Шеф с системой. Рецепт победы (СИ) - "Afael"

— Отдохнуть? — Глеб резко остановился и обернулся к сыну, его взгляд был мутным от вина и бессонницы. — Отдыхать, пока эти соколиные выродки празднуют победу, а наши так называемые союзники расползаются по норам, как крысы? Нет уж, спасибо.

Игорь поморщился и снова опустил глаза. После сокрушительного поражения в поединке он превратился в живое напоминание о провале — бледный, запуганный, потерявший всю свою былую спесь.

— Боровичи… они прислали ответ, — сказал он, протягивая свиток, лежавший рядом с ним на столике. — Окончательно разрывают союз.

Глеб даже не взглянул на пергамент.

— Крысы, — выплюнул он. — Первыми бегут с тонущего корабля. Пусть бегут. Мы и без них обойдемся.

В зал, несмело переминаясь с ноги на ногу, вошли старшие капитаны Морозовых. Лица у всех были мрачными, в глазах читались напряжение и растерянность.

— Ну? — рыкнул Глеб, поворачиваясь к ним. — Что еще? Какие новые унижения приготовила мне судьба?

Старший из капитанов, седой ветеран Богдан, нерешительно откашлялся.

— Люди… они боятся, мой князь.

— Боятся? Мои волки боятся⁈

— Они говорят… — вмешался другой капитан, — что это нечестная война. Что тот знахарь, повар… он околдовал их войско. Они рассказывают страшные вещи. Будто воины Соколов не чувствуют боли, а их глаза в бою горят красным огнем. Что против такого колдовства не устоять. Они… они не хотят больше драться.

Глеб ударил кулаком по столу так, что подпрыгнули серебряные кубки.

— Колдовство⁈ — взревел он. — Вы нашли отличное оправдание для своей трусости! Мои лучшие воины, которые прошли огонь и воду, теперь верят в бабские сказки про красные глаза⁈

— Но, князь, — осмелился возразить Богдан, — мы все видели, как они дрались. Словно бесы. Может, и впрямь стоит отступить? Собраться с силами, переждать зиму, найти новых союзников…

— Каких союзников⁈ — зло рассмеялся Морозов. — Кто захочет связываться с теми, кого разбил какой-то поваренок? Боровичи уже показали пример! Весь мир смеется над нами!

Он резко развернулся и подошел к окну. За ним виднелись его земли — владения, которые род Морозовых копил веками.

— Мы остались одни, — сказал он, не оборачиваясь, и в его голосе впервые за все время прозвучала не ярость, а глухая, страшная безнадежность. — В затяжной войне нам не победить. У Соколов крепкие стены, верные люди, и этот проклятый знахарь, который творит из навоза золото.

— Тогда что же делать? — тихо спросил Богдан.

Глеб Морозов долго молчал, глядя на свои опустевшие земли.

— Не знаю, — признался он глухо. — Впервые в жизни я не знаю.

Капитаны переглянулись. Видеть своего князя таким сломленным было невыносимо.

— Может… может, послать гонца? — несмело предложил один из младших воинов, глядя в пол. — Попросить мира… на любых условиях?

Глеб резко обернулся, и его налитые кровью глаза впились в говорившего.

— Мира? — прошипел он, и в его голосе прозвучал яд. — Ты хочешь, чтобы я, Глеб Морозов, пополз к ним на коленях? Чтобы умолял сохранить мне жизнь⁈ После того, как они унизили моего сына? После того, как разорвали наш союз? Какой мир они могут предложить, кроме петли на шею⁈

— Но если мы не можем победить…

— Тогда мы умрем! — взревел Морозов, опрокидывая свой кубок. Вино залило карту на столе, словно кровь. — Лучше сдохнуть в бою, с оружием в руках, чем жить в позоре! Род Морозовых никогда не склонял голову. И я не стану первым.

В зале повисло тяжелое, давящее молчание.

— Хорошо, — сказал наконец Глеб, и его голос стал глухим и усталым. — Если уж нам суждено пасть, то мы заберем с собой как можно больше этих соколиных выродков. Соберем всех, кто еще может держать меч. Нанесем последний удар.

— Князь, — осторожно начал Богдан, — но идти на их крепость без союзников, с людьми, которые боятся колдовства… это не бой. Это будет бойня. Нас просто вырежут.

Стук в тяжелую дубовую дверь прервал его мрачные слова. В зал, кланяясь, заглянул молодой дозорный.

— Мой князь, — сказал он взволнованно, — к нам прилетел почтовый голубь!

Глеб медленно поднял голову. В его глазах впервые за долгое время мелькнул проблеск живого интереса.

— Голубь? Чей?

— Не могу знать, господин. Но птица породистая, быстрая. Явно не местная.

Морозов выпрямился.

— Голубятника. С птицей. Ко мне. Живо!

Когда дозорный скрылся, Глеб обвел взглядом своих капитанов. В удушливой атмосфере отчаяния вдруг появился крошечный сквозняк. Возможно, судьба все-таки решила дать ему последний шанс.

Через несколько минут в зал внесли клетку. Птица была действительно породистой — крупная, с блестящими серыми перьями. Глеб подошел к клетке, и его лицо изменилось.

— Это он… — выдохнул он. — Это голубь Всеволода!

Капитаны пораженно переглянулись. Имя тайного союзника в самом сердце вражеского стана было их единственной надеждой, о которой они уже почти забыли.

— Ты уверен, мой князь? — спросил Богдан.

— Абсолютно, — кивнул Глеб, его руки слегка дрожали, когда он открывал дверцу клетки. — Я сам дарил ему эту пару. Они знают лишь одну дорогу — от их крепости сюда.

С лапки птицы свисал крохотный свиток. Морозов осторожно снял его.

— Печать… печать Всеволода, — прошептал он, и его голос дрогнул. — Подлинная.

Все в зале замерли, затаив дыхание. Глеб сломал сургуч и развернул пергамент. Он читал молча, и с каждой строчкой его мрачное лицо светлело, глаза расширялись от изумления, а на губах начала появляться дикая, хищная улыбка.

— Отец, что там? — не выдержал Игорь.

— Победа, — выдохнул Глеб. — Слушайте!

И он начал читать вслух, и его голос, до этого глухой, теперь звенел от торжества.

— «Дела идут превосходно. Старый сокол окончательно ослаб… Лекари говорят о скорой кончине».

Капитаны ахнули. Смерть Святозара меняла все.

— «Пришлось убрать Демьяна. Дурак начал подозревать неладное… Свалили на внезапную болезнь сердца…»

— Демьян мертв? — пробормотал Богдан. — Но он же…

— Всеволод не рискует, — отрезал Глеб. — Он убрал слабое звено. Мудро!

Он продолжил чтение, и каждое слово было как глоток ледяной воды для умирающего от жажды.

— «Ярослав сломлен горем… Дружина без четкого командования… Половина воинов слегла с какой-то лихорадкой…»

— Хворь в крепости⁈ — воскликнул один из капитанов. — Боги с нами!

— «Ворота восточной стены будут открыты в ночь на новолуние…»

Глеб остановился и обвел своих людей торжествующим взглядом.

— Ну? Что теперь скажете, волки?

— Невероятно… — прошептал Богдан. — Это подарок судьбы.

— Князь при смерти, наследник раздавлен, войско больное, — перечислил другой капитан, и его глаза горели азартом. — А ворота будут открыты!

Игорь вскочил со своего места, впервые за долгое время в его глазах появился огонь. — Отец! Мы можем все вернуть! Смыть позор!

— Да, — кивнул Глеб. — Удача любит смелых.

Но тут подал голос старый советник Всеслав, седой, как лунь, человек, служивший еще отцу Глеба.

— Мой князь, — сказал он тихо, и все обернулись к нему. — Простите стариковскую осторожность.

— Говори, Всеслав.

— Не кажется ли вам, что удача слишком уж… щедра? — осторожно произнес старик. — Мы проиграли все, что могли. Остались одни и тут, словно по мановению богов, все наши враги слабеют, а двери в их крепость распахиваются.

— Ты думаешь, это ловушка? — нахмурился Глеб.

— Я думаю, что загнанный в угол зверь становится вдвое опаснее, — ответил Всеслав. — Что, если они знают о Всеволоде? Что, если это приманка, чтобы выманить нас из нашего логова и уничтожить окончательно? Посмотрите, все слишком гладко. Словно кто-то специально расчищает нам дорогу.

Глеб снова взял письмо в руки, вчитываясь в строки, словно пытаясь найти в них подвох.

— Но здесь есть детали, которые мог знать только Всеволод. Вот… упоминание о моем старом шраме. Откуда им знать об этом?

— Если волка поймали, князь, с него можно содрать шкуру, — возразил старик Всеслав, и его голос был тих, как шелест сухих листьев. — Пыткой можно вытянуть любую тайну. Всеволод крепок, но у каждого есть предел.