Шеф с системой. Рецепт победы (СИ) - "Afael"

— Всеволод не из тех, кто ломается! — рыкнул Глеб, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

— У каждого есть то, чем он дорожит больше собственной жизни, князь, — мягко, но настойчиво произнес советник. — Семья. Дети. Даже самый стойкий дуб рухнет, если подрубить его корни.

Морозов долго молчал, перечитывая письмо. Сомнения, посеянные стариком, ядовитым плющом оплетали его душу, но отчаянное желание реванша было сильнее.

— Даже если это ловушка, — сказал он наконец, и его голос стал глухим и твердым, — у нас нет выбора. Что нам остается? Сидеть здесь и ждать, пока они придут за нашими головами? Я так не умею.

— Но князь…

— Хватит! — рявкнул Глеб, ударив ладонью по столу. — Решено! Готовьтесь к бою. Род Морозовых либо вернет себе честь, либо с честью погибнет под стенами их проклятой крепости. Но мы не будем сидеть здесь, как крысы в норе!

Он отошел к окну, держа в руках письмо. За стеклом медленно кружились первые редкие снежинки.

— Всеслав, — сказал он, не оборачиваясь. — Ты служил моему отцу. Что бы он сделал? Только честно.

Старый советник тяжело вздохнул.

— Ваш отец, мой князь, умел считать. Он бы взвесил все до последнего зернышка.

— И что бы решил⁈

— Не знаю, но он часто говорил: «Лучше быть живым псом, чем мертвым львом».

Глеб резко обернулся, его глаза сверкнули.

— Ты предлагаешь мне стать псом⁈ Поджать хвост и ждать, пока хозяин кинет мне кость⁈

— Я предлагаю подумать о роде! — голос старика окреп. — О женщинах и детях! О тех, кто останется после нас! Честь можно восстановить, князь. Мертвым же она ни к чему.

— О каком будущем ты говоришь⁈ — зло рассмеялся Морозов. — Боровичи нас предали. Соседи смотрят на нас, как на прокаженных. Мои собственные воины боятся колдовства и готовы разбежаться! Какое будущее у рода, который не может защитить свою честь⁈

Он подошел к столу и ткнул пальцем в карту.

— Посмотри! Их крепость — это ключ ко всему. Торговые пути, богатые земли… Если мы возьмем ее…

— Если, мой князь. Если.

— Да, если! — взорвался Морозов. — А разве мой отец не рисковал⁈ Разве он сидел за печкой, когда другие ковали себе славу⁈

Он обернулся к капитанам.

— Богдан! Сколько у нас мечей, готовых к бою?

— Около ста пятидесяти, князь, — ответил капитан. — Не считая тех, кого нужно оставить для охраны усадьбы.

— Этого мало для штурма, — заметил Всеслав. — У Соколовых почти две сотни воинов за крепкими стенами.

— Но по письму, половина из них еле на ногах стоит от хвори! А ворота будут открыты! — возразил Глеб.

— А если письмо — ложь⁈

— Тогда мы умрем! — просто ответил Морозов. — Но умрем как волки, в бою, а не как овцы, которых режут в хлеву!

Игорь, до этого молчавший, подошел к отцу.

— Отец, я с тобой. Лучше рискнуть, чем медленно гнить здесь от бездействия и позора.

— Ты еще не знаешь настоящей цены поражения, мальчик, — печально сказал Всеслав.

— Знаю! — вспылил юноша. — Я был там! Я чувствовал сталь его клинка! И что теперь? Сидеть и ждать, пока они придут, чтобы закончить начатое?

— Они могут и не прийти…

— Придут! — мрачно отрезал Глеб. — Соколовы не прощают. Рано или поздно они придут за нами. А это, — он потряс письмом, — наш единственный шанс нанести удар первым.

Он снова посмотрел на пергамент.

— Детали… детали не лгут. Упоминание о болезни, смерть Демьяна… Всеволод знает, как я мыслю. Он дает мне именно то, чего я жду.

— Но шрам, князь, — не сдавался Всеслав. — Пыткой можно вытянуть любую тайну…

— Всеволод не из тех, кто сдается! — отрезал Глеб.

Капитан Богдан откашлялся.

— Мой князь, а что, если… пойти на хитрость? Взять не всех людей, а две трети? Если это ловушка, мы потеряем меньше…

— Нет! — покачал головой Морозов. — Или все, или ничего. Если мы бьем, то бьем всем кулаком. Половинчатые меры — удел трусов!

Он подошел к потемневшему от времени портрету своего отца на стене.

— Он захватывал города. Он расширял наши земли. А я? Я позволил втоптать наше имя в грязь?

— Князь, — тихо сказал Всеслав, — ваш отец был мудр. Он знал, когда нужно нападать, а когда — отступать.

— Отступать некуда! — взревел Глеб. — За спиной — только могила!

Он резко повернулся к капитанам, и его глаза горели безумной решимостью.

— Решение принято. Собирайте всех, кто может держать оружие. Через десять дней мы выступаем.

— Князь, — попытался возразить Всеслав, — может, хотя бы разведку?

— Времени нет! — отмахнулся Морозов. — Всеволод пишет — новолуние. Значит, новолуние. Мы упустим момент!

— Но…

— Хватит! — рявкнул Глеб так, что зазвенели кубки. — Я здесь князь! И я принимаю решения! Кто не согласен — может остаться здесь и ждать, пока Соколовы придут за его шкурой!

Наступило тяжелое молчание. Все понимали — спорить бесполезно.

— Богдан, — уже спокойнее сказал Морозов. — Начинай подготовку. Оружие, припасы, кони. Через неделю мы должны быть готовы.

— Слушаюсь, мой князь.

— Игорь. Ты едешь со мной. Пришло время доказать, что в твоих жилах течет кровь Морозовых.

— Конечно, отец! — ответил юноша, и его глаза горели надеждой на искупление.

— А остальные… — Глеб обвел взглядом присутствующих, — готовьтесь к последней битве. Либо мы возвращаемся победителями, либо не возвращаемся вовсе.

Когда все разошлись, и гул голосов затих, в зале остались только Глеб и старый Всеслав. Снаружи, за высоким окном, беззвучно падал снег.

— Князь, — тихо сказал советник, и его голос, обычно ровный, прозвучал устало. — Я помню, как ваш отец стоял у этого же окна перед походом на кочевников. Он тоже был готов рискнуть всем.

Глеб не обернулся.

— И он победил.

— Победил, — согласился старик. — Но он оставил меня здесь, с третью дружины. На всякий случай. Он никогда не ставил на кон весь род.

Глеб резко повернулся, и в его глазах блеснула боль.

— Что ты предлагаешь, Всеслав? Оставить здесь горстку воинов, чтобы они смотрели, как я веду остальных в бой? Чтобы они потом рассказывали своим детям, как Глеб Морозов проиграл войну и спрятался за спинами своих людей, надеясь отсидеться? Нет.

Он подошел к столу и с силой оперся на него.

— Мы идем все. Вместе. И либо возвращаемся с головой Святозара на копье, либо не возвращается никто.

— Но род…

— Что род⁈ — взорвался Глеб. — Что останется от нашего рода, если мы примем этот позор⁈ Жалкая тень былого величия? Имя, над которым будут потешаться на каждом пиру? Я не оставлю своим внукам такое наследие!

Всеслав тяжело вздохнул. Он видел эту упрямую, самоубийственную гордость и в отце Глеба, и в его деде. Это была кровь Морозовых.

— Я так и думал, — сказал он тихо. — Ваш отец тоже никогда не слушал советов, когда в нем говорила кровь.

Он помолчал, а затем добавил: — Мой походный мешок будет готов к утру. Я слишком стар, чтобы искать нового господина.

Глеб подошел и положил тяжелую руку на плечо старика.

— Спасибо, старый друг. Значит, решено. Через десять дней род Морозовых либо возродится из пепла, либо сгорит в нем дотла.

За окном продолжал падать снег, словно природа оплакивала заранее обреченных на гибель людей.

Глава 18

Малый зал совета был освещен множеством свечей, отбрасывающих длинные тени на карты, разложенные на столе. Степан Игнатьевич, Ярослав, воевода Ратибор и я склонились над планом крепости, отмечая позиции для засады. Святозар сидел в своем кресле во главе стола, молча наблюдая за нами. Его лицо все еще было бледным, но в глазах горел твердый, ясный огонь, которого не было уже очень давно.

Я смотрел на него и вспоминал наш разговор, состоявшийся всего пару дней назад. После ареста Всеволода я продолжал готовить для князя восстанавливающие блюда. Это была уже не огненная шурпа для пробуждения, а тихая, спокойная еда для исцеления. В тот день я принес ему легкий куриный бульон с перепелиными яйцами и травами, которые должны были успокоить его истерзанные нервы.