Император Пограничья 13 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— Безусловно разумно, — вмешался Соколовский, пресекая назревающую перепалку.

Через миг он повернулся к Железнову.

— Ратмир Софронович, сколько времени вам потребуется на подготовку?

Железнов выпрямился, на его лице промелькнула хищная усмешка.

— Двое суток на сбор людей. Ещё трое на переброску и координацию с Воронцовым. Через неделю мы будем готовы выступить, — он стукнул себя кулаком в грудь. — Даю слово, Ваше превосходительство, Платонов не переживёт этой войны. Я лично прослежу за операцией. Усиленные бойцы, химеры, точечные удары по ключевым фигурам его окружения — мальчишка захлебнётся кровью, не успев понять, что произошло.

— Громкие слова, — сухо заметил Скуратов. — Надеюсь, они не останутся просто словами, Ратмир Софронович.

Железнов резко развернулся к нему.

— В отличие от некоторых, я не прячусь за чужими спинами и не полагаюсь на случайных наёмников, Константин Петрович. Я беру ответственность на себя. Платонов получит то, что заслужил.

— Господа, — холодно произнёс Соколовский, обрывая начинающийся конфликт. — Нам не нужны внутренние распри. Ратмир Софронович, действуйте. Все необходимые ресурсы у вас будут. Координируйте усилия с Воронцовым и Сабуровым через Аркадия Фомича. Константин Петрович, вы продолжаете сбор информации о движениях Платонова и его окружении. Семён Венедиктович, — Верховный целитель повернулся к молодому учёному, — если возникнет необходимость в усилении наших бойцов, надеюсь, на этот раз ваши стимуляторы не подведут?

Неклюдов поджал губы, но кивнул.

— Последняя партия показала стабильные результаты на подопытных. Если бойцы будут следовать инструкциям по применению…

— Прекрасно. Господа, у нас есть уникальный шанс убрать серьёзную угрозу чужими руками, — Соколовский встал, давая понять, что заседание окончено. — Платонов бросил вызов не только отдельным членам нашей организации, но и самой идее, которую мы воплощаем. Великая работа по спасению человечества не должна прерываться из-за самонадеянного мальчишки, возомнившего себя судьёй и палачом. Действуйте быстро, действуйте решительно. И помните — провалов быть не должно.

Члены совета начали расходиться. Железнов задержался у стола, склонившись к Соколовскому.

— Можете не сомневаться, Ваше превосходительство. Через месяц маркграф Платонов станет просто неприятным воспоминанием, — в его голосе звучала непоколебимая уверенность, граничащая с фанатизмом.

У окна Скуратов наблюдал за уходящими коллегами. На его невзрачном лице мелькнула едва заметная усмешка. Железнов всегда был прямолинеен и самоуверен — именно это когда-нибудь его и погубит. Но пока его рвение можно использовать. А там посмотрим, кто окажется прав — тот, кто действует грубой силой, или тот, кто предпочитает действовать из тени.

Глава 11

Боярин Андрей Львович Толбузин расположился в продавленном кресле в своём кабинете родового поместья под Владимиром, разглядывая два письма на столе. Первое — официальный приказ князя Сабурова о повторной мобилизации боярского ополчения. Второе — личное послание от патриарха Воронцова с напоминанием о долге и намёками на последствия неповиновения.

— Ваше Благородие, что прикажете ответить? — спросил управляющий Кондратьев, седовласый мужчина с внимательных взглядом.

Толбузин откинулся в кресле и потёр виски. Воспоминания нахлынули против воли. Двенадцать лет назад князь Веретинский отобрал у него три деревни якобы за неуплату налогов, хотя все платежи были внесены вовремя. А рядом с князем стоял молодой граф Сабуров — тогда ещё церемониймейстер — и зачитывал обвинения с таким усердием, словно от этого зависела его жизнь.

— Помнишь, Кондратий, как Сабуров лично приезжал конфисковывать наши земли? — боярин усмехнулся горько. — Как он наслаждался властью, размахивая княжескими указами?..

— Помню, Ваше Благородие. Вы тогда едва сдержались, чтобы не вызвать его на дуэль.

— И правильно сдержался. Веретинский бы меня в порошок стёр за покушение на своего любимца, — Толбузин взял письмо Воронцова, перечитал угрозы, завуалированные под вежливые просьбы. — А теперь этот лизоблюд сжил со свету князя и сам сидит на троне, требуя, чтобы я проливал за него кровь.

Управляющий помолчал, затем осторожно заметил:

— Ваше Благородие, а как же… господин Михаил Львович? Ведь армия князя пойдёт на Пограничье.

Андрей дёрнулся, словно Кондратьев ударил по больному месту. Младший брат… Они не разговаривали все эти годы с того проклятого дня, когда Михаил обвинил его в трусости за нежелание противостоять Веретинскому. «Ты предпочёл сохранить остатки земель, вместо того чтобы бороться за справедливость!» — возмущённо кричал тогда Михаил. А Андрей ответил, что младший брат — безрассудный дурак, который погубит весь род своим упрямством. Михаил уехал в Пограничье управлять самыми дальними и опасными деревнями рода, оставив старшему брату престижные владения под Владимиром.

— Михаил сделал свой выбор, — глухо произнёс Андрей, но в голосе не было убеждённости.

— Простите, что напоминаю, но по последним известиям он присоединился к маркграфу Платонову. Его деревни теперь часть Угрюмской Марки.

Боярин резко встал, подошёл к окну. Проклятый Михаил — даже через годы молчания умудряется усложнять ему жизнь. Однако при всей злости на младшего брата, мысль о том, что владимирская армия сожжёт деревни, где живёт Михаил с семьёй…

— Знаешь что, Кондратий? — Андрей повернулся к управляющему, и в глазах его читалась решимость. — У меня внезапно обострилась подагра. Страшные боли, не могу даже встать с постели. Срочно вызови целителя из соседнего поместья — пусть засвидетельствует моё плачевное состояние.

— Но Ваше Благородие, Воронцов… — начал было управляющий.

— Воронцов может грозить сколько угодно, но даже он не заставит умирающего встать с одра болезни, — Толбузин сжал кулаки. — Пусть новый князь сам разбирается со своими проблемами. Я не забыл и не простил его козней. И не позволю ему пролить кровь моего брата, каким бы упрямым дураком тот ни был.

В это же время в поместье Курагиных царило оживление. Боярин Фёдор Петрович расхаживал по залу, отдавая распоряжения сыновьям и племянникам.

— Василий, собирай всех младших! Пётр, проверь арсенал, пусть не забудут жезлы! — старый боярин был бледен, но решителен.

— Отец, но вы же говорили, что Сабуров — предатель и узурпатор, — осторожно заметил старший сын.

Курагин тяжело вздохнул и показал письмо от Воронцова.

— Говорил и от своих слов не отрекаюсь, но ситуация поменялась. Климент напомнил мне об одном старом долге, — боярин тяжело опустился в кресло. — Двадцать лет назад, когда моего брата обвинили в измене по сфабрикованому делу, именно Воронцов помог замять всю эту историю. Спас Михаила от плахи, а наш род — от позора.

Старший сын молча слушал, понимая, что отец впервые посвящает его в такие дела.

— А когда мы породнились через брак Елизаветы, это ещё больше связало нам руки. Не маленький уже, понимать должен, родственники не идут друг против друга открыто — это позор для обеих фамилий. Плюс… — он замялся, — я никогда не посвящал тебя в подробности торговых дел, но наши поставки идут не совсем чистыми путями. Таможенные пошлины кусаются, понимаешь? Воронцов об этом знает. И если захочет, может очень легко нас утопить.

— Значит, шантаж?

— Называй как хочешь, сын, но у нас нет выбора. Воронцов — не тот человек, чьи угрозы можно игнорировать. Он пережил двух князей, и простудится на похоронах третьего. А мы… мы просто должны выжить в этой игре.

В таверне «Лиловый кабан» на окраине Владимира собралась необычная компания — младшие сыновья нескольких боярских родов, те самые, кто откликнулся на первый призыв.

— Слышали новость? — Никита Кудрявцев нервно теребил бородку. — Платонов убил Архимагистра Крамского на дуэли. Сжёг заживо.