Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

Всё тот же потолок с массивными балками, нерастопленный камин с почерневшими от сажи стенками, лежанка и покрывало из сшитых друг с другом шкур каких-то зверей — не успевший привыкнуть к ежедневным переездам, Максим несколько секунд определял своё нынешнее местоположение, потом вспомнил, докуда они со Спаром добрались-таки, и вернул поднятую уже было голову обратно на подушку. Уж где-где, а здесь ему никакие опасности не грозят.

Эпиркерк отдалённо напоминал родной город — не строением улиц и обликом домов и не наличием на проезжей части лошадей, разумеется, а теми чудесными многоголосыми разговорами, отличающими город от деревни. Людей здесь жило много — слава богу, наконец-то знакомые парню толпы на тротуарах, наконец-то бурление возле магазинов, наконец-то невозможность познакомиться со всеми местными обитателями за полчаса! Он едва сдержался, чтобы не заурчать от удовольствия. Хоть что-то в новом мире, в чём он мало-мальски ориентировался.

Не до конца проснувшийся мозг различил игривое детское сопение спустя несколько минут. Приоткрыв глаза, Макс сначала с умственным напряжением загрузил получаемую информацию, а лишь затем скосил взгляд и заметил два детских затылка, торчащих из-за кресла. Очевидно, ребята попытались спрятаться, чтобы исподтишка рассмотреть иноземного гостя, но в силу возраста не рассчитали соотношение размеров убежища и своих. Притворившись вновь задремавшим, юноша сохранял неподвижность — это сработало: лица малышей опасливо выглянули из укрытия и, стоило им пересечься глазами с сонным взглядом Путника, тут же с задорным визгом скрылись обратно. Развлекались Каглспаровые отпрыски, не иначе.

Рефлекторно глянув на стол, Максим обнаружил сумку в том же неприкосновенном состоянии, в котором оставлял её вчера, и расслабленно выдохнул: ни Элеанна, ни Пьетр к ней не прикасались. Уже хорошо.

Из зоны дома, невидимой с его ракурса, донеслись до слуха стремительные и раздражённые шаги. Они приблизились, из-за угла выплыл женский силуэт и тут же недовольный, приглушённый практически до шёпота голос одёрнул:

— Не мешайте ему отдыхать, марш наверх.

— Да не стоит, я всё равно проснулся, — приподнимаясь на локте, ответил Макс. Он только теперь осознал, что всю ночь проспал в уличной одежде — на коже остались мерзкие ощущения фантомного сдавливания. — Было бы глупо проделать такой путь и не встать вовремя.

— В таком случае, Путник, приглашаю поесть.

Бертша мягко указала на накрытый стол, предлагая завтрак, и кивком головы велела малышам убираться восвояси. Ребята подчинились, как хорошо надрессированные собаки, подтверждая слова Спара и собственные соображения Максима: с детьми женщина не церемонилась.

— Вчера я имела неосторожность быть недостаточно вежливой с мужем в твоём присутствии, — медленно добавила она, без особо энтузиазма признавая собственную неправоту, и неторопливо села за стол напротив Путника. — Прости, что тебе пришлось всё это выслушивать. Обыкновенно я не имею привычки отчитывать его столь неподобающим образом.

— Я понимаю, — кивнул Макс.

Про сомнения в истинности последнего утверждения, впрочем, он благоразумно решил вслух не говорить. Парень мог представить, каково это — так долго не видеть близкого человека, сам через подобное испытание проходил с пятилетнего возраста. Мама, чтобы их со Стёпой содержать в достатке, тоже иногда не появлялась дома сутками, хотя её отсутствие и не шло ни в какое сравнение с поездками кузнеца. Одно дело — две-три ночные смены в неделю, и совсем другое — видеть родных четыре месяца в год.

— Хорошо, если так, — она внимательно следила за мимикой собеседника, выискивая следы неискренности. С раннего детства ей доступно объяснили, как мало на свете мужчин желают связать жизнь с такой характерной особой: в Паберберде строптивых женщин считали неправильными, дурно воспитанными, так стоит ли удивляться, что слова юноши о понимании не были приняты на веру? — Не хочу, чтобы ты держал на меня обиду.

— Да вы что! — удивился Максим, поднимаясь с кушетки: спать на ней оказалось не слишком удобно, у него затекло плечо. — Я сам подолгу не видел мать, она старалась ради нас с… с братом. И могла не появляться дома по несколько дней. Так что я не понаслышке знаком с чувством тоски по родным. И уж точно не обижаюсь.

— Бертша, — женщина протянула ему руку и совсем не по-женски крепко её пожала. — Муж нас, конечно же, толком вчера не представил, но ничего. Он зато рассказал, что ты уничтожил четырёх Падальщиков на вашем пути, это правда?

— Вроде того, — смущённо ответил парень.

— Очень умно с твоей стороны убить этих поганых созданий, — в глазах жены кузнеца появился нездоровый огонёк. — В прошлый раз Спар уже с ними столкнулся и едва смог уйти живым. Если бы не ты, в этот раз точно бы его не отпустили. Падальщики эти много крови попортили нашему королевству, выжечь бы всё их гнездо к диаволу — да у короля проблем хватает, чтобы ещё и с этими чудовищами разбираться, и неясно, где эти создания родятся. Будь у меня возможность, я бы сама пошла их резать.

Её неприкрытая радикальность звучала очень знакомо и… даже приятно. На Земле многие женщины на проверку оказывались именно такими — с мягким характером выживали и становились успешными редко, — и Макс совершенно не удивлялся и не находил ничего «резкого» в подобных высказываниях — возможно, потому что просто давно уже к ним привык. Но Бертша, осознав, что только что сорвалось с её уст, густо покраснела от злости на саму себя и поспешила замолкнуть.

— Мне бы вашу смелость, — заметив это, ответил Макс: он не кривил душой и не хвалил в попытке успокоить, а говорил искренне и с проявлением уважения, говорил точно так же, как только что говорила она — то, что думал.

Женщина верно расценила признание юноши. И пускай ничего не сказала, внутренне была ему благодарна — не за восхищение смелостью, а за непроизнесённое разрешение высказывать настоящие мысли, показывать настоящие чувства и быть настоящей в присутствии мужчины.

Макс убрал со стола сумку (она, к его удивлению, успела за ночь ощутимо потяжелеть, хотя пакет с его плавательными принадлежностями кто-то вытащил и аккуратным кульком свернул на полу) и сел поближе к варёным яйцам и мясу — избыток белка в рационе аборигенов был вполне оправдан, физического труда тут требовалось с лихвой, но всё же ему остро не хватало клетчатки. Дома юноша мог поужинать парой огурцов и стаканом молока, поэтому местное изобилие давало о себе знать громко возмущающимся голосом кишечника.

К счастью, пока обходилось без эксцессов, и всё же адаптация пищеварительной системы к местному меню могла дать о себе знать позже. Хотелось верить, что этого не произойдёт. Еда однозначно тяжёлая, а переход — однозначно резкий.

— Доброе утро, — громыхнул, входя в дом, Каглспар.

Для встречи с работодателем он преобразился до неузнаваемости: чистая рубаха, крепко обтянувшая здоровенные плечи и бицепсы и ниспадающая с широченной груди, рабочие штаны свободного кроя со вставками на коленях и бёдрах из какой-то чёрной и очень плотной на вид кожи, через локоть молодецки переброшена лёгкая куртка, на ногах — осенние кожаные сапоги с крохотными блестящими бляхами на голенищах. Густая копна бурых волос убрана в хвост, борода расчёсана — он попытался даже придать ей какую-никакую форму, — лицо ещё румяное после безжалостной утренней чистки, с красными следами коротких ногтей — Макс предположил, что кузнец яростно счищал с щёк остатки дорожной пыли.

Бертша оглядела супруга бегло и демонстративно отвернулась: ясно как день, что, невзирая на необходимость попросить у Максима прощение за вчерашний спектакль, она совсем не считала себя ни в чём виноватой. Впрочем, по лёгкой улыбке, которую она на всякий случай торопливо прикрыла ладонью, можно было догадаться, что женщина не только приложила руку к внешнему виду своего возлюбленного, но и осталась проделанной работой полностью удовлетворённой. А вот молодому Путнику потребовалось-таки немного времени, чтобы сопоставить блистательно ворвавшегося в дом здоровяка, которого спокойно повернулся бы язык назвать даже франтом, с образом грязного лохматого возничего с мозолями от вожжей и ботинками, по колено залитыми грязью.