Трибунал (СИ) - Смородин Павел

Пока же я дополню вам мой список. Чтобы не упрощать работу полиции и вашему любезному другу, добавлю сразу два имени. Оба этих человека считаются героями, но только мы с вами знаем, кто они на самом деле. Преступник, развязавший войну, и трус, лишивший нас победы. Сейчас оба уже мертвы. Думаю, что обстоятельства первой операции всем известны, о второй же смерти публике пока неизвестно ничего. Считайте это моим личным подарком вам, госпожа журналистка.

Вам, и только вам.

Приговоренные к смерти:

1) Мартин Дуарте IV — корабельный магнат.

2) Анри Филипп Пулар — главком северного фронта.

3) Гуго Барр — министр стальной и угольной промышленности.

4)…

5)…

Полковник'.

Второе письмо, присланное в «Тарлосс Таймс» на имя Ирмы Галарте. Приведено без купюр.

Глава 20

Инспектор Бартон осторожно переступил через глубокую длинную лужу и поспешил к старому многоквартирному дому на Кловер драйв. Возможно, там он хоть немного узнает о событиях, произошедших в «Половинке».

Когда отец еще был жив, то часто повторял, что Пол не умеет переключаться. «Если тебе что-то влетит в голову, то это не смогут выбить даже розги», — говорил он это с опытом знатока, который регулярно пытался, но так и не смог выбить из младшего сына ни одну его дикую идею.

Убийство «красных стен», как называл для себя его инспектор, стало одной из таких. Оно натурально поглотило Бартона без остатка. Дело даже не в д’Алтон — она была весьма солидным дополнительным плюсом. Пола захватила тайна, которая противоречила всему, что он знал о мире.

Он мылся, брился, ел и пил, постоянно обдумывая варианты того, что же могло связывать священника, четырех неустановленных мертвецов и какую-то странную Лидию Эрметт.

Священник, скорее всего, мертв, четыре кровавых пятна ты тоже не допросишь, а вот женщина… Женщину можно было бы и поискать. Именно этим Пол и занимался почти четыре чертовых дня.

Как и обещал Мари, он поспрашивал у своих стукачей о женщине. Пара доходяг из числа солевых торчков попытались придумать достоверную сказку да за счет Бартона разжиться деньгами на дозу, но от их историй веяло бредятиной за милю.

Инспектор мотался по осведомителям и паспортным столам, поднимал картотеки и церковные книги, пока наконец не отыскал нужную. Больше всего на искомую даму тянула Л. Гессен, урожденная Л. Эрметт. Нашлась она в списках на получение военных пособий по утере кормильца.

Пол проверил все дважды и наконец понял, почему она оставалась для них с д’Алтон невидимкой. Женщина вела самую обычную обывательскую жизнь в соседнем районе, закон не нарушала, в притонах или на воровских хатах не появлялась, так что было логично, что никто о ней ничего не знал на улицах.

Первый успех окрылил. Мужчина представил, как явится к Марианне с решенным, ну или почти решенным делом, и на душе сразу стало приятно.

Стальная Роза!

Пол потратил еще примерно полчаса на то, чтобы найти последний адрес. Как оказалось, того дома, что значился в паспортном столе, давно уже не было.

Соседи на вопросы о Лидии только разводили руками и говорили что-то невнятное, а зачастую противоречивое. Так, один утверждал, что бедняжка повесилась, другой — что она давно прописалась в дурдоме. Только после десятой версии появился более-менее существующий адрес.

Именно перед этим домом Пол сейчас и стоял. Тот представлял собой типичную коробку, ничем не выбивающуюся из числа соседних.

Почему-то большинство нужных ему людей не обитали в дорогих апартаментах или богатых районах. Бартон осмотрелся, перед тем как перебежать оживленную дорогу. Уловив «окно» между машинами, он ловко перебрался на противоположную сторону. Снаружи дом выглядел довольно потрепанным. Краска на фасаде облупилась, а местами даже отвалились куски штукатурки, обнажая кирпичную кладку. Деревянные рамы окон покосились, а стекла кое-где выбиты.

Местечко немногим лучше барака.

Обитала свидетельница на последнем шестом этаже, в угловой квартире под литерой «Б».

Полу пришлось достаточно долго колотить, прежде чем за дверью послышалось что-то похожее на сдавленное женское дыхание.

— Мадам Гессен. — Пол пытался говорить тихо и спокойно. — Мадам Гессен, я из полиции. Мадам Гессен, я пришел просто поговорить.

— Уходите. — Голос из-за двери казался сдавленным, словно у его хозяйки просто не было сил.

— Я… я догадываюсь, что произошло. Я здесь, чтобы вам помочь.

— Мне никто не может помочь. — В звуках этого шепота было столько боли, что инспектору Бартону захотелось вынести плечом эту хлипкую деревяшку, которая почему-то считается дверью, и разобраться с тем, что так напугало женщину. — Никто…

— Мадам, я просто поговорю с вами. Больше ничего. Первое же ваше слово, и я уйду. Обещаю.

Как же этот разговор напоминал Полу тот, что он слышал в детстве из своей комнаты. Как же шепот этой странной женщины напоминал тот, каким говорила мама, когда пьяный и уже спокойный отец валялся и спал.

— Мадам, вы сейчас не одни? — догадка, по-видимому, угодила в цель. Женщина надолго задержала дыхание.

— Нет, — прошептала она едва слышно, — но я все равно не пущу вас в дом. Он заметит…

— Где вам удобно будет поговорить и когда? Я могу вам помочь.

Молчала она слишком долго. Так долго, что Полу показалось, что он пропустил момент, когда она ушла. Он уже собирался уйти прочь, как в этот момент прозвучало:

— Чердак, я пойду развешивать белье.

Бартон чувствовал себя каким-то мелким воришкой или преступником. Он стоял на старом запыленном чердаке в темном углу, под перекрытием крыши, и ждал, когда женщина наконец появится. Мелкая серая пыль кружила в воздухе и заставляла нос весьма ощутимо зудеть.

Госпожа Гессен явно не торопилась.

Она появилась где-то через десять минут и выглядела не лучшим образом. У женщины было симпатичное открытое лицо без изъянов, длинные слегка вьющиеся светлые волосы и пара умных зеленых глаз.

Наверное, будь она моложе лет на пятнадцать, то смогла бы влегкую разбить детективу сердце.

Мадам Гессен вошла в тот возраст, когда ей можно было с равным успехом дать от сорока до пятидесяти и ошибиться в любом случае. Сейчас же она выглядела старше своих лет, а еще какой-то запущенной.

Из нее что-то высасывало жизнь, не иначе.

Худой она была настолько, что казалось серьезно больной. Одежда, некогда хорошая и модная, висела сейчас, подобно плохо подогнанному мешку. Юбка в пол, длинные рукава, опущенные плечи. Впалые щеки, круги под глазами и взгляд жертвы.

Пол с детства научился определять эти знаки. Кто-то не замечал подобные мелочи, а вот для Бартона они были как маленькие маячки. Он был готов поклясться, что закатай несчастная рукава, и там найдутся темные круги от синяков.

— Лидия? — на всякий случай уточнил Пол.

В ответ женщина кивнула тихо и приложила палец к губам.

— Тише, умоляю, — зашептала женщина. — Я не могу слишком задерживаться, иначе это будет подозрительно. Так что я буду развешивать белье, а вы задавайте свои вопросы.

— Хорошо. Что там произошло?

— Я думала, что святой отец мне поможет. Я не знала, куда идти, кроме церкви. Мой исповедник, отец Марк… он сказал, что знает человека, который занимается похожими делами.

— Похожими? На что?

Вместо ответа женщина вдруг начала тихо качаться из стороны в сторону. Только угроза падения корзины с бельем вернула ее в сознание. Женщина подалась вперед, как болванчик или словно пьяная. А затем начала машинально развешивать белье по веревкам.

Простыни, наволочки, все постепенно покидало корзину и отправлялось сохнуть на веревку.

— Мадам? — Выглядело это настолько пугающе, что полицейский ощутил холод внизу груди. — Вы в…

— Тише, умоляю, тише. Никто не должен слышать вас.