Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

— Тебе чего, девица? — раздалось за спиной сипло.

Марта подпрыгнула и развернулась. Мужчина с рыжей бородой, вставший с нагретого у костра бревна, подошёл к ней бесшумно — до него оставалось никак не больше пяти шагов. Задним умом девушка сообразила, что лагерь этот, к слову, был разбит точно так же бесшумно — за всё время работы она даже не подозревала, что под стенами Энларка возник временный городок, и если бы один из завсегдатаев не сообщил однажды, что королевское войско изволило обосноваться где-то поблизости, не подозревала бы и дальше.

На вопрос ей ответить было нечего.

— З-здравствуйте, — неловко поздоровалась она.

Мужчина хмыкнул задумчиво, поудобнее перехватил свой полэкс (боги милосердные, я не видела, что он вооружён, осознала она) и окинул её оценивающим взглядом.

— Ну здравствуй. Гостинцев у тебя при себе нет. Да и… не другим каким образом солдат подбодрить ты пришла, — на удивление спокойно, без тени издёвки рассуждал он. — Хотя кто ж тебя знает. Зачем пожаловала?

— Да я… — она взволнованно сглотнула, удивляясь, как вообще находит в себе силы что-то говорить, — …просто. Посмотреть, чего это тут делается.

— А, — мужик кивнул. — Посмотрела? Теперь ступай, девица. Чужим в лагере не место.

— Обожди, капитан, — от палатки отделился ещё один солдат, гораздо моложе и с более приятной наружностью, но с куда менее приятным взглядом, направленным на Марту. — А ежель она шпиёнка кака? А ты её отпускат?

— Да какая шпиёнка, тю, — раздалось со стороны костра. — Ты шпиёнок видал когда-нить? Все как на подбор красавицы. А у ентой на роже токмо свадьбу собачью играть.

Все, кто сидел у огня, заливисто захохотали. Но прежде чем Марта успела заплакать — или хотя бы понять до конца, что именно только что про неё сказали — мужик с полэксом повернул голову в половину оборота к шутникам.

— Хайло закр-р-рыть!

По тому, как быстро и резко оборвался смех, Марта поняла: он у них за главного.

— Ступай, девица, куда шла, — сурово, но не враждебно велел рыжебородый. — А лучше домой возвратись. Нечего тебе среди солдатни шляться.

— Да… нету у меня дома, дядя. Ну, то есть, теперича нету, — заметив, с каким недоверием он вновь окинул её вполне достойный и общественно приемлемый внешний вид, добавила девушка. — Третьего дня как сгорел. И папенька мой вместе с ним.

— Видели мы, как горит чёй-то в порту. Дым столбом стоял. Токмо нам передали, что корчма кака-т сгинула, — юноша, подозревавший Марту в шпионаже, прищурился ещё более недоверчиво.

— Не корчма, братец. Трактир. «Хромой коровой» звался. Папенька мой там был хозяин, мы при трактире и жили. А теперича у меня ни дома, ни…

— Если ты попрошайничать пришла, девка, то я тебе сразу скажу: у нас тут это запрещено, — рыжебородый нахмурился. — Солдатам милостыню давать по королевскому указу не положено.

Впрочем, по одному только выражению её лица капитан понял, что дело вовсе не в милостыни. И что эту странную девушку — не голубых кровей явно же — подобное предположение, кажется, даже слегка оскорбляет. Денёк выдался солнечный, но прохладный, приказов свыше никаких не поступало, день наполнился рутинными обязанностями, так что первый порыв — прогнать нищенку взашей — он, вопреки здравому смыслу, решил пока попридержать.

— Дома нету, папеньки нету. В городе невмоготу, а куда идти — сама не знаю. Вот сюда и пришла.

— Недалеко же ты утопала, — снова хохотнул тот же язвительный голос. На этот раз никто шутку поддержать не осмелился.

— Сочувствую твоему горю, девица, — вздохнул капитан. — Но мы с тобой беседы беседовать весь день тоже не можем. У нас военные дела, понимаешь? Как звать-то хоть тебя?

Она сперва растерялась. Уже готовая к тому, что солдаты сейчас начнут прогонять её, она вовсе не ожидала такого вопроса.

— Марта я, — наконец нашлась девушка.

— Вот что, Марта. Если погибнуть раньше срока не хочешь, возвращайся в Энларк — в лесах нынче страшные звери водятся, а люди и того хуже. В порту тебя знают, да и ты кого-нибудь знаешь уж наверняка — тебе на родной земле помогут на ноги встать, куда денутся. Счастья в далёких краях ты не отыщешь.

— Мне и на родной земле счастья не было, дядя, — спокойно и смиренно, что отчего-то поразило солдат до дрожи, ответила она и мягко покачала головой. В тот момент её отталкивающий облик вдруг переменился во что-то другое, мягкое и женственное — но не то страстное, что пробуждает низменные желания, а то материнское, к которому тянется подсознательно любой человек. И в мире, сочащемся магией, простые люди не смогли описать это никак иначе, кроме как могущественным волшебством, бьющим из некрасивой блаженной сироты, свежей и манящей, словно ключ студёной воды в июльский полдень. — От соседей да друзей ни медяка, ни куска хлеба — только чужой помог по доброте души. Куда им меня на ноги ставить, они рады моему уходу. Но это не беда. Я лишь угол отыскать хочу. Кров да пищу. Попрошусь к кому-нибудь по хозяйству помогать, авось примут на время, а там будь что будет — не мне над своей судьбой владычествовать, на то воля богов. Что же до зверей — так уж лучше накормить мне животину, чем от тоски и жёсткости людской погибать.

Она помолчала. Солдаты смотрели на неё как заворожённые и не осмелились поторопить.

— Но на добром слове спасибо тебе, дядя, — Марта улыбнулась. Неправильные черты обрели подобие симметрии. — Пускай пошлют тебе боги счастья и долгих лет.

— Так что же, — не узнавая себя, после непродолжительной паузы вновь обрёл дар речи рыжебородый, — Отправишься-таки в путь, стало быть?

— Стало быть, отправлюсь.

Девушка не совсем понимала, может ли ещё что-нибудь сказать — да и должна ли, — поэтому, поклонившись так, как учил отец, окинула в последний раз взглядом сказочный лагерь с воздушными палатками-замками и неторопливо и с лёгкостью, которой не ощущала в воротах Энларка, пошла через поле в сторону дороги. Единственное, что она знала — что дорога выведет её на тракт, а оттуда она была вольна ступать на все стороны света. Как известно, все пути одинаково подходящие, если не знаешь, куда нужно попасть. Чем дальше отходила она от палатки с маняще подпрыгивающим на ветру белым флажком, тем спокойнее и проще становилось дышать. Каждый раз, касаясь ногой чёрствой земли, она будто распутывала нити, крепко-накрепко обвивавшие сердце и грудь и связывавшие её с Энларком. Прежняя жизнь оставалась за спиной, впереди же, за обычно мрачным и хмурым, а теперь ярко освещённым солнцем лесом, начиналась жизнь новая, неизведанная. И впервые за двадцать восемь лет Марта ответила на зов этой загадочной неизвестности.

Мохнатые еловые лапы заботливо укрывали дорогу от яркого света, с непривычки ей показалось всё очень тёмным, но ласковый запах смолы и хвои не дал страннице испугаться. Она постоянно осматривалась, поскольку видела всё это собственными глазами, а не представляла картинки из рассказов торговцев, и не могла налюбоваться. Там, куда не дотягивались лучи, поблёскивали серые лужи, от них тянуло глиной и плесенью. С высоких ветвей свисали роскошные серьги чёрно-зелёного мха. Красно-серая бугристая кора сосен сочилась янтарём, с сучка на сучок проскочила над головой Марты бурая белка с вытянутым пушистым хвостом. В лесу царили благодать и покой, и сложно было представить себе место более безопасное и приятное. Но она знала — это только небольшой пролесок, не вырубленный под застройку домов в городе только благодаря редкому цветку, растущему здесь. Совсем скоро на смену хвойной прохладе придут голые камни скалистой равнины, солёный ветер вновь облепит её голые плечи и щиколотки, и остаток пути до ближайшего населённого пункта ей придётся проделать, спотыкаясь о придорожный булыжник. Она никогда прежде здесь не бывала. Но она отлично помнила карту своего королевства.

Вопреки расхожему стереотипу, Марта давно была прекрасно обучена грамоте и много читала в крохотное своё и редкое свободное время — для дочери трактирщика она была до неприличия эрудирована.