Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

— Лучше будет, если я всё-таки посмотрю на эту коробочку, — стражник протянул руку к сумке. — На всякий случай. Ты, может, магистру и доверяешь… что, кстати, очень зря…

— У меня есть на то причины, — резче обычного отрезал Спар и перехватил руку знакомого вояки. — И других они не касаются. Но неуважение…

— Да знаю я, знаю, мастер кузнец, не горячись, — тут же покладисто смягчился страж и аккуратно выбрался из цепкой хватки. — Просто все эти слухи, знаешь ли, на пустом месте не родятся. Я бы в его доме на ночь остаться ни за какие награды не решился, даже если б помирал… Может, ты знаешь, кстати, правда это, нет?

— Что — правда?

— Что у принца нашего с магистром… дружба братская?

Стоп-стоп-стоп, — окончательно потерял нить смысла Макс. — Это на что намёки пошли, я не понял?

— Мастер меня в сердечные дела свои не посвящает, какими бы они ни стряслись, — старательно сдерживая злость, ответил верзила. — А ежели б и посвящал, я б не обмолвился, потому как…

— Ладно, ладно, успокойся, пошутил я. Не хочу знать, буквально печёнкой чувствую, что ответ мне не понравится, да и сплетничать об Его Высочестве… чревато. Тем паче, что меня куда сильнее волнуют другие сплетни…

Но по лицу было видно, что стражник не против узнать подробностей этого вопроса. Даже если и находит их отвратительными. В измерении, где никогда не изобретали телевидения и интернета, людям только и оставалось, что развлекать себя болтовнёй.

— На погосте уже с неделю недобрый ветер дует, а Мурзил трепал, что земля ночью шевелится, — продолжал страж. — Вот не сталось бы, что это магистра нашего высокопочтенного рук дело.

Не без помощи Максима он открыл сумку — справиться с молнией практики не хватило — и заглянул внутрь. Шкатулка заманчиво блестела в свете факелов, символы чернели на фоне шоколадного дерева как мёртвая кровь. Йен смотрел на неё достаточно долго, чтобы Путник начал переживать, но потом протянул сумку обратно и в очередной раз вздохнул.

— Нехорошая вещица, — заключил мужчина. — Не попадала бы она лучше в руки нашему чародею. Мало ли, что он задумал с ней делать.

— Я-то точно вижу, что ничего он коварного и подлого не задумал, — кузнец крепче сжал в кулаках вожжи.

— Твоя уверенность…

— Заели вы его во всех грехах винить, — оборвал Спар, наконец, вскипев. На каждом углу его принуждали к подобным беседам, и, добравшись до по-настоящему «своих», здоровяк не выдержал. — Сколько он для Эпиркерка делает добра каждый день, а ты всё туда же, что и другие. Или что, не у твоей Кассандры он девочку-то принимал, когда никто боле спасти их не решился, а? Где была бы жена-то твоя ноне и дочка, если б он помочь-то не пришёл?

— Может, и так, — нехотя подтвердил страж, краснея от недовольства. — Но это его прежних дел не лишает. Да и как доверять мужику, который, может, с другим…

— Довольно, уразумел? — перебил Каглспар снова, сердито отмахнувшись. — Из пустого да в порожнее, никто ничего толком не смыслит, всё лишь бы гадости балакать. Пропускаешь нас, нет?

— Пропускаю, конечно, куда я денусь. Добро пожаловать в Эпиркерк, господин Путник, — стражник кивнул ему и уже в спину, когда телега вплотную подъехала к медленно отползающим наверх воротам, прокричал: — Поосторожнее с магистром, подлеток!

Нестройный хор голосов других охранников города разразился приглушённым смехом. Они отвешивали ещё какие-то комментарии, но Макс уже их не слышал — повозка въехала в каменную арку.

— Вот ведь скот… — раздражённо буркнул кузнец, подгоняя Плушу. — Ежели б не мастер, у него б и жена померла, и дочка в один день. Никакие повитухи подсобить не решались, не хотели за смерть их ответ нести, трепали, что Касси болезная, что она вместе с плодом скончается. А иным магам, видите ли, эдакая задачка не по статусу. Все отвернулись, один токмо мастер на выручку пришёл — и обеих, считай, с того света возвратил. А всё одно — грязью его поливают, когда не слышит. Какая к чёрту разница, в самом деле, даже ежели и имеется там что-то у них… Грязь, право, даже представлять — дрожь берёт, но, а по существу-то ежели? Не всё ли им-то равно? Тем боле, раз он…

Каглспар вовремя запнулся и прикусил язык. О том, что там «тем более», он явно распространяться был не должен, и в этот раз успел остановить речь до прохождения точки невозврата.

— Что? — осторожно поинтересовался Максим, понимая, что теперь кузнец точно не проболтается, но попробовать стоило.

— Ничего, — отрезал верзила. — Не твоего это ума дело. И уж точно не то, о чём судачить позволительно. Об этом не ведает никто, да и не надобно разнюхивать. О чужом горе не балакают.

Путник послушно заткнулся. Если будет возможность, он обязательно выяснит всё самостоятельно.

Столица Эпиршира встретила их пустыми мрачными улицами. В фонарях вдоль проезжих частей горело тёплое магическое пламя, но света было явно недостаточно, чтобы рассеять тьму в проулках между построенными на один манер четырёхэтажными домами. Телега мерно поскрипывала в такт шагам лошади, и они спокойно продвигались по городу, никому не мешая и ни на что не отвлекаясь. Дороги оказались достаточно широкими, чтобы на них спокойно могли поместиться три телеги бок о бок, всё выложили брусчаткой и облагородили на манер Эпфира. Вернее, скорее всего, это Эпфир облагородили на манер Эпиркерка. То тут, то там на глаза попадались вывески различных магазинов и даже летние веранды, повсюду можно было привязать верховую лошадь, местами прямо к дверям лавок подводили широкие площадки — чтобы было где разгрузить телегу, — и в целом архитектура города мало отличалась от того, что видел Макс прежде. Дома повыше, побелее, но в основном — схожий образ. Плуша шагала, оскальзываясь на булыжниках, и тянула их повозку вполне бодро, чувствуя скорое возвращение домой, хотя ясно как день, что в этом странствии она здорово утомилась.

Утомились и оба путешественника. Когда вырулили к стоящему в отдалении коттеджу с большой пристройкой, Каглспар уже еле руками шевелил. Выгружаться старались тихо, но стоило повозке подкатить к дому, как на втором этаже загорелся свет. Послышались шаги, потом топот, и едва кузнец успел отпрячь измученную кобылку, дверь распахнулась, и две маленькие детские фигурки вихрем с визгом подлетели к нему и едва не сбили с ног.

— Милые мои, — промурлыкал верзила, сгребая детей в охапку и поднимая над землёй, как большой ручной медведь. — Как я стосковался по вам, как вы тут?

— Всё замечательно, папочка! — хором ответили малыши, вцепившись в его одежду не по-детски сильными ручонками. — Мама тебе ужин вкусный сготовила, она как знала, что ты сегодня вернуться сможешь, а не завтра к утру!

— Тихо вы, — с умильной улыбкой шикнул Спар. — Людей побудите.

На пороге показалась и жена кузнеца. Вопреки стереотипам, довольно стройная женщина с растрёпанными со сна волосами и в длинном ночном платье. Она прислонилась плечом к косяку, скрестив на груди руки, и наблюдала за картиной воссоединения семьи с сонной доброй улыбкой. Каглспар прямо с висящими на нём отпрысками подошёл к Бертше и крепко поцеловал, словно не виделся с ней целый год. На мгновение Макс допустил мысль, что такая догадка может оказаться правдой.

— Милый, кто с тобой? — мягко спросила женщина, когда заметила парня, неловко мнущегося у телеги с сумкой в обнимку.

— Это, душа моя, новый Путник, Максимом кличут, — Спар жестом велел ему подойти. — Он до завтрашнего дня у нас побудет, а потом к Захарии пойдёт на поклон.

— К магистру? — медленно отгоняя от себя остатки дремоты, переспросила Бертша. — Смелый юноша. Давайте, заходите скорее в дом. Ты тоже, Путник, — она посмотрела на Макса оценивающе и довольно улыбнулась: ей явно понравилось то, что она увидела.

Максим неловко переступил порог, прижимая тяжёлую ношу к животу как родную, и очутился в светлом, режущем с непривычки глаза освещённом коридоре. Ход вёл в обеденный зал, где уже стояло накрытое полотенцем блюдо с чем-то очень вкусно пахнущим. Женщина закрыла за гостем дверь и пригласила пройти внутрь, дети отлипли от папы и теперь с нескрываемым восторгом наблюдали за каждым взглядом и движением чужака. Сынишка кузнеца выглядел немного старше своего возраста — лет на семь, — а девочке, кажется, было не меньше одиннадцати. Сходство с отцом прослеживалось только в их крепких телах, а вот лица оказались при ближайшем рассмотрении точной копией лица матери.