Перековка судьбы (СИ) - Колючий Александр

После успешного испытания клинка эйфория быстро сменилась трезвым инженерным расчётом. Мой меч был твёрд и упруг, но его режущая кромка была ещё далека от совершенства. Ей не хватало финальной, идеальной заточки. Мои самодельные напильники были хороши для грубой работы, но для выведения лезвия, способного брить волос, нужен был хороший, мелкозернистый точильный круг. И я знал, где можно достать камень для него.

— Тихон, — сказал я на следующее утро. — Мне нужен хороший точильный камень. Тот обломок песчаника, что у нас есть, годится лишь для того, чтобы царапать кирпичи. Лезвие им не вывести.

— Камень-то у мельника Фёдора есть, знатный, — вздохнул старик. — Да только он за него запросит…

— Мы не будем платить деньгами, — прервал я его. — Мы заплатим работой. Пойдём.

Мы пришли к мельнице, где гулко шумела вода, вращая большое колесо. Мельник, угрюмый и широкий в плечах, как его же амбар, как раз пытался с помощью лома сдвинуть какую-то деталь своего механизма. Увидев нас, он выпрямился, и на его лице не отразилось ни капли радости.

— Боярич, — пробурчал он. — Чего надобно?

— Доброго дня, мастер Фёдор. Мне нужен точильный камень. У тебя, я знаю, есть обломки от жерновов. Я не прошу даром. Денег у меня нет, но есть руки и знания. Давай заключим сделку: я чиню тебе то, что сломалось, а ты даёшь мне подходящий кусок камня.

Мельник посмотрел на мои тонкие, бледные руки, затем на мою худую фигуру, и громко рассмеялся.

— Ты? Починишь? — он сплюнул на землю. — Да ты, поди, молота тяжелее кружки с квасом в руках не держал.

Он явно получал удовольствие, унижая меня. Но я не дрогнул.

— Проверь, — спокойно ответил я.

Эта наглая уверенность его сбила. Он перестал смеяться, прищурился.

— Проверить, говоришь? Ну что ж. Есть у меня одна задачка для такого «мастера». — Он с кряхтением зашёл в сарай и выволок оттуда тяжёлую чугунную шестерню размером с большое блюдо. У неё не хватало трёх зубьев подряд. Они были выломаны с корнем. — Вот. Эту дрянь мне ещё в прошлом годе привезли, мол, от большого механизма. Да она почти сразу и развалилась. Чугун — он хрупкий. Его не сваришь, не прикуёшь. Если сможешь с этой бесполезной железкой что-то сделать — камень твой. И мешок муки в придачу. А не сможешь — чтобы духу твоего здесь больше не было. Идёт?

— Идёт, — кивнул я.

Я подошёл к детали. Для Тихона и мельника это был просто металлический мусор. Для меня — интереснейший объект для исследования. Я провёл пальцами по шершавой, пористой поверхности чугуна. Оценил качество литья — отвратительное. Затем осмотрел место излома.

Я положил руку на металл, якобы просто ощупывая его, и на долю секунды активировал Дар.

[Анализ: Чугун серый, литьё.

Структура: крупнозернистая, с включениями графита.

Причина поломки: усталостная трещина, развившаяся из усадочной каверны у основания зуба. Обнаружены множественные внутренние дефекты литья].

«Удивительно, как это вообще работало, — с сарказмом подумал я. — Пузыри воздуха, неравномерное охлаждение, внутренние напряжения… Это не шестерня, это чугунный швейцарский сыр. Задача не в том, чтобы просто приделать новые зубья. Задача — сделать узел прочнее, чем он был изначально».

Я повернулся к мельнику, который с недоверием следил за моими манипуляциями.

— Я починю, — уверенно сказал я. — Но, скажу вам, мастер Фёдор, тот, кто отливал эту деталь, был большим оптимистом. Она должна была сломаться гораздо раньше.

Я решил не тащить шестерню к себе в кузницу. Это было бы слишком долго и тяжело. Показательное выступление нужно было устраивать прямо здесь.

— Мне нужен будет огонь, — сказал я мельнику. — Небольшой горн. И твои мехи. А ещё… нет ли у тебя какого-нибудь старого, сломанного инструмента из хорошей стали? Зубила, или обломка рессоры?

Фёдор пожал плечами и указал на старый переносной горн, а затем порылся в куче хлама и протянул мне старое, сточенное зубило.

— На, колдун. Покажи, на что годишься.

Началось моё маленькое инженерное шоу.

Первым делом я своими напильниками тщательно обработал места сломанных зубьев. Я не просто выровнял их. Я выточил три аккуратных паза в форме «ласточкиного хвоста».

Затем я взялся за старое зубило. Это был кусок неплохой, хоть и изношенной, инструментальной стали. Я разогрел его в горне и на маленькой наковальне Фёдора отковал три новых зуба. Но не простых, а с ответным пазом на основании, точно соответствующим форме «ласточкиного хвоста».

Но эти зубья были из той же стали, что и у Фёдора. Чтобы они были прочнее, их нужно было науглеродить. Я растолок в порошок немного угля из горна, насыпал его в ямку в земле, добавил туда обрезки кожи со старой упряжи — отличный источник углерода. Затем я нагрел новые зубья докрасна и воткнул их в эту смесь, засыпав сверху. Я продержал их там около часа, поддерживая жар. Примитивная, но эффективная поверхностная цементация.

После этого я провёл свою коронную процедуру термообработки: закалку в воде и точный, выверенный по цветам побежалости отпуск.

Настало время для «инженерного колдовства».

— Тихон, помоги мне нагреть шестерню, — скомандовал я.

Мы разогрели массивную чугунную деталь. Не сильно, не докрасна. Лишь до той температуры, когда металл от тепла заметно расширяется. Затем я быстро, пока она не остыла, вставил в горячие пазы три холодных, только что изготовленных стальных зуба. Они вошли плотно, с небольшим усилием.

— Сейчас чугун остынет и сожмётся, — объяснил я. — И он зажмёт основания новых зубьев так сильно, что их будет не вырвать и кувалдой. Это называется «соединение с натягом».

Чтобы гарантировать надёжность, я провёл финальную операцию, которая повергла мельника в шок. Я попросил у него старую медную монету. Расплавил её в маленьком глиняном тигле, который всегда носил с собой, и аккуратно залил этим расплавом крошечные зазоры у основания новых зубьев. Бронза, остывая, намертво спаяла сталь и чугун. Примитивная пайка, которая в этом мире выглядела как чистая магия.

Ремонт был завершён. Три новых, гладких, светло-серых стальных зуба идеально сидели на месте старых, сломанных. Конструкция выглядела надёжной и необычной.

Мельник Фёдор с откровенным недоверием, но с проблеском надежды, установил отремонтированную шестерню на место. Он подошёл к рычагу и со скрипом запустил механизм. Водяное колесо начало вращаться, жернова пришли в движение. Механизм работал плавно, без того скрежета и стука, который, видимо, был здесь обычным делом. Новые зубья идеально вошли в зацепление. Ремонт был абсолютно успешным.

Угрюмое лицо Фёдора медленно расплылось в изумлённой улыбке. Он подошёл ко мне и с уважением хлопнул меня по плечу так, что я едва устоял на ногах.

— Колдун… ты, боярич, колдун, а не кузнец! — рассмеялся он. — Я думал, шестерню только на переплавку. А ты… ты её лучше новой сделал! Из моего же хлама!

Он сдержал своё слово. Он не только выкатил мне обещанный обломок жернова — огромный, тяжёлый, из превосходного мелкозернистого камня. Он велел Алёне, своей дочери, вынести нам большой мешок свежесмолотой муки. А затем, к полному изумлению Тихона, он залез в свой кошель и протянул мне несколько серебряных монет.

— Это за работу, — сказал он уже совсем другим, уважительным тоном. — Ты — настоящий мастер. Если что ещё сломается — я теперь знаю, к кому идти.

Слух о том, что «безумный» молодой Волконский за полдня починил неремонтируемую шестерню мельника, используя какие-то невиданные хитрости, мгновенно разнёсся по деревне. Я видел это по изменившимся взглядам людей, когда мы шли обратно. Презрение сменилось удивлённым уважением. Страх — любопытством. Я больше не был просто «больным» и «нищим». Теперь я был «хитрым», «умным», «тем, у кого руки из правильного места растут».

Мы с Тихоном возвращались в усадьбу, с трудом таща тяжёлый точильный камень и мешок муки. А в моём кармане приятно звенели мои первые честно заработанные деньги.