Перековка судьбы (СИ) - Колючий Александр

Я смотрел на эту картину и чувствовал восторг. Я видел не просто слои, а тончайшую, переплетённую, почти органическую структуру. Слои стали и железа были настолько тонки и так плотно сварены, что образовали единый композитный материал, обладающий одновременно и твёрдостью, и упругостью. А магические каналы внутри него теперь образовывали не просто параллельные линии, а сложную, запутанную сеть, похожую на нейронную сеть моего собственного мозга.

Я держал в руках эту заготовку. Она была тяжёлой, плотной и казалась… живой. Я добился своего.

— Теперь-то меч, господин? — с надеждой спросил Тихон, глядя на мой шедевр.

Я посмотрел на него и покачал головой.

— Нет, Тихон. Теперь у нас есть материал. Идеальный материал. А вот теперь… — я положил заготовку на наковальню, — теперь начнём ковать меч.

Следующим этапом было придание этому совершенному материалу совершенной формы.

**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.

Глава 17

Ночь была нашим союзником. Она скрывала дым, который тонкой струйкой уходил в звёздное небо, и приглушала звуки, которые не должны были слышать чужие уши. В кузнице было жарко, как в сердце вулкана. На наковальне, остывая после финальной проковки, лежала она — идеальная, плотная заготовка моей будущей стали, результат многодневных трудов, провалов и озарений.

Я стоял перед горном, чувствуя, как его жар осушает кожу. Я был спокоен. Это было спокойствие хирурга перед началом сложнейшей операции. Я прогнал этот этап в голове сотни раз. Каждый удар, каждое движение.

— Тихон, — позвал я старика, который стоял у мехов с лицом, полным торжественной тревоги. — Сегодня работа будет долгой и тяжёлой. Мне нужен будет постоянный, сильный жар. Ярко-оранжевый, переходящий в жёлтый. Ни в коем случае не перегревать до белого, иначе мы выжжем углерод и вся наша работа пойдёт насмарку. Твоя задача — мехи. Слушай мои команды. От тебя зависит температура, от меня — форма.

— Слушаюсь, господин, — твёрдо ответил он. Он уже не сомневался. Он верил.

Я взял заготовку длинными клещами. Она была тяжёлой, плотной. Я поместил её в ревущее пламя горна и смотрел не столько на цвет металла, сколько «внутрь» него, своим Даром. Я видел, как тепло равномерно проникает вглубь, как тысячи слоёв стали начинают светиться изнутри, как пробуждаются и начинают вибрировать голубые магические каналы.

Когда температура достигла нужной точки, я выхватил сияющий брусок из огня и одним быстрым, отточенным движением положил его на наковальню. Я занёс молот деда. На мгновение в кузнице замерло всё, кроме рёва огня. И затем — первый удар.

ДЗИНННННЬ!

Кузницу наполнил чистый, высокий, почти музыкальный звон. Он разительно отличался от глухих ударов по железу или вязкого «хрясь» по шлаковой крице. Это пела сталь. Настоящая, качественная, многослойная сталь. Это была её первая песнь.

Начался главный этап — «протяжка» заготовки. Нужно было превратить короткий, толстый брусок в длинную, тонкую, прямоугольную полосу — основу будущего клинка.

Это был танец. Тяжёлый, изнурительный, гипнотический танец двух людей, огня и металла.

Я задавал ритм. Мой лёгкий молот Мастера отбивал частую, звенящую дробь по раскалённой стали. Каждый мой удар был не просто ударом. Это была команда. Я не плющил металл, я указывал ему, куда течь, направлял его, удлиняя, утончая, выравнивая.

А по моей команде в дело вступал Тихон.

— Сейчас! — кричал я.

И он, кряхтя, обрушивал на заготовку всю мощь тяжёлой кувалды. Его удары были не такими точными, как мои, но они несли в себе массу, необходимую для грубой осадки металла.

Наше общение было лишено слов. Оно было в ритме. Мой частый перестук — сигнал для Тихона бить в ту же точку, вкладывая силу. Мой резкий одиночный удар — смена позиции заготовки на наковальне. Кивок головы — и Тихон с новой силой нажимает на рычаг мехов, раздувая пламя.

Цикл «Нагрев-Ковка» повторялся десятки, если не сотни раз.

Раскалённая сталь на наковальне быстро остывала, меняя цвет с ярко-жёлтого на тёмно-красный. Несколько десятков секунд интенсивной, оглушительной работы. Затем заготовка снова отправлялась в огонь. Минута на разогрев. И снова на наковальню.

Это была адская работа. Мышцы рук, спины и плеч горели огнём. Моё слабое тело работало на абсолютном пределе своих возможностей. Ладони, даже сквозь толстые кожаные рукавицы, ощущали жар и жёсткую вибрацию от каждого удара. Но я не чувствовал боли. Был в состоянии предельной концентрации, когда мир вокруг исчезает, и остаётся только ты, твоя работа и твоя цель. Я был полностью поглощён этим ритмом, этой песнью молота.

Для Тихона, который видел только огонь, пот и раскалённый металл, это была просто очень тяжёлая кузнечная работа. Но я делал нечто большее. Я видел то, что было скрыто от глаз.

Я видел кристаллическую решётку стали. И мои удары были направлены так, чтобы «зёрна» металла, его кристаллы, вытягивались и ориентировались строго вдоль будущей оси клинка. Я не просто вытягивал полосу. Я буквально строил внутренний силовой каркас меча, его скелет. Я заставлял саму структуру металла работать на меня, создавая максимальную прочность на изгиб и удар.

И я видел магические каналы. Голубые нити, вплетённые в сталь. Они вели себя так же, как и физическая структура. Следуя за деформацией металла, они тоже вытягивались. Из хаотичной сети, которая была в исходном слитке, они превращались в упорядоченные, параллельные линии, идущие от будущего хвостовика к острию.

«Это не просто ковка, — проносилось в моей голове вместе с ритмом ударов. — Это металлургия в реальном времени. Каждый удар молота — это не просто изменение формы. Это команда. Команда, отданная душе стали. Я выстраиваю её скелет, её мышцы, её нервную систему. Я создаю не просто полосу металла. Я создаю идеальный проводник для силы».

Ночь подходила к концу. На востоке небо начало едва заметно светлеть. Работа была сделана. Короткий, толстый брусок, итог всех моих предыдущих трудов, превратился в длинную, узкую, прямоугольную полосу стали.

Она лежала на наковальне, медленно остывая и потрескивая. Она всё ещё была грубой, чёрной от окалины, без формы острия или хвостовика. Но это уже был узнаваемый прототип будущего клинка.

Я стоял, оперевшись на молот, и пытался отдышаться. Я был полностью разбит физически. Руки дрожали так, что я едва мог удержать инструмент. Спина не разгибалась. Но в моих глазах горел огонь триумфа. Тихон сидел на скамье, обессиленный не меньше моего, но с благоговением смотрел на дело рук своих и своего господина.

Я бросил последний взгляд на своё творение через «Зрение», проводя финальный контроль качества.

[Объект: Полоса клинковая (черновая ковка)]

[Структура: Слоистая (1408 слоёв). Зерно ориентировано вдоль продольной оси. Внутренние напряжения: минимальны.]

[Магические каналы: Стабильны, выровнены по структуре зерна.]

Я удовлетворённо кивнул. Самый тяжёлый, самый «силовой» этап ковки был завершён. Душа клинка была вытянута и получила своё направление. Теперь её нужно было облечь в идеальную форму.

Я бережно взял ещё тёплую полосу клещами и отнёс её в дальний угол, где положил на сухие доски остывать. Нельзя было допустить, чтобы на неё попала даже капля воды.

Песнь молота на сегодня была окончена. Но её результат лежал передо мной. Основа, сердце моего будущего клинка, родилось в огне и ритме этой долгой, изнурительной ночи.

После небольшого сна, я с Тихоном снова отправился в кузницу. Время шло, его было катастрофически мало.

— Мы получили длину и основу, Тихон, — сказал я старику, который с благоговением смотрел на тёмный брусок металла. — Теперь нам нужно придать ей форму. Меч — это не просто заточенная полоса. Это сложный геометрический объект, где каждый изгиб, каждая грань, каждый скос имеет своё предназначение. Сегодня мы будем не просто бить. Мы будем ваять.