Чёрная печать империи (СИ) - Разумовская Анастасия

Даша стиснула зубы. Её передёрнуло. Она отступила назад, вскинула голову.

– Разрешаю, – процедила холодно.

– Прошу.

Шаховской протянул ей руку. Поколебавшись, Даша вложила ладошку в его ладонь. Князь поднёс её к губам и поцеловал пальчики, насмешливо глядя на девушку. Они стояли на берегу, перед самым термомостом, и едва оборотень выпустил руку Трубецкой, к ним тотчас подкатил аэрокар, распахнул двери. Даша молча села справа от места водителя, на которое опустился Шаховской.

– Вы не пристёгиваетесь? – неприязненно уточнила девушка.

Золотой глаз покосился на неё. Князь промолчал.

– А, ну да. Конечно, законы же писаны не для вас.

Она выглянула в окно, и почувствовала, как от скорости кара замирает дух. Очень быстро крыши домов, кроны деревьев, шпили церквей – всё оказалось под ними, и, словно расплавленное олово, заблестели рукава Невы. Даша почувствовала невольный восторг: никогда в жизни она не была так высоко.

– Нравится? – уточнил Шах.

– Полёт? Нравится. Всё остальное – нет, – резко бросила девушка.

– В договоре с дьяволом есть свои плюсы.

Он рассмеялся, низко и хрипло, и повёл кар над Финским заливом. Открыл стекло на окне со стороны Даши и снизил машину. Трубецкая высунула голову и правую руку, в лицо ударил ветер, холодный, почти ледяной, а в метре от её ладони ходили чёрные волны, неся белую пену в сторону города.

«Я не сдамся, – подумала Даша. – Умру, но не прогнусь».

Глава XX

Аэрокар влетел прямо на семьдесят четвёртый этаж: панорамные окна распахнулись и пропустили его внутрь. Но едва пассажиры вышли, машина тотчас убралась из комнаты. Даша огляделась: это было другое помещение, не то, где они беседовали. Судя по по небольшой величине и отсутствию убранства, что-то вроде паркинга.

– Прошу, – Шаховской сделал приглашающий жест.

Вертикальные металлические жалюзи поехали вверх, князь и его спутница вышли в открывшийся проём.

– Я ужасно голоден. Составите мне компанию за… – он глянул на металлические часы на запястье – завтраком? Думаю, это всё же завтрак. Три часа – самое непонятное время суток для определения точного названия.

Даше очень захотелось ответить грубо и вульгарно, про одно поле, на котором… но она сдержалась. Не стоило скатываться до истерики. Со своими – можно, с чужим – нет. Вообще, на своих злиться уместно, а чужие и есть чужие.

– Благодарю.

Кухня была небольшой: всего-то чуть больше Дашиной квартирки. Метров… двадцать пять – тридцать квадратных. Она производила ещё более нежилое впечатление, чем та зала, в которой вёлся приснопамятный допрос. Тёмная мебель занимала лишь одну стену. Напротив стоял высокий стол с барными стульями. К нему свисали конические чёрные лампы на длинных проводах. Стены были мышино-серыми. Над столом белым росчерком пера прямо стене была обрисована фигура какой-то летящей птицы. Совы? И что-то, дающее основание предположить, что это абрис ёлки.

Шаховской прошёл к окну (тоже панорамному), распахнул тёмную дверцу, за которой тотчас мягко засветилось нутро холодильника, достал два контейнера с готовой едой.

– Будете плов с бараниной?

– Без разницы. Спасибо.

Князь молча забросил оба контейнера в… микроволновку? Духовку? Нет, всё же первое. Звякнуло, и стеклянная дверца засветилась жёлтым.

– Кофе? Чай?

Совсем недавно её о том же спрашивал Паша. Вот только у монстрюка это прозвучало намного теплее и добродушнее.

– Кофе. С молоком, если можно.

– Сливки?

– Да.

Даша села за стол, облокотилась и закрыла лицо ладонями. Понимала: сейчас она внешне кажется сломленной. Неплохо. Пусть так и кажется. Ей нужно сосредоточиться. Утишить внутренние терзания, угасить отчаяние, гнев и страх. «Всё, что я пережила до сих пор, всё вело к этому разговору. Он гнал меня, как оленя в засаду». Даша позволила себе внутренне расслабиться.

Шаховской забросил зёрна на сковородку, включил плиту. Вынул из микроволновки плов и внезапно заколебался.

– Вам переложить на тарелку? – прозвучало почти растерянно.

– Нет.

Князь не стал спорить, положил пластиковую подставку перед Дашей на стол, на неё – пластиковый контейнер, вынул бумажные салфетки, завернул в них вилку с ножом и подал «гостье». Даша содрала верх, издавший напряжённый «чпок», и кухня тотчас заполнилась острыми ароматами. Желудок заурчал. Девушка внезапно осознала, что с самого утра, получается уже прошедшего, дня ничего не ела. Князь присел на стол и принялся есть прямо так, держа контейнер на весу. С мясом он обходился без ножа.

Даша не сразу поняла, что столовые приборы выполнены из серебра. Скривилась. «Он не понимает, что есть серебряной вилкой из пластиковой тары, да ещё и еду быстрого приготовления это пошло?»

Зёрна затрещали, князь принялся их помешивать.

– Я думала, вам прислуга готовит. Признаться, удивили, – насмешливо заметила девушка.

– Не терплю посторонних людей в своём жилище.

– Меня, например? Серафиму?

Он хмыкнул и быстро глянул на девушку:

– Вы ставите себя рядом с Симой? Любопытно. Надеюсь, у вас в голове нет мыслей, что я предложу вам постельные отношения, Трубецкая? Признаться, я был бы разочарован.

– Я не елисаветинка. И я не читаю любовных романов.

– Тогда откуда знаете, что в них?

Даша прищурилась:

– А вы?

Князь не счёл нужным ответить. Некоторое время они молча ели, затем Шах выключил зёрна, забросил их в кофемолку и, смолов, достал турку. «Эстет», – мысленно выругалась Даша. Но сваренный кофе действительно пах божественно. Добавив сливки, оборотень протянул девушке толстостенную керамическую чашку. Выбросил пустые контейнеры в мусорное ведро, скрытое нижней дверцей. Сполоснул руки и принялся с явным наслаждением тянуть напиток.

– Странно, что вы меня накормили, – заметила Даша, – и кофе. Известно, что чем менее сконцентрировал человек на допросе, тем больше вероятности, что он допустит ошибку.

– Программа первого курса. Да, верно. А значит..?

– Это не допрос. И вам нужна моя внимательность? Вы говорили про сделку с дьяволом.

– Да.

– Давайте не будет оттягивать удовольствие отказать вам?

Князь хмыкнул.

– Десять минут. Я не решаю дела на кухне: это вредно для пищеварения. Пейте ваш кофий, Дарья Романовна.

– Я уже его выпила.

– Варварство, – вздохнул оборотень. – Пить кофе залпом – плебейская привычка, Трубецкая.

«Долбанный эстет», – угрюмо повторила Даша мысленно.

– Вы мне ещё скажите, что нельзя быстро проглатывать напиток, зёрна для которого с заботой и любовью выращены в Андах и доставлены в Петербург с риском для жизни отважных контрабандистов.

– Из Африки.

«Дешёвый понторез».

– Вы напрасно перевели на меня столь дорогой продукт. Я всё равно не отличила его от екатеринодарского, который пью обычно. По мне так кубанский даже вкуснее.

– Генно-модифицированный?

– Он самый.

Князь скривился. Отставил кружку в сторону.

– Ну что ж, будем считать, что вы мне отомстили, испортив момент. Будь по-вашему. Пройдёмте в комнаты.

– Могу попросить вас продолжить диалог там же, где мы с вами беседовали в первый раз?

Шаховской, уже выходивший, оглянулся и приподнял бровь:

– Сентиментальность?

– Женские слабости, – пожала плечами Даша. – Я женщина, значит, имею право на сантименты.

– Вы жандарм, – возразил князь.

И всё же они прошли именно в ту самую комнату. Шах опустился на, видимо, любимый диван, и Даша, не дожидаясь приглашения, уселась напротив. То, что её демарш заметили, стало понятно по быстрому взгляду прищуренных глаз. Свет оборотень не включил, и его глаза мерцали во тьме золотом.

– Вы любите мрак? – нарушила Даша молчание. – Словно злодей из дешёвых романчиков.

– Романтично, не правда ли? Дешёвые романчики вы всё же читаете?

– Читаю. Люблю хоррор больше, чем любовные истории, – солгала девушка.