Чёрная печать империи (СИ) - Разумовская Анастасия

И мгновенно приняла решение.

– Влад Алексеевич, вчера вы заявили, что хотите участвовать в моём следствии. Я была против, потому что это опасно. Куда как опаснее, чем расследовать преступления какой-либо банды. Потому что… ну, вы понимаете. Однако не в моих правилах ограничивать свободу выбора человека. А вы – человек взрослый. Но, прежде чем дать мне ответ, подумайте дважды. По сути, то, что я планирую, это самоубийство с шансом на чудо примерно таким же, как был у барышни Птицыной. Но у меня нет иного выхода, а у вас…

– Вы можете бежать. Например, в Москву. Или дальше. Если хотите, у меня во Владивостоке живёт дядя по отцу, Лев Николаевич Толстой. Он губернатор и вполне мог бы поспособствовать вашей службе в восточной жандармерии. Конечно, туда добраться сложно: Транссиб едва дышит, но…

– Лев Николаевич?

– Ага. Не разговаривайте с ним только о «Войне и мире». Его слишком часто об этом спрашивают. Так что дядя уже ненавидит собственного предка и, надо признаться, не слишком разумных родителей.

Даша задумалась. Побарабанила пальцами по столу, а затем с досадой хлопнула ладонью по гладкой поверхности. Что за чёрт? Откуда этот оборотень мог знать?! «Mariage d'Amour»!

– Насчёт дважды подумать. Я всегда думаю, прежде чем что-то предложить. И всем советую. Очень помогает не брать свои слова обратно.

Съехидничал. Случайно? Даша покосилась на парня. Да нет. Оказывается, наивный малёк вполне себе язва.

– Хорошо. Тогда ваша задача – установить контакт с кем-либо из близких друзей Птицыной. Не надо расспрашивать, не играйте в следователя. Ваша задача только установить контакт. В сети.

– Понял. Дарья Романовна, вам нужна нормальная одежда. Возьмите мою банковскую карту. Я напишу пин-код. Там хватит, если не вот прям в бутиках закупаться. Отец определил мне месячное содержание. Я не то, чтобы транжира, так что... Вы меня очень одолжите, если не заставите вас упрашивать.

– Не заставлю.

Даша взяла карту, испытывая двойственность чувств: ей было неприятно пользоваться деньгами малька. Но Влад был прав: другого-то выхода не было. Они оба это понимали. А тогда зачем кочевряжиться? Обещать отдать… тоже жеманство. Девушка не была уверена, будет и она жива завтра, или будет ли завтра на свободе.

– Где мы пересечёмся? – спросила сухо.

– Дома. Только хвост не притащите. Я настроил «умный дом» на отпечаток вашего правого указательного пальца.

– Откуда?

Парень рассмеялся, забрал её грязную кружку и поставил на поднос. Даша чуть не выругалась. Ну конечно: отпечаток.

– На каком вы курсе?

– На финальном.

Ну да, уж на пятом-то курсе они это делать умеют. И снять отпечаток пальца с кружки пятикурснику не составит ни малейшей проблемы.

– Ну раз так, значит, мне не имеет смысла торопиться, – заметила она лениво. – Тогда дуйте на учёбу, господин курсант. А я выйду после обеда. Кто у вас моет чашки?

– Уборщица. Послезавтра. Удачи. Куртку и обувь можете взять в прихожей. Любую. У меня сорок второй.

«Опять мне шагать в выворотках». Но для её сорокового лучше уж сорок второй размер Влада, чем сорок восьмой – доктора Ярополка.

– Успеха на учёбе, Толстой. Не заиграйтесь в детектива.

Она уползла в свою комнату. Там быстро оделась, осторожно вернулась в коридор и заглянула в прихожую. Пальто Влада исчезло. Тогда Даша натянула на себя мышиного цвета куртку, напялила каучуковые сапоги и поспешно выбежала из дворца на Галерную улицу, повернула в сторону бывших Императорских верфей, где ныне строили аэрокары (а кое-кто шептался, что и боевые кары). Уже на Адмиралтейском канале увидела долговязую фигуру Влада. Парень шёл почему-то мимо своей академии, и Даша подождала, пока он отойдёт на приличное расстояние и, смешавшись с толпой, последовала за ним.

Влад повернул на набережную Крюкова канала, и Даша удивилась. Зачем курсанту академии жандармов казармы воздухоплавательного полка? Последовать за ним она решилась, лишь когда Влад уже прошёл длинную-длинную кирпичную стену с совершенно симметричными окнами. Примерно на половине Крюкова канала Даша решила было, что Влад решил посетить Мариинский театр. Человек, музицирующий на рояле, да ещё и Шопена, наверняка склонен к эстетике. Но парень прошёл мимо. Пересёк канал по Кашину мосту и снова пошёл вдоль чёрной ленты поблёскивающей воды.

Голубой барочный храм Николы Морского остался позади, на другом берегу. «Значит, не свечку поставить перед сессией». Даша расслабилась и двинулась медленнее, стараясь держаться в тени. Здесь почти не было народу.

На Пикаловом мосту Влад замер, облокотившись о поручни. Из-за жёлтого света фонарей застывший курсант сейчас напоминал Даше знаменитую картину девятнадцатого века «Студент». Девушка напрягла память. Ерошенко? Ярошенков? Как там была фамилия художника? Но она никогда не жаловала слишком уж далёкую историю, а тем более историю культуры. Хотя конкретно этот холст ей всегда импонировал. Было что-то в угрюмом и подозрительном молодом человеке родственное.

Даша прижалась к стене, почти полностью с ней слившись.

У Влада с кем-то намечена встреча? Почему вот прям в зоне видимости аж с семи мостов? Она стала ждать. И почти совсем замёрзла, когда Влад вдруг обернулся в её сторону и громко сказал:

– Проблемы с доверием, Дарья Романовна?

Рыжий чёрт! И правда, талантливый пацан.

Даша прошла и встала рядом. Зябко поёжилась, наклонилась, положила локти на перила и попыталась расслабиться.

– У нас нет причины доверять друг другу, – сказала, насколько могла мягко и примирительно.

– Есть.

– И какие же?

– Мы в одной лодке, Дарья Романовна. У нас с вами нет другого выхода.

– Положим. И зачем вы тут?

– Хотел проверить: будете ли вы за мной следить.

Даша рассмеялась, растрепала короткие мокрые волосы. Уже промокли. Вроде и дождя нет, а так, моросящая сырость…

– У вас проблемы с доверием, Влад Алексеевич?

Курсант хмыкнул.

– Я подумал: вам телефон надо купить. Для связи. Ну и вообще…

– Неплохо было бы. Если бы телефонные карты без паспорта продавали.

– У меня есть две, – он обернулся к ней, протянул ладонь. – И телефона два. Всё оформлено на меня, так что…

– Вы пугаете меня своей предусмотрительностью. Откуда?

Влад передёрнул плечами:

– Как вы бежали из заключения?

– Хорошо. Спасибо. Телефон мне пригодится.

Даша взяла с узкой ладони микрокарточку. Заметила характерные мозоли на подушечках пальцев. Видимо, стрельбища Влад не прогуливал. Рыжий молча протянул ей мобильник. Девушка быстро вставила карту и включила телефон.

– Мы с вами в одной лодке, – напомнил Влад, а затем поднял воротник и, ссутулившись, побрёл обратно в академию.

– Почему семимостье? – крикнула Даша вслед.

– Хотел проверить, как далеко станете меня пасти. Ну и… просто люблю это место.

Аппарат наконец загрузился и мигнул в знак готовности. Даша посмотрела на время. Без четверти девять. Занятия в академии в девять. Ловко, конечно, Влад её просчитал.

Девушка зашла в сеть, вбила в поиск «Серафима Гавриловна Птицына», без труда нашла страницу в общаторе, а с неё перешла на страницу убитой горем матери. На портрете уже красовалась шикарная дама в классическом антрацитовом костюме, судя по переливам – шёлковом, и в широкополой довольно оригинального кроя шляпке. Тоже чёрной, траурной. С таким же аккуратным крепом, кокетливо скрывающем белоснежный лоб и чуть-чуть глаза. Ровно настолько, чтобы придать холёному лицу выразительную трагичность, а не изуродовать. Даша приблизила фото. Так… и брошка из чёрного жемчуга в наличии. Ай да… Аделаида Борисовна Птицына, урождённая Третьякова!

Загрузила поиск по фото.

Так и есть, вот они «Санкт-Петербургские сплет»… тьфу, «ведомости». Свеженькие. И вот то, что она искала, на главной, огромными буквами: «Вся правда о трагической гибели невесты кн.Шаховского». Поражённая горем мать: «Она всегда это предчувствовала, но мы не верили». Даша хмыкнула. Невеста? Да неужели. Пробежала статью глазами, а затем решительно набрала номер секретаря, указанный для приёма соболезнований.