Перековка судьбы (СИ) - Колючий Александр

И я понял, что мой проект приобрёл новый, самый важный смысл.

«Теперь я дерусь не только за своё будущее и за честь рода, — подумал я, глядя на его сгорбленную спину. — Я дерусь и за него. За этого одного старика, который всё ещё верит в меня, даже когда весь мир уже вынес свой приговор».

К вечеру следующего дня мы увидели их. Стены стольного града Залесска. Они вырастали прямо из-за горизонта — высокие, сложенные из серого камня, с многочисленными дозорными башнями, на которых развевались синие княжеские флаги. Это было грандиозное, подавляющее зрелище.

Мы не поехали в центр города. Наш путь лежал на окраину, туда, где над крышами домов возвышалось огромное, овальное сооружение, похожее на шрам на теле земли. Великая Арена. Местный Колизей. Место для турниров, празднеств и, как в моём случае, публичных экзекуций.

Мы поднялись на небольшой холм, с которого открывался вид на город. Заходящее солнце окрасило каменные стены арены в кроваво-красный цвет, и она отбрасывала на город длинную, зловещую тень. Путешествие было окончено. Мы прибыли на «полигон для испытаний». Воздух гудел от тысяч голосов, от предвкушения зрелища.

«Ну вот и всё, — подумал я. — Конец пути. Город ждёт своего шоу. Они ждут ягнёнка, которого поведут на заклание. Они даже не подозревают, что ягнёнок принёс с собой в котомке волчьи зубы».

Я поправил за спиной длинный, неброский свёрток, в котором спал мой настоящий меч. Обратный отсчёт продолжался. Оставалось совсем немного.

**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.

Глава 26

Мы стояли на холме, и под нами, в чаше долины, расплескался стольный град Залесск. Заходящее солнце окрашивало его каменные стены и шпили храмов в кроваво-оранжевый цвет. Город шумел, гудел, жил своей жизнью. А на его окраине, как гигантский, уродливый шрам, чернел зловещий силуэт Великой Арены. Наше конечное место назначения.

— Нам нужно где-то переночевать, господин, — просипел Тихон, который тяжело дышал после долгого пути. — В город пойдём?

Я посмотрел на наш «караван»: тощая корова, запряжённая в скрипучую телегу. На нас самих, одетых в простую, дорожную одежду. В город, в приличную гостиницу, нас не пустили бы и на порог. Да и денег у нас было всего несколько серебряных монет, заработанных у мельника. Наша последняя наличность.

— Нет, Тихон, — ответил я. — Мы не пойдём в город. Мы найдём что-нибудь здесь, в предместьях. Самое дешёвое, что есть. Нам нужна не кровать, а крыша над головой на одну ночь.

Мы спустились с холма и погрузились в шумный, хаотичный мир столичных окраин. После долгих поисков Тихон нашёл то, что нам подходило. Постоялый двор с гостеприимным названием «Приют странника». Это было большое, шумное, грязное и переполненное людьми место. Воздух внутри был густым и тяжёлым, его можно было резать ножом. Он состоял из запаха дешёвого, кислого пива, жареного лука, немытых тел, пота, табачного дыма и конского навоза, который доносился из примыкающей конюшни. Сотня голосов сливалась в единый, давящий гул, который пыталась перекричать фальшиво бренчащая в углу лютня.

«Прекрасно, — с мрачной иронией подумал я. — Местный аналог придорожного мотеля с рейтингом „одна звезда“ на TripAdvisor. Уровень комфорта — отрицательный. Вероятность проснуться утром без кошелька или с ножом в боку — отлична от нуля. Очаровательное место для последней ночи перед собственной казнью».

Тихон, оставив меня с телегой на улице, вошёл внутрь. Через несколько минут он вышел, выглядя ещё более удручённым.

— Договорился, — пробормотал он. — За одну серебряную монету трактирщик даст нам миску похлёбки и место на сеновале. Сказал, в общем зале всё занято.

Одна серебряная монета. Половина нашего состояния. За право переночевать в сарае. Я кивнул. Выбора у нас не было.

Общий зал таверны был забит до отказа. Мы с трудом нашли себе место в самом тёмном и дальнем углу, за шатким столом, липким от пролитого пива. Мы старались быть незаметными, просто двумя уставшими путниками.

План «остаться незамеченными» провалился с треском.

Один из купцов за соседним столом, который, видимо, видел нас на дороге, прищурился, а затем его лицо расплылось в широкой улыбке.

— Гляди, Петрович! — заорал он на весь зал, тыча в мою сторону пальцем. — А вот и тот самый мальчишка-самоубийца, Волконский! Сам пришёл! Живой ещё! Завтра на него смотреть будем!

Общий гул в зале не стих. Но его тональность мгновенно изменилась. Он обрёл фокус. Этим фокусом стал я. Я почувствовал на себе десятки любопытных, насмешливых, презрительных взглядов. Превратился из анонимного постояльца в главный экспонат вечера. В диковинного зверя, которого привезли на ярмарку.

Тихон сжался, побледнел и, казалось, попытался слиться со стеной. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Я же, наоборот, демонстративно медленно и спокойно взял ложку и принялся за свою горячую, безвкусную похлёбку. Я знал, что любая реакция — страх, гнев, смущение — будет воспринята как слабость. Поэтому я превратился в холодного, бесстрастного наблюдателя. Моё лицо стало непроницаемой маской.

Я делал вид, что полностью поглощён едой, но на самом деле я внимательно слушал. Это была самая жестокая, самая унизительная часть моего Испытания.

За столом рядом с нами сидела компания наёмников. Крепкие, бородатые мужики с пустыми глазами и шрамами на лицах. Они громко, не стесняясь, обсуждали меня.

— Ставлю пять медяков, что Медведев его в первую минуту прикончит, — сказал один, смачно отхлебнув пива.

— Минута? Ты оптимист! — рассмеялся другой. — Я ставлю на то, что этот щенок свой ржавый гвоздь уронит и в ногах у Яромира ползать будет ещё до первого удара. Моя ставка — «сдастся до первой крови». Десять медяков!

— А я на увечье поставлю, — влез третий, самый мерзкий на вид. — Два серебряных на то, что Яромир ему для потехи сначала правую руку сломает. Он такое любит.

Они говорили обо мне не как о человеке. Они говорили обо мне как о скаковой лошади с заведомо проигрышным коэффициентом. Как о вещи. Как о куске мяса.

За другим столом купцы рассуждали более трезво.

— Жаль мальчишку, конечно, род-то был славный. Но род Медведевых — это сила. Идти против них — всё равно что плевать против ветра. Урок всем должникам будет.

— Да какой урок, это же цирк! — отвечал ему другой. — Князь специально всё устроил, чтобы народ развлечь перед повышением налогов. Даст толпе кровь и зрелища, и никто про пустые кошельки и не вспомнит. Политика.

Я слушал, как эти люди с будничным, весёлым азартом обсуждают подробности моей предстоящей смерти и унижения.

Ярость, которую я мог бы почувствовать, трансформировалась внутри меня в холодный, аналитический лёд.

«Интересно, — думал я, медленно доедая свою похлёбку. — Консенсус-прогноз предсказывает полный отказ системы в течение первой минуты с вероятностью девяносто пять процентов. Модели оценки рисков явно не учитывают внедрение прорывных, асимметричных технологий. Их слепая уверенность — это мой главный, количественно измеримый актив. Спасибо за данные, господа».

Я спокойно доел. Вытер рот тыльной стороной ладони. Затем посмотрел на Тихона. Лицо старика было бледным от сдерживаемого гнева и стыда. Я слегка кивнул ему, как бы говоря: «Всё в порядке. Всё идёт точно по плану».

Мы поднялись и направились к выходу, который вёл на конюшню, к нашему сеновалу. Мы шли сквозь строй насмешливых взглядов и приглушённых смешков.

Я лежал на колючем, пахнущем конским потом сене. Сквозь щели в стенах доносились пьяные крики и споры о том, как именно я умру завтра. Я был окружён людьми, которые ставили деньги на мои мучения.

Но мне не было страшно. Страх сгорел без остатка. Осталась только холодная, звенящая пустота и абсолютная уверенность в своих расчётах. Все эти крики — просто фоновый шум. Несущественная переменная. Единственное, что имело значение, — это безупречное исполнение моего проекта завтра.