Лекарь Империи 2 (СИ) - Лиманский Александр

— А во-вторых?

— А во-вторых, — глаза Мышкина хитро блеснули, — у вас сейчас на руках пациент Шевченко. Сложный случай, которому, я уверен, понадобятся очень специфические и дорогие препараты. А вся больница уже гудит, как вы «решили вопрос» с пациенткой без страховки. Вы можете прийти к Волкову и с этой стороны. Предложить ему сделку. Сказать, что вам нужен поставщик, а вы знаете, что он человек со связями. Это второй путь — сыграть на его алчности.

Он откинулся на спинку скамейки.

— Вам там, в больнице, виднее, какой из этих способов сработает лучше. Или, может, вы придумаете третий. Ваша задача — войти в доверие и собрать доказательства. Что угодно — поддельные журналы, неучтенные ампулы, разговор, который вы «случайно» услышите. Что-то, что позволит мне получить санкцию на полноценное расследование.

— Это опасная игра, — констатировал я. — Я ставлю на кон свою карьеру. И, возможно, не только ее. Что я получу взамен?

— Все, что потребуется для обеспечения вашей безопасности, — без колебаний ответил Мышкин. — Любые артефакты, доступ к архивам, охрану, если понадобится. А после того, как мы с ними закончим… — он сделал паузу, — … вы получите мою личную лояльность. А это, поверьте, иногда бывает ценнее, чем любой ранг в Гильдии.

План был рискованным. Но награда… награда была более чем заманчивой.

— Я подумаю, — сказал я.

Мышкин, кажется, не удивился.

— У вас сутки. Завтра в это же время я буду ждать вашего ответа. Мой телефон у вас есть.

Он встал, кивнул и, не прощаясь, растворился в темноте парка.

Я остался один на холодной скамейке. Ну, как один.

— Ого! — тут же воскликнул Фырк, материализовавшись прямо передо мной. — Агент под прикрытием! Шпионские игры! Двуногий, это же гораздо интереснее, чем просто ждать, пока они ошибутся! Это настоящий вызов!

— Не мельтеши, Фырк, — я встал и медленно пошел по дорожке к выходу. — Ты хоть понимаешь, во что он меня втягивает?

— Конечно, понимаю! — не унимался он, летая вокруг меня кругами. — В очень опасную игру! Тебя могут просто… убрать! Эти двое уже один раз пытались от тебя избавиться. Где гарантия, что они не попробуют снова, только на этот раз более радикальными методами? Но зато как интересно!

— А где гарантия, что они не попробуют снова, если я ничего не сделаю? — возразил я. — Они уже один раз пытались от меня избавиться. Думаешь, они на этом остановятся? Я для них как кость в горле — неудобный свидетель и слишком удачливый конкурент. Это делает меня для них постоянной угрозой.

— Но план этого Мышкина… он же ужасен! — Фырк сел мне на плечо. — Прийти к ним и просить о помощи с лекарствами? Да они же сразу все поймут!

— Не обязательно поймут, — признался я. — Но план действительно рискованный. Слишком прямолинейный.

— Вот! — обрадовался Фырк. — Даже ты это понимаешь! Так откажись! Скажи этому мышиному следователю, чтобы он сам ловил своих преступников!

— Я не сказал, что откажусь, — я усмехнулся. — Я сказал, что план прямолинейный. А это значит, что его можно и нужно улучшить. Сыграть гораздо тоньше.

Я остановился. В голове уже начала выстраиваться другая, более изящная и гораздо более эффективная схема. Схема, в которой я был не просто приманкой, а кукловодом.

Нужна была… наживка получше.

И тут в голове, как вспышка неоновой вывески, всплыло одно имя.

— Кристина, — мысленно произнес я.

— О, да! Кристина! — тут же язвительно протянул Фырк. — Твоя верная фанатка с диванчиком в сестринской! Конечно! Кто же еще сможет помочь бедному адепту в его тайной миссии! Она тебя так любит, что продаст за тебя не только родного дядю, но и всю больницу вместе с главным лекарем! Гениально, двуногий, просто гениально!

Его сарказм был таким густым, что его можно было намазывать на хлеб.

— Я еще ничего не решил, — пробормотал я, скорее для себя, чем для него.

Мысли путались.

И от этой мысли мне стало не по себе. Нет. Впутывать ее в это дело было нельзя. Это было бы слишком подло.

Но тут же пришла другая, холодная и трезвая мысль. А что, если она уже впутана?

Волков — ее родной дядя. Она часто бывает у него дома, помогает по хозяйству. Она умна и наблюдательна. Могла ли она не знать о его «маленьком бизнесе»? Могла ли не замечать странные встречи, левые ампулы, которые он мог хранить дома? Очень вряд ли. Скорее всего, она знала. Или, по крайней мере, догадывалась, но предпочитала закрывать на это глаза из-за родственных чувств и благодарности.

А это значило только одно. Когда Мышкин начнет свое расследование и возьмет Волкова, каток правосудия проедется и по ней. Ее, как минимум, затаскают по допросам как свидетельницу, а как максимум — могут обвинить в соучастии. И ее карьера, которой она так дорожила, будет уничтожена.

Я понял, что должен ее предупредить. Спасти. Вытащить из-под удара, даже если она сама этого не осознает. А единственный способ ее спасти — это заставить ее саму помочь следствию. Стать не соучастницей, а ключевым свидетелем.

Домой я вернулся далеко за полночь. В квартире было тихо. Вероника уже спала, свернувшись калачиком под одеялом. Я осторожно, чтобы не разбудить ее, разделся и лег рядом.

Она что-то пробормотала во сне и прижалась ко мне. Ее ровное, спокойное дыхание было единственным звуком в комнате.

Я обнял ее и закрыл глаза, но сон не шел. В голове крутились два плана. Один, предложенный Мышкиным, — дерзкий и рискованный. Другой, мой собственный, — изящный, но не совсем честный. И у меня были сутки, чтобы выбрать. Или придумать третий.

Машина следователя Мышкина стояла у служебного входа в больницу. Было около половины восьмого утра. Первые лучи солнца едва пробивались сквозь серую муромскую дымку.

В салоне автомобиля было тепло, пахло ее дорогими духами и его дешевым табаком. На заднем сиденье валялась пухлая папка с надписью «Совершенно Секретно».

Анна Витальевна Кобрук, Главный лекарь Центральной Муромской Больницы, поправляла безупречную, но слегка помятую юбку. Она щелкнула маленьким зеркальцем и принялась подкрашивать губы.

— И чего я каждый раз ведусь на твое «подвезу до работы»? — сказала она, не отрываясь от своего отражения. — Вся репутация насмарку.

Корнелий Фомич Мышкин с теплой улыбкой застегивал рубашку.

— А что может быть лучше, чем начать рабочий день с объятий любимой женщины?

Кобрук смерила его усталым, но нежным взглядом через зеркальце.

— Любимой? Корнелий, ты же вчера ужинал с той молоденькой следовательницей из вашего отдела. Блондинкой.

— Работа, дорогая, — Мышкин вздохнул. — Исключительно работа. Допрашивал по делу о поддельных лицензиях. Иногда мне кажется, что вся эта грязь никогда не закончится.

Он приоткрыл окно, и в салон ворвался прохладный утренний воздух.

Кобрук захлопнула зеркальце и повернулась к нему. Ее лицо снова стало серьезным.

— Кстати о работе. Твой план с Разумовским. Ты действительно хочешь в это ввязываться?

Мышкин кивнул, его лицо тоже стало серьезным.

— Аня, я должен. Я уже давно слежу за этой парочкой, Волковым и Сычевым. От них несет такой коррупционной гнилью, что у меня зубы сводит. Но они хитрые, как лисы, официально к ним не подкопаться. А этот парень, Разумовский… он наш единственный шанс вскрыть этот нарыв.

— Он идеалист, Корнелий, — тихо сказала Кобрук. — Такой же, как ты. Вы оба пытаетесь пробить лбом стену этой системы.

— Может быть, — согласился Мышкин. — Но именно такие идеалисты иногда и меняют мир. Он ненавидит несправедливость. Он готов рисковать карьерой ради пациентов. Он — настоящее воплощение клятвы целителя. И я не могу позволить, чтобы такие, как Волков, его уничтожили.

— Ты хочешь его защитить? — она с удивлением посмотрела на него.

— Я хочу, чтобы он помог мне защитить всю нашу больницу от этой заразы, — ответил он твердо. — Этот парень — наш катализатор. Я дал ему наводку, предложил самые очевидные и грубые варианты действий. Но я почти уверен, — в его глазах блеснул огонек уважения, — что он их отвергнет.