Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

— У вас и не получится, — хмыкнул Захария.

— …однако вынужден указать на очевидные неприятности, которые сулят нам всем, и просить об определённом… содействии, — невозмутимости лантанца оставалось только завидовать.

Захария кивнул. Постоял, опустив слегка подбородок, подумал о чём-то своём, хмуро пересёк комнатку и молча и плавно сел за стол. По одной только позе можно было понять, что разговор обещает быть продолжительным. Максим, не найдя лучшей альтернативы, сел справа и скрестил на груди руки — остальные, подражая теперь почему-то уже ему, начали занимать места. Путники обменялись взглядами — и колдун одними губами шепнул ему: «Началось».

— Быть может, я тороплю события, — Тит пригладил встопорщившуюся мантию и сложил руки в замочек, — Однако этот вопрос кажется мне сейчас первостепенным. Какая судьба ждёт дело о торговле незарегистрированными магическими артефактами, когда королевское расследование о покушении на госпожу Агнеотис завершится?

— Верно: события вы торопите сильно, — ответил чернокнижник сразу же. — Исход сегодняшнего заседания будет определён, когда я закончу работу. К тому моменту в распоряжении суда будут новые сведения, в том числе личность загадочной незнакомки, от которой Хошо получил проклятые артефакты. Допускаю, что его проведут по делу о покушении как соучастника и вынесут соответствующий приговор, но пока говорить об этом рано.

— Какие последствия его соучастие будет иметь для «Пакта»?

— Зависит от того, что удастся выяснить.

Он замолчал, но по выражению лица было ясно, что мысль не закончена.

— Там, откуда я родом, подобная ситуация была бы невозможна, конечно, — задумчиво и глядя куда-то себе на руки, проговорил Захария с расстановкой. — Очевидно, что я заинтересованное лицо — и приложу определённые усилия, чтобы проблема разрешилась для нас, скажем так, не самым болезненным образом. Тем не менее, мои полномочия не безграничны: кем бы ни были заговорщики, они намеренно разворошили осиное гнездо, и члены конгресса совсем скоро будут готовы жалить каждого, кого посчитают хоть сколько-нибудь причастными. А действовал Хошо с нашего молчаливого согласия или нет, для разъярённых ос не сыграет никакого значения — он работал с «Пактом», следовательно, ответственность ляжет на наши плечи.

Тит покачал головой, демонстрируя, что прекрасно это понимает и что оправдываются худшие его опасения. Лау Дан от реплик воздерживался — создавалось впечатление, что в государственной политике он смыслил непозволительно мало и вряд ли мог помочь чем-либо своим коллегам. Зверолюд Ракхани, подпирая стенку у дальнего угла, беспокойно грыз одну из своих афрокосичек — ему, равно как и другим представителям не-человеческих рас, отсвечивать в назревающем конфликте хотелось меньше всего, поэтому и он, и Мат’Ро, и Кир де Кхат не сговариваясь тактично помалкивали. Симеус Соллер, невзирая на свою прямую связь с дворянством, тоже не осмелился как-либо комментировать их неоднозначное положение — и это удивило Максима больше всего. Один только Бастик, словно готовился к этому всю жизнь, возбуждённо подрагивал и едва ли не подпрыгивал, ожидая возможности открыть рот — о чём бы он там ни хотел заговорить.

— Что мы можем предпринять, чтобы минимизировать потери? — Остари поднял взгляд на сидевшего напротив Захарию; несмотря на солидный возраст, в его позе и мимике читалась готовность действовать решительно и молниеносно. — Можем ли мы каким-либо образом доказать, что Хошо действовал тайно и независимо от нас?

— Гипотетически, — колдун кивнул. — Предоставьте мне архив всех сделок, состоявшихся за последние три месяца, я приложу их к отчёту вместе с копией нашего Устава — если память не подводит, мы прописывали в одном из пунктов, что торговцы несут персональную ответственность за все внешние контракты. Также потребуются письменные заявления от каждого из членов совета — о том, что о состоявшейся сделке никто ничего не знал, что действия Хошо всеми нами единогласно порицаются и что мы просим наказать преступника по всей строгости закона. Публичные заявления, активное содействие королевскому следователю, — он указал на себя пальцем, даже на секунду темп речи не сбив, — И, возможно, даже общее официальное письмо с предложением компенсировать нанесённый ущерб и всяческим образом сотрудничать с конгрессом. Впрочем, нет, я погорячился, это явно крайняя мера — не рекомендую заранее ставить себя в подчинённое положение, учитывая, что извиняться нам, в сущности, не за что.

— Ну, как это — «не за что». Мы же не досмотрели, — проворчал Соллер.

— В Уставе чётко и внятно прописано: наша ответственность заканчивается там, где начинаются личные операции сотрудничающих с нами разумных. Написав письмо, где мы согласны на какие-либо компенсации, мы де-факто признаем, что отчасти виноваты в случившемся — следовательно, как-либо замешаны. А никто эту сделку не одобрял, как я полагаю.

Члены совета отреагировали по-разному, и Максу сложно было сказать, в действительности ли никто из присутствовавших не приложил к махинациям Атталь-Ромари руку. Но судя по тому, что напряжения или какого-либо ещё ощутимого изменения в теле наставника не мелькнуло, он сделал вывод, что беспокоиться особо не о чем. По крайней мере, пока.

— Значит, решено?

— Рано расслабляться, господин Остари, — включился в их диалог Лау Дан. — Я возражаю.

Колдун приподнял голову и повернулся к лантанцу, молчанием и странным измученным выражением лица давая понять, что кое-какая проблема в их плане по его мнению действительно имеется.

— Почему это? — Тит уже готовился с облегчением выдохнуть, но заявление столичного лекаря-монополиста перечеркнуло его надежды на лёгкий исход. — Вы что же, покрывать Хошо теперь вздумали? Погодите! Уж не вы ли тогда замешаны во всём этом… этом… бесчинстве, раз теперь мешаете исправить положение?!

— Разумеется нет, — нахмурился лекарь, вызвав у Максима очередную волну удивления: насколько разительно менялись эти люди, стоило им спрятать доброжелательную улыбку! — И при всём уважении к вашему почтенному возрасту, господин Остари, я не потерплю…

— Господа, мы тратим время, — перебил Захария, — И делаем то, что делать в подобных ситуациях нельзя: обвиняем друг друга, расшатывая общую лодку. Оставим беспочвенные инсинуации до момента, когда будет ясна стратегия наших действий. Потом, если захотите, можете провести независимое внутреннее расследование.

— Я считаю необходимым, чтобы уважаемый Лау Дан объяснил причины своего протеста, — не сдавался бывший священник. — Мне интересно знать, на каком основании он саботирует лучшее из решений.

— Потому что считаю его худшим из решений, — ответил лекарь безапелляционно. — Смею напомнить, не менее уважаемый Тит Остари, что человеческий ресурс необходимо ценить. Атталь работал с «Пактом» много лет, и теперь, когда он оказался в затруднительном положении…

— В которое сам себя и поставил по собственной глупости, — буркнул Остари.

— …мы не можем оставить его разбираться с этим в одиночку. Это противоречит всем принципам человечности и чести.

— Честь? При всём уважении, вы аппелируете к тому, в чём ничего не смыслите! Честь, вне всяких сомнений, имела бы решающее значение — если бы мы защищали разумного, помнящего о том, что это такое. На лицо иная картина: торгаш действовал, руководствуясь исключительно низменными интересами, и первым позабыл о чести — как о своей, так и о нашей, — и теперь мы не обязаны расплачиваться за его ошибки, дорогой Дан! На каком основании защищать то, чего нет?

— На том основании, что…

— Хошо Венсан сам виновен в своих бедах, — распалился Тит, — Он обманул и нас, и королевство, поставил под удар все слои общества, покушался на жизнь дворянской особы — мы не обязаны заступаться за него и смиренно принимать тот гнев, который на нас за это обрушится! Я без минуты промедления рискнул бы и репутацией гильдии, и даже собственной жизнью, если бы благочестивого гражданина несправедливо оклеветали, но покрывать мошенника и сластолюбца, покрывать падшего человека, потому что это вопрос нашей чести, я не стану!