Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

— Слова-то мы какие знаем умные, — огрызнулся Макс.

— Вы так не волнуйтесь, господин Путник, — успокаивающе тянул Буц. — Мы вас в чувство приведём и отпустим, вы только не переживайте. Вам в камере даже лучше будет, там прохладно, никто не обворует…

— Ну так ворами и занимайтесь, с-сука! — взревел доведённый до исступления своими приключениями Макс и попытался его лягнуть. — Пустите меня!

— Буйный какой! — гоготнул Нейк. — Тише вы, Путник, уймитесь!

— Эй. Вы двое.

Этот голос был для Максима сравни гласу Бога. Или ангела как минимум. Он бы эту интонацию из миллиарда звуков уловил и узнал, даже если бы полностью оглох, потому как слово, произнесённое с порога поросшего цветами дома, веяло холодом. Вся троица как по команде повернулась в сторону говорившего. Моментально затихли и случайные свидетели этого абсурдного задержания. Особенно тихо стало в компании друзей в плащах.

Колдун стоял на крыльце, держа в руке трубку (из неё поднимался розоватый теперь уже дымок, и Макс закономерно предположил, что, что бы магистр не курил, это был не табак) и прислонившись плечом к одной из балок, поддерживающих над крыльцом козырёк. Мимо него вышел из особняка парень с рыжими волосами — видок у него был не шибко довольный, но Путника это закономерно не волновало: в такой ситуации даже позлорадствовать толком, отвести душу за издевательства его дружков не выходило — другим голова была занята.

Наблюдал Захария за скручиванием подростка без какой-либо эмоциональной реакции на лице, хотя глаза блестели весьма красноречиво и довольно.

— Вы кричите так, что я сквозь Оглушающий барьер всё слышу, — слегка недовольно сказал он, пуская столп розового дыма в небо. — Что за шум в рабочие часы?

— Господин магистр, вот подлетка-Путника уводим, — тут же отпустив Макса и поклонившись, ответил Буц.

— Украл что-нибудь? — издевательски маскируя приподнятое настроение под безразличием, поинтересовался Захария.

— Нет, господин магистр, на дороге подле вашей обители сидел.

— Какой злостный нарушитель правопорядка, — язвительно протянул колдун. — А что, воров и убийц в Эпиркерке уже не осталось, раз вы теперь на Путников кандалы надеваете?

Стражникам на это ответить, судя по их понурому виду, было нечего.

— Он вот говорит, что вас караулит, господин магистр, — желая как-то повысить собственный авторитет в глазах колдуна, ответил тот, кого звали Нейком. — Может, он шпиён какой? Мы решили вас обезо-это, как его… пасить, во.

— Благородно.

Колдун как был — босиком, в Земной водолазке с высоким воротом и в местных летних городских брюках — спустился почти вальяжно по ступенькам крыльца, прошёл по дорожке к забору и облокотился о него скрещенными руками, оказавшись буквально в полуметре от покрасневшего от напряжения Максима: Нейк всё ещё держал его под локоть, поэтому парень не оставлял попыток незаметно вырваться из сомкнувшейся на предплечье хватки. Потом затянулся трубкой и, выпустив дымное облако, наклонил голову чуть на бок.

Спасать меня он точно не собирается.

— Чего сидел-то, Максимка? — растянув сухие губы в широкой белозубой улыбке, спросил магистр. — С дороги устал?

— Я хочу, чтобы вы взяли меня к себе в ученики, — с расстановкой ответил подросток: беситься на чародея в лицо у него как-то смелости не набиралось, но и полностью раздражение подавить не выходило. — И буду тут сидеть, пока вы со мной хотя бы не поговорите.

— Вот, поговорил. Теперь уйдёшь?

— Не уйду.

Колдун вздохнул и долго курил трубку, изучая представших перед ним участников спектакля. Как послушные дети, стражники стояли пред его светлыми очами в ожидании последнего слова. Потом направил кончик трубки на Буца.

— А вы его куда, собственно, деть собираетесь?

— В камеру для нищих, господин магистр, — поклонился снова стражник.

— И надолго?

— Да на денёчек, чтобы в себя пришёл. Ему, может, жара в голову ударила или ещё чой-нибудь покрепче…

— Может, — Захария снова посмотрел на Макса. — И ты что, выходит, на улице ночевал?

— Да, — явно гордящийся этим фактом, ответил тот. — И буду ночевать дальше.

— Протестуешь, значит… — проурчал удовлетворённо магистр и равнодушно прищурил глаза. — Последний шанс тебе даю, Максим: шагай отсюда, пока отпускают. Развеселил ты меня, и хорошо развеселил, поэтому я этим господам велю топать восвояси, если прямо сейчас свои пожитки соберёшь и от моего порога куда подальше уберёшься.

— Да некуда мне идти больше, магистр Захария! — поджал губы Максим. — Куда мне? Вы же сильнейший, самый опытный, мне так Кагл…

— Люблю слушать лесть в свой адрес, правда, подобострастие никогда не надоедает. Но ты бы знал, сколько раз на дню разные люди на разный лад озвучивают одну и ту же мысль, а потом мне же в спину проклятья и гадости говорят. Так что любить-то лесть люблю, а ни одному слову давно не верю, уж не серчай.

— Но это правда! — рявкнул вконец уставший от всего этого сумасшествия парень. — Мне больше некуда идти, мне очень нужна помощь! Мне домой надо, как вы не понимаете? У меня там мама одна осталась!

— Душещипательно, — прокомментировал Захария, не дрогнув ни мускулом. — С козырей решил зайти?

— Мне очень надо домой! Я всё что угодно буду для вас делать, клянусь! Хотите — убираться буду, готовить что-нибудь, за продуктами ходить, не знаю, что вам ещё нужно, лошадей каких-нибудь чистить, я не знаю, вот что вам надо — то и буду! Вот вообще всё! Научите меня, как вернуться, и я тут же уйду!

— Путник, ты бы полегче с такими заявлениями-то… — опасливо покосившись на во всё лицо улыбающегося колдуна, шепнул Буц.

— Послушай умного человека, — с издёвкой поддакнул Захария. — Люди меня не просто так из нужды терпят, Максим. Правда, сержант Нейк? — он уставился змеиным своим немигающим взглядом на гладковыбритого стражника, и тот стремительно опустил глаза. — Вот то-то. Или, думаешь, если бы я был добрым сказочным волшебником на голубом вертолёте, меня бы так ненавидели? Погляди на него.

Колдун кивнул на Буца. У Буца дрожали колени.

— Даже дыша-ать в мою сторону боится, — неторопливо протянул чародей, и Максу показалось, что он упивается страхом, который вызывает у блюстителей закона. — Думает прямо сейчас, не разгневается ли Великий и Ужасный чёрный маг оттого, что весь мозг его как книгу открытую прочитал и увидел там. Не разгневаюсь, офицер, не разгневаюсь — не только ты от одного моего слова холодеешь.

— Да плевать я на их мнение хотел, — отрезал Максим. — Мне к вам в ученики надо.

Захария не ответил. Только закатил глаза и сделал едва уловимый жест рукой, дёрнув кончиком трубки в ту сторону, куда стражники тащили свою добычу. Пояснять не пришлось — местная полиция вновь подхватила его под руки и, игнорируя протестующие вопли измотанного Путника, поволокла в темницу.

Как они это называли, «камеру».

На деле «камера» и правда оказалась… камерой. В средневековой её интерпретации. Каменный ящик три на два метра с дверьми-решёткой из толстых стальных прутьев, с лежанкой из сена у одной из стен и с деревянным ведром для отходов — у другой. Парня швырнули отточенным за многие годы службы движением строго на подстилку и сразу же захлопнули за ним ржавую решётку, так что биться и пытаться выбраться уже не имело никакого смысла. Здесь он явно не первый и уж точно не последний гость — крепления двери наверняка выдерживали бузотёров и помощнее. Пропахав лежанку носом, Максим какое-то время просто валялся на животе, пытаясь отдышаться и привести в порядок мысли.

Очень нехорошие, громкие и злобные мысли.

Преимущественно они состояли из непечатаемой лексики. Грубой и полной ненависти, направленной на Захарию и его до ужаса страшное мёртвое лицо, издевательски улыбающееся вслед уходящим стражникам и их жертве. Но доставалось и глазевшей толпе, и самим стражникам, и даже самому Максу.