить мышечную слабость, анемию и дыхательную недостаточность? Я лихорадочно прокручивал в памяти все, что читал об этих микроорганизмах.

Обычно инфекция ограничивается кожей. Но у людей с ослабленным иммунитетом, у пожилых, она может распространиться и дать диссеминированную форму, поражая суставы, кости, легкие. И, конечно же, вызывать тяжелейшую интоксикацию, которая и приводит к анемии и мышечной слабости.

Все. Это было оно. Я был почти уверен, но уверенности было мало. Нужны были доказательства. Железные.

Дочь Шевченко все это время молча сидела на стуле, испуганно глядя на меня.

— Господин лекарь, что с вами? Вы что-то поняли?

— Кажется, да, — ответил я, стараясь говорить как можно спокойнее, хотя внутри все ликовало. — Мне нужно еще раз осмотреть вашего отца. И мне нужна ваша помощь.

Я снова повернулся к своему невидимому помощнику.

— Фырк, — мысленно скомандовал я. — Это наш последний шанс. Забудь про органы, забудь про воспаление, забудь про все, что ты искал до этого.

— А что тогда искать, двуногий? — в его голосе прозвучало недоумение. — Комплекс неполноценности? Неразделенную любовь к соседке?

— Ищи чужого. Самого маленького. Ищи микроорганизмы. В крови, в тканях, в лимфе. Они должны отличаться от обычных клеток.

— Двуногий, это как искать иголку в стоге сена! — возмутился он. — В его теле триллионы клеток! А ты хочешь, чтобы я нашел там горстку каких-то… микробов?

— Именно, — мой ментальный тон был тверд как сталь. — Но эта иголка убивает Шевченко. Ищи!

Он недовольно фыркнул, но подчинился. Его полупрозрачная фигурка растаяла в воздухе.

Я снова подошел к дочери Шевченко.

— Кажется, я знаю, что с вашим отцом, — сказал я медленно, подбирая слова.

— Правда? — в ее голосе прозвучала такая отчаянная надежда, что у меня сжалось сердце.

— Да, — ответил я твердо. — Но теперь нужно убедить в этом остальных. А это будет непросто.

Я оставил ее в пустой палате, подбодрив еще парой ничего не значащих, общих фраз. На самом деле, моя голова уже работала в совершенно другом направлении.

Эйфория от найденного решения схлынула, уступив место холодному, трезвому расчету. Хорошо, я знаю диагноз. Но как мне его доказать?

Мое «я знаю» для консилиума Мастеров-целителей — пустой звук. Никто не поверит адепту, который выдвигает дикую, ничем не подтвержденную теорию после того, как все маститые лекари расписались в своем бессилии. Мне нужны были не догадки, а факты.

Не просто «думать», а «доказать».

Почти бегом я направился в ординаторскую. К счастью, там никого не было. Все разошлись по домам. Я плюхнулся за свой компьютер и погрузился в работу.

Мои пальцы летали по клавиатуре, открывая доступ к медицинской библиотеке. Mycobacterium marinum. Аквариумная гранулема. Диссеминированные формы у пожилых.

Я находил статью за статьей. Редкие клинические случаи, описанные в медицинских журналах. Вот одна — пожилой мужчина, диабетик, у которого все началось с незаживающей язвы на руке, а закончилось поражением костей. Вот другая — женщина с ослабленным иммунитетом, у которой инфекция вызвала тяжелейший артрит.

И вот оно. То, что я искал.

Редчайший случай, описанный лет десять назад. Пожилой пациент, без видимых проблем с иммунитетом. Все началось с кожной сыпи, которую долго лечили от аллергии. А потом — необъяснимая мышечная слабость, потеря веса, анемия.

В статье было подробное описание — диссеминированное поражение мышечной ткани и интоксикация. Картина совпадала с состоянием Шевченко на девяносто девять процентов.

Я откинулся на спинку стула. Теория есть. Она не просто моя догадка, она подтверждена, пусть и редкой, но все же практикой. Теперь второе. Как это доказать здесь и сейчас?

Стандартный посев на микобактерии — это долго. Он растет неделями, а то и месяцами. У нас не было этого времени. Шевченко мог не дожить. Нужен был быстрый способ. Альтернатива.

И я ее знал.

Микобактерии — особенные. У них очень плотная, восковая клеточная стенка, которая не пропускает обычные красители. Но именно это и было их ахиллесовой пятой. Они были кислотоустойчивыми. А значит, их можно было обнаружить с помощью специального метода окрашивания.

Окраски по Цилю-Нильсену.

Патологоанатом берет образец ткани, например, из кожного поражения. Обрабатывает его фуксином при нагревании, потом обесцвечивает кислотой. Все обычные бактерии и клетки обесцветятся. А микобактерии — нет. Они упрямо будут держать краситель. И под микроскопом они будут видны как яркие, малиново-красные палочки на бледном, голубом фоне.

Этот метод не скажет, какая это именно микобактерия, marinum или какая-то другая. Но он точно покажет, что она там есть. И это будет то самое материальное доказательство, которое я смогу предъявить консилиуму. Это будет мой козырной туз.