Лекарь Империи 3 (СИ) - Лиманский Александр

— Ну, я уж не знаю, что там у вас за вопросы, — она пожала плечами. — Меня там не было. А значит, я ни за что отвечать не собираюсь.

Она смотрела на него прямо, без тени страха. Мышкин мысленно признал поражение. Доказательной базы не было. Алиби было. Слово Разумовского против хитро выстроенной защиты. По уставу Гильдии, он должен был ее отпустить.

Он открыл ящик стола и достал ключ от браслетов.

— С вас снимаются все обвинения, — он подошел и, один за другим, открыл замки. — Но имейте в виду, дело не закрыто. Я буду его вести. И в любой момент вы можете снова стать его фигурантом.

Она с видимым наслаждением потерла запястья, разгоняя кровь.

— Успокойтесь, Корнелий Фомич. Уверена, по этому делу я точно проходить больше не буду. А вот по какому-нибудь другому — кто знает, — она хитро улыбнулась. — Я свободна?

— Да.

— А что насчет моей медицинской практики?

— Вас восстанавливают в должности. Руководство вашей больницы уже получило официальное уведомление. Можете приступать к работе хоть прямо сейчас.

— Благодарю, — снисходительно кивнула она и, не прощаясь, вышла из кабинета.

Мышкин устало опустился в свое кресло. Рука сама потянулась к портсигару. Он достал оттуда не сигарету, а знакомый плоский артефакт из черного обсидиана, в центре которого тускло мерцала крошечная лазурная искра.

«Интуитивный индикатор лжи». Непринятый Гильдией инструмент. Неточный, капризный, ошибающийся. Инквизиция давно от них отказалась. Но редкий следователь не держал такой втихую в дальнем ящике стола.

Корнелий Фомич положил руку с артефактом перед собой. Он активировал его, когда Борисова вошла. Он смотрел на него все время, пока она нагло изворачивалась. И искра… она не изменила свой цвет. Горела все тем же ровным, спокойным, чисто-синим светом. Как и тогда, когда он допрашивал лаборанта Стаса.

Два сбоя подряд. На одном и том же деле. Не может быть. До этого артефакт работал почти безотказно. Странно. Неужели он действительно сломался? Или… неужели Разумовский мог так ошибиться? Так подставиться?

Взгляд Мышкина упал на опустевший стул, где только что сидела Борисова. Ее самоуверенная ухмылка все еще стояла у него перед глазами. Она погорячилась, решив, что может вот так запросто унизить следователя Гильдии. Не на того напала. Она еще не поняла, в какую игру ввязалась.

Он крепко сжал артефакт в руке. Его глаза холодно блеснули.

«Радуйся, девочка, — подумал он. — Наслаждайся своим триумфом. Но для тебя эта история еще не закончена. Клянусь, я докопаюсь до истины в этом деле, даже если мне придется перевернуть всю вашу больницу вверх дном. Не будь я Корнелий Фомич Мышкин».

В этот момент на столе резко зазвонил телефон, выдернув его из тяжелых размышлений. Мышкин нахмурился, увидев на экране имя. «Анечка». В такое время — ничего хорошего это не предвещало.

Он нажал на кнопку приема.

— Да, дорогая.

— Корнелий, я тебя не отвлекаю? — голос главврача был на удивление спокоен, но за этим спокойствием чувствовались стальные нотки. — У меня тут неприятность. Двух моих сотрудников сегодня арестовала владимирская полиция. Какое-то недоразумение в баре.

— Анна, я следователь Гильдии, а не городской полицай, — с легким раздражением ответил Мышкин. — Я занимаюсь лекарями, а не пьяными драками.

В трубке на секунду повисла ледяная пауза.

— Корнелий, — голос Кобрук стал жестче. — Одного из этих «двух сотрудников» зовут Илья Разумовский. Я знаю, что у тебя большие связи, в том числе и в муниципальных структурах. Ты можешь помочь моему человеку? Или мне стоит попросить о помощи кого-то другого?..

Мышкин замер. Разумовский. Арестован. Какого черта⁈

— Я понял, — коротко ответил он. — Сейчас все выясню.

Ребят, спасибо вам. Мы рады, что вы остаетесь с нами! У нас есть к вам небольшая просьба. Мы будем очень признательны, если вам понравилась книга черканите комментарий под первым томом цикла комментарий. Будем вам очень признательны. Спасибо что вы с нами.

Глава 15

Камера в полицейском участке пахла перегаром и безысходностью. Я сидел на жесткой деревянной лавке, прислонившись спиной к холодной, исцарапанной стене, и пытался восстановить в голове хронологию этого безумного вечера.

Прошло уже несколько часов, адреналин схлынул, оставив после себя лишь гулкую усталость и неприятный привкус во рту.

Все произошло молниеносно.

После того, как Михаил, не сдержавшись, всадил свой кулак в самодовольную физиономию аристократа, началась короткая, сумбурная потасовка. Мне, конечно же, пришлось вмешаться, чтобы моего нового товарища просто не затоптали — аристократы были сильно крупнее его.

Но все закончилось так же быстро, как и началось. Хозяин бара, испугавшись за свое заведение, нажал на тревожную кнопку, и ППС-ники, к моему удивлению, нарисовалась на пороге буквально через пять минут. Как потом выяснилось, их патрульная машина совершенно случайно проезжала мимо.

Дальнейшее было предсказуемо. Классика жанра. В этом мире, если аристократ ударил тебя — ты сам виноват, спровоцировал. Если ты ударил аристократа — ты государственный преступник. Беспроигрышная лотерея. Поэтому я и пытался решить все словами. Но горячая голова Киржакова спутала мне все карты.

Я уже приготовился к худшему, когда произошло нечто невероятное. Молодой, лет двадцати пяти, сержант, представившийся Федором Лисовским, сначала действовал строго по протоколу.

Он окинул нас тяжелым взглядом и уже собирался отдать приказ задержать только нас с Михаилом. Но Альберт фон Штальберг, уверенный в своей полной безнаказанности, решил блеснуть красноречием.

— Шевели своей задницей, сержантик, — лениво протянул он. — Упакуй этот мусор и убери с моих глаз. А то, не ровен час, и сам к ним присоединишься.

И это стало для него роковой ошибкой. Я увидел, как в глазах молодого сержанта мелькнул холодный, злой огонек. Он выпрямился.

— Гражданин фон Штальберг, — его голос прозвучал ровно и официально. — Вы, а также ваш спутник, задержаны за организацию драки в общественном месте и прямое оскорбление представителя власти при исполнении. Пройдемте.

Я мысленно ему зааплодировал. Вот тебе и прогнившая система. Даже в ней иногда находятся честные, несгибаемые шестеренки.

Так мы все вчетвером и оказались в одной просторной, но от этого не менее мерзкой, камере: я, Михаил, который до сих пор тяжело дышал после драки, и наша парочка аристократов. Веронику и Ольгу, к моему огромному облегчению, отвели в отдельную, женскую. Хотелось верить, что там условия были хоть немного лучше.

— Да вы хоть знаете, кто мой отец⁈ — не унимался фон Штальберг, обращаясь к решетке, за которой за столом сидел сержант Лисовский и невозмутимо заполнял какие-то бумаги. — Он вас всех с грязью смешает! Вы завтра же будете улицы мести!

— Это вы своему папе потом расскажете, — не поднимая головы, ответил сержант. — А пока — вы задержаны. Статья триста девятнадцатая, пункт «бэ». Оскорбление представителя власти. Рекомендую помолчать, чтобы не усугублять.

Время тянулось мучительно долго. Все уже порядком устали. Киржаков молчал, виновато глядя в пол. Аристократы, поняв, что угрозы не действуют, тоже притихли.

Я же трезво оценивал наши шансы. Этот сержант, конечно, молодец. Настоящий кремень. Но он всего лишь сержант. Рано или поздно папаша фон Штальберг появится. И он будет не один. Он придет с адвокатами, связями и, скорее всего, с кем-то из высших полицейских чинов. И тогда Лисовскому придется подчиниться. А крайними… крайними сделают нас с Михаилом, как зачинщиков.

И что я мог этому противопоставить? Абсолютно ничего. Мои связи в больнице здесь были бесполезны. Мои знания в медицине — тем более. Я оказался в классической юридической ловушке, и выхода из нее пока не видел.

Пока Альберт фон Штальберг, стоя у решетки, изрыгал свой бесконечный поток однообразных угроз, Михаил подошел ко мне и сел рядом на жесткую лавку.