Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

— И?

— О! — гоготнула женщина, оскалив идеально ровные белые зубы. — Страшно на магистра в гневе смотреть! Он и когда добрый-то жуткий, как мертвец, из могилы вылезший, а тут меня и вовсе за сердце схватило. Рукой-то махнул в сторону выродка-то этого, глазами сверкнул — и всё!

— Что — всё? — Макс сам не заметил, как близко прижался к решётке лицом.

— Был — и нету человека! — рассмеялась Эльма. — Я только всполох пламени углядеть успела да вспышку яркую у себя над головой. Сначала подумала, что это у меня от удара из глаз сыпется, а потом смотрю — а на месте баронишки пусто, только амулетик какой-то лежит. И пепел такой по ветру летит, развевается.

— Как? — Макс открыл рот и сам не заметил, что забыл его закрыть. — Он вот так просто убил человека? На улице, на глазах у всех?

— А чего б ему не убить-то? — удивлённо округлила зелёные глаза женщина. — Он на войне таких, как этот выродок, пачками косил и не чесался. Прежний король наш, Харт-то тогда ещё был, его натравливал на людей как псину сторожевую, натаскивал людей кончать сотнями. Почти все казни при нём в исполнение наш магистр приводил, чтоб евонное сердце научить не болеть, а руку — не дрогнуть. Ты не знаешь, что ли?

— Я не местный, — переваривая услышанное, ответил Макс.

— Да я смекнула, что Путник ты, но чтоб таких основ… Сколько, говоришь, ты уже в мире-то нашем?

— Недели не прошло.

— А, — Эльма понимающе покивала. — Тогда ясно. Тебе, выходит, со мной знакомство — как золотая жила, я тебе всё-всё расскажу. Побалакать-то тут всё равно не с кем… интересно тебе?

— Спрашиваете!

Ему и правда было интересно. Мысленно отметив, насколько быстро всё в этом мире делается — только грыз себя сомнениями, стоит ли к непроверенной личности в ученики идти, и тут же подвернулась под руку особо охочая до разговоров мадам, — парень подсел поближе к разделявшей их решётке.

— Тогда слушай. О чём там я… А, ну, в общем, магистра прежний король при себе держал как палача. Не просто палача — убийцу настоящего. Столько народу велел положить костьми в землю — не счесть. А магистр наш подчинялся, но, надо сказать, без особой радости — я же раньше рядом с евонным особняком жила, пока меня стража-то из дома за долги не выставила. И я помню прекрасно, как магистр домой возвращался — сам словно убитый. Он тогда ещё на человека был похож — ну, до того, как начал людей по приказу Харта-то резать, как свиней. Видела его пару раз в молебной даже — магистр на коленях там стоял всегда, а не как многие, бывает, приходят и священный пол ногами грязными топчут. Но после первой войны на веку Харта, когда тот ему начал жертв подбрасывать, больше в молебную не ходил. Думается мне, что не хотел осквернять священное место своим присутствием. Он же себя убийцей считает — и справедливо считает, столько-то народу прикончить, пусть и по приказу!

Мгновение передышки — Эльма набрала новую порцию воздуха в грудь.

— Словом, в молебную он тогда ходить перестал. И тогда же на него народ впервые и ополчился. Тогда у Харта цель была — всех шпиков и предателей королевства изловить и в назидание порядочным гражданам на всеобщем обозрении приговорить к смерти, а затем тут же и прикончить, собственно. И вереница этих бедолаг тянулась — глаз не хватало, чтобы всех осмотреть. Магистр кончал десятка по два человек каждый день, откуда только у нас столько шпиёнов — ума не приложу, но, думается мне, что Харт-то тогда пытался не только от настоящей угрозы избавиться, но и от неудобных и просто не вызывающих доверие людей королевство очистить. Там и бродяги попадались, и портовые всякие лоботрясы, казнили шлюх, воров, мошенников — король великую чистку от всякой общественной скверны задумал, так что работки-то у магистра было — не забалуешь. Но то ж ведь жизни человеческие, понимаешь? И каково ему было столько невинных людей на глазах у всего города линчевать — одним богам известно. Я б не смогла, думаю. Не вытерпела.

Максим думал с трудом. Поток информации лился на него как из рога изобилия, весьма неожиданный и мощный. Он слышал, конечно, что Захария был солдатом, но… чтобы вот так?

— А-а-а, вот о чём я говорила, я отвлеклась от баронишки-то! — гоготнула Эльма. — Там такая возня была с евонной смертью! Приезжали братья евонные с какими-то мордами чиновничьими, магистра нашего в смертоубийстве обвиняли, казни требовали. А ему хоть бы что! Стоит с лицом каменным и говорит, мол, ваш братец мне краденое добро продать хотел, а когда я ему — ну, то есть, он ему — отказал, под шумок амулет-то из лавки какой-то ценный и своровал. За кражу чужого и за кражу у самого магистра, говорит, повезло вашему брату, что я его безболезненно прикончил, а не в муках на тот свет отправил, хотя не только мог, но и должен был. Законы тогда были жёстче, воров на виселицу отправляли почти без суда. Выкрутил наш магистр всё так, что на род этого выродка ещё и позор лёг, да такой, что по одному месту причинному потом дела у семейства их пошли. Магистра-то слово куда выше ценилось всегда, чем землевладельцев и торгашей всяких.

— Вау, — только и мог произнести парень.

— Да и не говори, весело было! Я эту историю долго потом всем вокруг пересказывала.

— И что, Захария… За воровство его убил?

— Да почём мне знать, — пожала плечами Эльма. — Магистр никогда в такие дела не лез, краденое мог спокойно прикупить, только за бесценок. Так что, думаю, повод это был обыкновенный. За меня магистр заступился. Увидел, как слабую женщину этот выродок-то пнул, и не вытерпел. Горячий он до чужого несчастья.

Ага, — подумал против воли Макс. — Горячий до чужого несчастья убийца.

— Чем же ты ему так насолил-то, раз он метку на тебя охранную поставил? — вдруг поинтересовалась арестантка.

— В ученики к нему напрашивался. В дверь стучал слишком громко и долго.

— Ну, — Эльма улыбнулась. — Если ты такой настойчивый, что он аж в клетку тебя отправил, значит, есть ещё возможность у тебя своего добиться.

— Он меня взашей из дома выставил.

— А ты думал, он к себе первого встречного пустит? — женщина искренне удивилась. — Дурак ты, раз так решил! Магистр вот только не дурак, чтобы любого прохожего учить уму-разуму, вот что. Я его давно в Эпиркерке-то вижу, много о нём слышала, много сама видела — и насмотреться на таких вот, как ты, дурачков, тоже успела. Думаешь, ты первый к нему так просишься? Он у нас личность известная, многим хотелось у него опыта набраться, даже тем, кто не Путники были вовсе.

— И что?

— Да ничего. Приходили, нагоняй получали и убирались, хвост поджав. Ни один так далеко, как ты, не заходил — по крайней мере, я не припомню.

— Я на дороге возле его дома ночевал, — буркнул Макс.

— О как! Смелый ты юноша, очень смелый! И сильный. Магистр из таких, как ты, в королевской армии раньше особенный полк делал. При Харте, ещё до первой войны, магистр Захария вместе с генералом Коулом были командирами. Им в учение доходяг поставили, чтобы проверить, кто лучше с дрессировкой юнцов справится, а заодно проверить, я так думаю, кто из самих полководцев достоин при армии командирами быть. Они-то тогда ещё друзья были не разлей вода и вместе над новобранцами как палачи измывались кто во что горазд. Из этих молокососов потом такие псы войны выросли, что обоих их — и Захарию, и Коула — наградили. До сих пор те, кто был у них в учении, под генералом Коулом ходят и лучшими считаются, потому что, поговаривают, что они ни боли не чувствуют, ни жалости — всё человеческое из них выжгли, только мускулы оставили и ум расчётливый.

— Элитное подразделение?

— Точно-точно, оно самое. Элитное. На второй войне Харта они были ударной силой. Такой, что деревья сметала и горы сворачивала в трубу подзорную. Никто против них до сих пор выстоять не может. Только постарели, бойцы-то, новых готовить надо, а без магистра Захарии у генерала Коула не очень выходит. Ему жёсткости-то хватает, а методики — нет. Не учитель он, а воин.