Архитектор Душ V (СИ) - Вольт Александр

Я попробовал нажать на дверь, уперевшись в нее плечом. Она не поддалась ни на миллиметр, будто была частью фундамента, которого, естественно, под ногами не было. Тогда я перешел на другую сторону и попытался потянуть ее на себя — тот же результат. Дверь оставалась неподвижной и безмолвной.

Остановившись перед ней, я почувствовал, как во мне поднимается раздражение, смешанное с досадой и беспомощностью.

— Ну и что мне с тобой делать? — спросил я в тишину.

Мой голос прозвучал приглушенно и бесследно растворился в пустоте. Ни ответа, ни отголоска. Дверь молчала, пространство вокруг оставалось безмолвным. Я ждал, хотя не знал, чего именно — подсказки, знака, любого изменения. Но ничего не происходило.

С тяжелым вздохом я отступил и повернулся спиной к двери, решив оставить эту бессмысленную преграду позади. Раз она не открывается, значит, это тупик. Нужно искать другой путь.

Да и что я вообще здесь делаю? Чего от меня ждут?

Скр-и-и-и-иип.

Звук раздался так внезапно, что я даже не сразу осознал, что услышал.

Я замер на мгновение и медленно обернулся. Дверь теперь была приоткрыта. В ее поверхности чернела узкая вертикальная щель. Я не открывал ее. Она открылась сама — именно тогда, когда я отвернулся и перестал пытаться. Словно издевалась надо мной, а теперь решила приманить.

Брови нахмурились, а в голове сразу возник рой вопросов, где один перекрикивал другой, создавая какофонию звуков.

За щелью виднелось какое-то помещение. Я подошел ближе, толкнул тяжелую створку, и она беззвучно подалась внутрь, распахнувшись.

Я переступил через порог.

Меня встретил холод камня, запах сырости, пыли и затхлости. Это место напоминало тюремную камеру. Небольшая комната без окон примерно три на четыре шага. Стены были сложены из грубого, необработанного камня, кое-где проступали темные пятна влаги. Единственной мебелью была простая металлическая кровать с комковатым матрасом, придвинутая к дальней стене. Ни стола, ни стула, ни какого-либо другого убранства. Это было не жилое помещение, а каменный мешок.

Я медленно осмотрелся, пытаясь понять, что это за место. Чье это воспоминание? Чья боль запечатлена в этих стенах? Моя? Настоящего Громова? Я не чувствовал никакой связи с этим местом, оно было мне абсолютно чуждым.

Пройдя в центр комнаты, я повернулся лицом к распахнутой двери, за которой лежала тьма. Тишина в камере давила на уши и сознание.

И тогда из самого темного угла раздался голос.

Я узнал его мгновенно. Не по тембру или интонации, а по внутренней реакции, которая всколыхнулась в глубинах этого тела. Это был не тот голос, что звучал в моей собственной голове каждый день. Это был первоисточник. Голос Виктора Громова.

— О. Ты наконец-то пришел.

Голос эльфийки, сплетавший слова древнего языка, сначала стал фоновым звуком, а затем и вовсе отступил куда-то вдаль. Лидия, как и было велено, сосредоточилась на собственном дыхании — медленный вдох, наполнявший легкие прохладой, и такой же размеренный выдох. Она ожидала чего-то, хотя не могла бы сказать, чего именно. Возможно, тепла или внезапного озарения. Но произошло нечто иное.

Когда она открыла глаза, мир вокруг оказался совершенно другим.

Вместо пыльной кладовки с меловыми кругами и свечами ее окружало бескрайнее снежное поле, простиравшееся до подножия высоких гор, покрытых ледниками. Небо нависало низкое, свинцового оттенка, и с него медленно падали редкие, крупные снежинки. Мороз мгновенно пробрал ее до костей.

Лидия опустила взгляд на себя. На ней было легкое осеннее платье, тонкие чулки и изящные туфельки-лодочки — наряд, уместный для прогулки по осеннему парку, но совершенно бессмысленный здесь, в этой ледяной пустоте. Холод немедленно пробрал через тонкую ткань, лицо застыло, а пальцы на руках начали быстро терять чувствительность.

В горле сжался комок страха. Она может умереть здесь, в этом призрачном месте, просто замерзнуть насмерть. Ею овладела паника, захотелось кричать, броситься бежать без оглядки в поисках спасения.

Но затем внутренний голос остановил ее. «Стой, Лидия. Не двигайся».

Она заставила себя сделать глубокий вдох. Ледяной воздух обжег легкие. «Ты была в комнате у Громова во время ритуала. Эльфийка говорила сосредоточиться на себе. Почувствовать. Понять». Что именно она имела в виду?

Лидия снова осмотрелась. Белое безмолвие простиралось до горизонта. Но в этой тишине она вдруг ощутила… притяжение. Нечто вроде невидимой нити, натянутой от солнечного сплетения куда-то вправо, к скалистым склонам. Ощущение было едва уловимым, но настойчивым.

Несмотря на пронизывающий холод, вопреки голосу разума, твердившему искать укрытие, она пошла туда, куда ее вело это странное чувство. Снег, глубокий и рыхлый, сразу же набился в туфли, больно обжигая ступни. Каждый шаг давался с огромным трудом. Ветер усиливался, бросая в лицо колючую снежную крупу. Дыхание застывало в воздухе, оседая инеем на ресницах. Но она продолжала идти, упрямо переставляя онемевшие ноги.

Притяжение привело ее к подножию скалы, где среди нагромождения камней зиял темный провал. Вход в пещеру. Лидия, не раздумывая, шагнула внутрь. Здесь было тише. Ветер остался снаружи, а снежная буря сменилась тишиной. Пещера оказалась неглубокой, всего несколько шагов в длину. В ее центре, примерно в полуметре от пола, висел странный объект.

Синий сгусток, напоминающий кристалл льда неправильной формы, размером с человеческое сердце. Он медленно вращался в воздухе, излучая холодный свет, который отбрасывал на стены пещеры дрожащие голубые блики. Именно от него исходило то притяжение, что привело ее сюда.

Дыхание перехватило, но на этот раз не от холода. Она смотрела на этот объект, и ее сердце, еще недавно бешено колотившееся от страха, замерло, а затем забилось ровно, в такт с пульсирующим свечением кристалла. Ей захотелось прикоснуться к нему.

Осторожность, воспитанная с детства, твердила, что это безумие. Нельзя трогать неизвестные предметы. Но зов был сильнее. Медленно, словно боясь спугнуть видение, Лидия протянула руку. Ее пальцы, почти потерявшие чувствительность от холода, дрожали. Она замерла в сантиметре от светящейся поверхности, ощущая исходящий от нее холод — странный, не похожий на физический. Это был холод иного рода, чистой и безличной силы.

В тот миг, когда кончик ее пальца коснулся гладкой ледяной поверхности, ее будто пронзило электрическим током. За веками вспыхнул белый свет, и на нее обрушился поток образов, лиц, судеб. Она не видела — она знала. Перед ее внутренним взором в одно мгновение развернулось все ее семейное древо.

Алиса попыталась сосредоточиться, как ее просили, попробовала заглянуть внутрь себя, но вместо спокойствия и тишины пришло нечто совсем другое.

Первым ощущением стал запах. Резкий, едкий, он ударил в ноздри еще до того, как она успела что-то понять. Не просто дым от костра, а нечто более масштабное — паленое дерево, горящая смола и сухая хвоя. Затем пришел обжигающий жар, который коснулся ее кожи и заставил учащенно забиться сердце.

Алиса открыла глаза и инстинктивно отшатнулась, подняв руки, словно старалась защититься. Она стояла не в комнате с меловыми кругами, а посреди горящего леса.

Пламя, такое же рыжее, как ее волосы, с громким треском вздымалось по стволам старых сосен, превращая их в гигантские факелы. Жар исходил со всех сторон, воздух стал густым и трудным для дыхания от пепла и гари. Она оказалась в центре сужающегося огненного кольца, и пути к отступлению почти не оставалось.

Мысли путались, сменяя друг друга в паническом хаосе. Что происходит? Где она? Только что были комната, свечи, ритуал… Громов, Лидия… А теперь этот кошмар. Единственной ясной мыслью было: нужно бежать.

Она оглянулась и увидела за спиной единственный проход, где огонь еще не сомкнулся. Повинуясь инстинкту, она рванула в эту сторону.