Лекарь Империи 3 (СИ) - Лиманский Александр

Я быстро посчитал. Ноль пять за первую попытку, два за вторую, и три за последнюю. Итого — пять с половиной баллов. Неплохая фора перед письменной частью.

— А теперь, — Демидов снял очки, — прошу всех по очереди подойти ко мне. Я вам выдам зачетки для проставления баллов.

Почти вся аудитория тут же вскочила, образовав у кафедры плотную, гудящую толпу. Я остался сидеть. Не хотелось толкаться.

Рядом со мной остались только Киржаков, который о чем-то напряженно думал, и Ольга Перова, которая сидела, опустив голову. Мажоры, что характерно, тоже никуда не пошли, с ленивым видом развалившись на своих местах.

Видимо, им зачетки должны были принести с личным эскортом.

При это с каждой секундой им становилось все более скучно. Толпа у кафедры медленно редела, а до них очередь должна была дойти в последнюю очередь. Решив развлечься, они выбрали самую легкую мишень.

— Эй, косатая! — громко, на всю аудиторию, бросил блондин, обращаясь к Ольге Перовой. — Ты чего нюни распустила? Завалила вопрос и теперь реветь будешь? Может, тебе валерьянки принести?

Ольга вздрогнула и еще ниже опустила голову, ее плечи мелко затряслись.

— Да не трогай ты ее, — хихикнул его дружок. — Видишь же, девочка впечатлительная. Наверное, думала, что она тут самая умная, а ее какой-то адепт со скорой уделал. Трагедия!

Киржаков, стоявший рядом со мной, напрягся. Его кулаки сжались.

— Вот же уроды, — процедил он сквозь зубы и сделал шаг в их сторону.

Я успел перехватить его за локоть.

— Стой. Драка? Здесь? Перед экзаменом? Идеальный способ вылететь из Гильдии, не успев даже сесть за парту. Глупо.

— Но они же ее унижают! — зашипел он.

— А мы решим этот вопрос более цивилизованно, — сказал я.

Кабинет главврача Анны Витальевны Кобрук был наполнен напряжением. Она нервно ходила от окна к столу, ее каблуки отбивали по паркету резкую, раздраженную дробь.

— Должен же быть хоть какой-то способ! — она резко остановилась напротив Мышкина, который спокойно сидел в кресле. — Это какой-то бред, Корнелий! Девочка чуть не убила пациента на глазах у половины отделения, а ты говоришь мне, что ничего не можешь сделать⁈

Следователь Мышкин медленно поднял на нее глаза.

— Анна, я перепробовал все. Я допросил всех, кого мог. Я перерыл все их личные дела. Тут не подкопаешься, понимаешь? Система себя защищает.

— А почерк⁈ — воскликнула Кобрук. — Илья же сказал, что на пробирке ее почерк! Это же прямая улика!

— В том-то и дело, что нет, — Мышкин устало потер переносицу. — Мы провели графологическую экспертизу. Почерк на пробирке — не ее. Он принадлежит другому человеку. Какому именно — неизвестно. И у нее есть железное алиби. Лаборант Стас, который дежурил в ту ночь, под присягой клянется, что Борисовой и близко не было у лаборатории.

— И ты ему веришь⁈ Разумовский же…

— Разумовский всего лишь человек, Анна. Гений, самородок, кто угодно, но человек. Он мог в суматохе ошибиться. Мог перепутать. Его слово — это единственное, что у нас есть против ее алиби и чужого почерка.

Кобрук с силой сжала кулаки.

— А если он был прав? Корнелий, просто подумай — если бы он не успел, у меня в больнице сейчас был бы труп. Труп по вине моего ординатора! Это факт. А все твои экспертизы и алиби — это просто бумажки!

— Я не могу сажать людей в тюрьму или лишать их ранга бездоказательно, — Мышкин развел руками. В его голосе прозвучало неподдельное разочарование. — У нас инквизиция, но даже она следует букве закона. У нас есть устав Гильдии, по которому мы работаем. А по уставу, для обвинительного заключения нужна доказательная база. Я собрал базу, и знаешь что? По ней выходит, что Борисова, ни в чем не виновата. У нас на руках только голословные обвинения Разумовского. И все.

Она смотрела на него, и в ее глазах было отчаяние. Она понимала, что он прав.

— Мне придется закрыть расследование, — тихо сказал он. — За отсутствием прямых улик.

Мышкин встал, собираясь уходить. На пороге он остановился.

— Анна, мне очень жаль. Но тебе придется вернуть Борисову обратно на работу. У тебя нет законных оснований держать ее отстраненной.

Глава 11

— Ты еще кто такой, защитник униженных? — блондин лениво повернул голову в нашу сторону.

— Просто неравнодушный коллега, — я спокойно посмотрел на него. — Считаю, что умственную энергию нужно тратить на запоминание редких болезней, а не на заучивание дешевых острот. Хотя, понимаю, каждому свое.

Толпа у кафедры притихла, все обернулись к нам. Представление начиналось.

— А ты, я смотрю, самый умный тут? — блондин медленно поднялся. — Думаешь, ответил на пару вопросов и теперь можешь всем тут указывать?

— Я не указываю, а предлагаю. Предлагаю вести себя как будущие целители, а не как гопники в подворотне.

— Этот выскочка еще и учить нас будет! — блондин картинно обратился к своему другу.

Я усмехнулся.

— Какие вы нервные. Наверное, переживаете за экзамен больше всех. Говорят, отпрыскам великих фамилий сейчас труднее всего — спрос как с гениев, а в голове… эхо.

По аудитории прокатился сдавленный смешок. Даже Демидов, делавший вид, что ничего не замечает, едва заметно улыбнулся.

— Ты… ты за это ответишь! — побагровел блондин.

— Обязательно, — кивнул я. — Сразу после того, как сдам экзамен. В порядке живой очереди. А ты — нет!

В этот раз уже рассмеялись в голос. Весь спектакль с зачетками был забыт, теперь все внимание было приковано к нашей перепалке.

— Ты об этом сильно пожалеешь, — прошипел блондин. Он бросил злой взгляд на своего дружка, и они вдвоем, с гордым видом, направились к выходу.

Они шли прямо на нас, явно намереваясь задеть меня плечом, чтобы продемонстрировать свое превосходство. Я не пошевелился.

Когда блондин был уже в паре шагов, я просто посмотрел на него и сказал четко, но так, чтобы он услышал:

— Только попробуй.

В моем голосе не было угрозы.

Только холодная констатация факта. Он на мгновение заколебался, его взгляд встретился с моим, и он, кажется, увидел там что-то, что ему очень не понравилось. Он неуклюже свернул в сторону, почти врезавшись в парту, и им пришлось боком протискиваться мимо.

Они подошли к кафедре, бесцеремонно растолкали оставшихся в очереди, выхватили свои зачетки, в которых, я был уверен, не было ни одного балла, и, бросив на меня полный ненависти взгляд, вышли из аудитории.

Спектакль был окончен. Тишина в аудитории стала почти благоговейной.

— Ну… ты им и выдал, — с восхищением произнес Киржаков. — Круто.

— Драки бы этому делу точно не помогли, — повторил я.

К нам подошла Ольга. Ее глаза еще блестели от слез, но на лице была благодарная улыбка.

— Спасибо вам, ребята, — тихо сказала она. — Они такие уроды. Ненавижу таких.

— Не проблема, — ответил я.

— Блин, а я ведь и правда хотел им морды набить, — вздохнул Киржаков. — Но ты меня опередил. Словами оказалось эффективнее.

Мы втроем подошли к уже опустевшей кафедре. Демидов посмотрел на меня с каким-то новым, нечитаемым выражением.

— Разумовский, у вас крепкие не только знания, но и нервы, — сказал он, ставя мне в зачетку жирные пять с половиной баллов. — В нашей профессии это бывает даже важнее.

Странный все-таки тип. Еще полчаса назад он пытался меня публично утопить, а теперь почти хвалит. Похоже, ему просто до смерти не нравятся чванливые аристократы. Или он просто любит хорошее шоу. В любом случае, я заработал еще пару очков в его глазах.

Забрав свои зачетки, мы решили, что стоит держаться вместе теперь — самый разумный вариант. По крайней мере, до конца этого сумасшедшего экзамена.

После короткого перерыва нас препроводили в другую аудиторию. В отличие от предыдущего помпезного зала, это было обычное, почти школьное помещение, с рядами потертых парт и большой меловой доской. Воздух здесь пах пылью и напряженным ожиданием.