Архитектор Душ VI (СИ) - Вольт Александр

Через несколько минут Григорий Павлович вернулся с удочкой, у которой на ходу пытался отмотать леску.

— Вот, — сказал он, отрезав длинный кусок от лески. — Не думаю, что ваш папенька сильно расстроится. Он ее последний раз в руки брал лет двадцать назад. Все выкинуть грозился.

— Зато кого-то из дома выгнать решился за буквально пару минут, — съерничал я.

Григорий Павлович пожал плечами, мол, не он принимал такие решения.

— Налейте спирта в стакан, — скомандовал я.

Дворецкий выполнил просьбу. Я бросил иглу и моток лески в водку.

— Пусть полежат. Знаю, что это не стерилизация, но хоть какую-то гадость убьет. В идеале завтра придется купить антибиотиков и обколоть это место.

Дальше я взял ремень, протер его водкой и зажал в зубах. Сочетание вкуса старой кожи и спирта было весьма странным.

— Светить сюда, — приказал я горничной.

Первый прокол. Кожа на плече плотная, игла шла туго. Я зарычал сквозь ремень, чувствуя, как холодный пот выступает на лбу. Руки не дрожали — сработала мышечная память хирурга. Стежок. Узел.

Григорий Палыч стоял рядом, подавая тампоны, смоченные водкой, и смотрел на процесс с мрачным уважением. Он видел кровь и боль, но не отворачивался.

Второй стежок. Третий.

Я чувствовал, как игла проходит сквозь живую ткань, стягивая края рваной раны. Боль была ослепляющей, но я загнал ее в дальний угол сознания, сосредоточившись на механике процесса.

— Господин… вы так умело это делаете, — уважительно отметил дворецкий.

— Работа такая, — процедил я, затягивая очередной узел. — Правда, обычно мои пациенты уже не жалуются на боль.

Четыре шва. Этого достаточно, чтобы свести края. Я обрезал лишнюю леску ножницами, еще раз обработал все водкой.

— Все, — хрипло сказал я.

Горничная, бледная как полотно, но уверенно наложила повязку.

— Спасибо, — кивнул я ей.

Когда девушка ушла, я откинулся на спинку стула. Григорий тут же поставил передо мной чашку горячего сладкого чая.

— Выпейте, господин. Вам нужно восстановить силы. Глюкоза сейчас будет полезна.

Я обхватил чашку обеими руками, чувствуя, как тепло керамики передается ладоням. Дрожь постепенно уходила.

— Григорий Палыч, — сказал я, глядя в темную жидкость. — Сядь.

Он опустился на соседний стул, не сводя с меня глаз.

— Что случилось, Виктор Андреевич? — спросил он тихо. — Кто это был?

— Сегодня наведались к Волкову, чтобы получить от него либо признание, либо информацию откуда эти часы взялись волшебным образом и почему с его счета списалась на офшор крупная сумма, — я сделал глоток. — А затем на перекрестке меня зажали. Черный джип, трое в масках. Хотели сделать из меня решето.

Перед глазами в три кадра промелькнули моменты, что случились двадцать минут назад: голова, горло, сердце.

— Не представляю, как вам удалось оторваться, — сказал он, глядя на меня как-то странно.

— Чудом, — ответил я, посмотрев на него в ответ. — Иначе не скажешь.

Глава 2

Утро выдалось промозглым. Низкое небо цвета грязной ваты нависло над Москвой, обещая затяжной дождь, но пока лишь сыпало мелкой моросью.

Черный служебный автомобиль затормозил у красно-белой ленты оцепления, перекрывавшей часть проспекта. Владимир Арсеньевич заглушил двигатель и несколько секунд сидел неподвижно, барабаня пальцами по рулю. Уже восемнадцать лет он разгребает дерьмо на улицах столицы. В его густых черных волосах уже пробивалась ранняя седина, а в карих глазах застыла хроническая усталость человека, который видел слишком много.

И еще больше хотел бы забыть.

Он вышел из машины, поднял воротник плаща, спасаясь от ветра, и нырнул под ленту.

На перекрестке царила суета, свойственная месту преступления, где трупов больше, чем один. Вспышки фотоаппаратов криминалистов разрезали серый утренний сумрак, урядники в форме отгоняли зевак, уже начавших скапливаться на тротуарах.

— Здравия желаю, Владимир Арсеньевич, — к нему подбежал молодой лейтенант, на ходу поправляя фуражку. Лицо у парня было бледным, словно он съел что-то несвежее.

— И тебе не хворать, Скворцов, — кивнул следователь, пожимая протянутую руку. — Что у нас? Докладывай.

— Обнаружили полчаса назад, нашли патрульные, — начал тараторить лейтенант, ведя его к черному внедорожнику, застывшему посреди полосы. — Три тела. Все в машине. Оружие, балаклавы, полная экипировка. Похоже на профессионалов, но…

— Но что? — спросил Владимир, подходя ближе.

— Сами посмотрите.

Следователь заглянул в салон через открытую водительскую дверь. Стекла были опущены. Внутри пахло смертью.

За рулем сидел крупный мужчина в черной тактической одежде и маске. Его руки закостенели, вцепившись в собственное горло, голова была запрокинута, а глаза, видимые в прорези маски, налиты кровью и выпучены от ужаса.

Владимир обошел машину. На пассажирском сиденье второй труп — неестественно обмякший, словно из него вытащили кости. Сзади третий — скрюченный в позе эмбриона.

— Оружие? — коротко спросил следователь.

— Пистолеты с глушителями, один пистолет-пулемет, — доложил Скворцов. — На асфальте россыпь гильз. Стреляли много. Вон, видите? — он указал на блестящие латунные цилиндрики, рассыпанные по асфальту, и на стеклянную крошку чуть поодаль. — Судя по траектории и осколкам, стреляли по другой машине. Стекло явно не от этого джипа.

— А ответный огонь?

— В том-то и дело, Владимир Арсеньевич, — лейтенант понизил голос, словно боясь, что мертвецы его услышат. — По гильзам еще надо будет провести соответствие, но… — он указал на корпус машины. — Ни одной пули. Стекла целы. И на этих троих тоже ни одного ранения.

Владимир нахмурился. Он надел перчатки и наклонился к водителю, осторожно отодвинув ворот его куртки. Чистая кожа. Ни крови, ни ран.

— Причина смерти?

— Предварительно… — он закашлялся, словно опасался, будто его предположение покажется абсурдным. — У водителя, возможно, асфиксия, судя по петехиям в глазах и характерной позе. У того, что справа, похоже на обширное кровоизлияние в мозг. Кровь из ушей и носа пошла. А на заднем сидении, кажется, словил сердечный приступ.

— Трое здоровых лбов, профессиональные ликвидаторы, судя по снаряжению, — медленно проговорил Владимир, выпрямляясь. — Открывают огонь по цели, а потом дружно умирают от разных причин?

— Чертовщина какая-то, — согласился Скворцов.

Владимир Арсеньевич окинул взглядом место преступления. Асфальт был усеян битым стеклом явно от бокового окна той машины, по которой стреляли. Следы протекторов говорили о том, что жертва резко рванула с места.

— Тела в морг, — распорядился он, стягивая перчатки. — Пусть вскрывают в приоритетном порядке. Хочу знать, от чего именно они сдохли. Каждую царапину описать. Оружие на баллистику. Гильзы собрать. И найдите мне в кого они стреляли. Стекло на экспертизу, марку машины установить.

— Есть, — козырнул лейтенант и побежал раздавать указания.

Владимир отошел к своей машине, где достал пачку сигарет и щелкнул зажигалкой. Едкий дым наполнил легкие, немного проясняя мысли.

Ситуация была дрянной. Убийство в центре столицы, да еще и такое странное. Кто мог уложить троих вооруженных наемников, не сделав ни единого выстрела? Газ? Яд? Магия? Последнее слово всплыло в голове неохотно. Он не любил дела, связанные с «тонкими материями», предпочитая старый добрый свинец и человеческую алчность. Но в Империи приходилось считаться и с таким.

Он стоял, опираясь на капот, и медленно сканировал взглядом улицу. Жилые дома, офисы, закрытые ставни кафе. Обычный городской пейзаж.

Его взгляд зацепился за вывеску на углу здания, метрах в пятидесяти от перекрестка. «Имперский Шик». Бутик дорогой одежды. Витрины были темными, но над входом, под козырьком, едва заметно поблескивал стеклянный глаз.

Камера.

Она смотрела прямо на перекресток.

Владимир докурил, бросил окурок в лужу и, запахнув плащ, решительно направился к магазину.