Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

Ноги покорно встали. Сердце глухо ухнуло в груди и вновь приказало двигаться вперёд.

Парня больше не беспокоил риск испачкаться козлиным мясом.

Над головой грохнуло что-то очень увесистое, грохнуло резко и громко, как если бы рухнул один из многочисленных чародейских комодов — за миг до того, как протянутая к ручке рука коснулась железа. Отдёрнув ладонь, Максим верно истолковал знак свыше (в прямом смысле этого слова) и посеменил к лестнице, больше не оборачиваясь, и стоило ему шагнуть на первую ступень, как огонёк в фонаре потух. Несомненно, механизм действия этого светильника основывался на магии, но на какой именно, парень пока не знал. Да и не торопился выяснить: темнота, вернувшаяся в подвал, подгоняла его подняться гораздо ощутимее, чем любознательность — остаться.

В торговом зале он лицом к лицу столкнулся с первым посетителем: худощавым мужиком, явно работягой, в соломенной шляпе и несуразно большом жилете, висевшем на худых плечах как мешок. Они скомкано и неуверенно обменялись приветствиями, крестьянин отступил, робко пропуская подмастерье колдуна в проход между стойками с бронёй, Макс опустил взгляд и тут же едва не врезался в самого Захарию.

— Куда летим? — безучастно поинтересовался он, поджав губы. — Запачкаешь товар — прокляну.

— Простите, Мастер, задумался.

И, не дожидаясь дальнейших расспросов, поскольку прекрасно понимал, что на «о чём?» ему ответить решительно нечего, Максим как мог осторожно покинул особняк через главный вход. «А я вам ещё раз повторяю, уважаемый: мы закрыты до полудня» — последнее, что донеслось до его слуха из недр зала, погруженного в вечный сумрак.

Наблюдать за юношей, едва не бегом выходящим из мрачной лавки магистра Хаоса с половиной козлиной туши в обнимку, стало для случайных тому свидетелей весьма занятным развлечением. Парня проводили взглядами, но ему было всё равно: из головы никак не выходил загадочный ход в подвале. Что-то, чему пока не было имени, тянуло Макса зайти в ту комнату, пока здравый смысл изо всех сил убеждал хозяина не делать глупостей понапрасну.

Торопливо направляясь широким шагом к конюшне мимо дубов, грядок, кустов и сада, он пытался выдвигать предположения. Как назло, ни одной стоящей идеи в голове не появлялось. Логичнее всего было бы предположить там наличие треклятого холодильника (уж слишком похожим образом выглядела дверь), но тогда почему мясо на крюках висит, а не на полках разложено? Точно не по безалаберности и лени колдуна. Ясно как день — внутри что-то ценное, иначе не поставил бы он массивную металлическую преграду, — но не настолько, чтобы защищать вход магическими печатями…

Точно! Печать!..

Макс остановился. Поджал губы, обернулся на особняк, гадая, сможет ли войти в конюшню без вреда для здоровья и стоит ли ему вернуться за чародеем. Потом всё-таки продолжил движение к хлеву и вскоре дошёл до массивных ворот. Фиолетовая метка посверкивала на ярком утреннем солнце, но, стоило ему приблизиться почти вплотную, дважды моргнула и погасла. Дистанционное управление охранной системой? Или чародей и на самого Макса какое-то заклинание наложил незаметно, чтобы охранные чары его током не били и не проклинали почём зря? Сплошные загадки с этим Захарией, сколько можно! Вопросы, вопросы — и ни одного стоящего ответа! А ведь только семь утра!..

Стоило внести мясо в конюшню, Дрозд оживился: вытянув шею, он без труда перекинул голову через невысокую оградку своего денника и нетерпеливо уставился на кормильца своими жёлтыми, как лимоны, глазами, зашлёпал губами и забил копытом по стенке. В глотке коня тихо раздался какой-то хрип, похожий на булькающее тигриное рычание. Очевидно, жеребец здорово проголодался за ночь. Отперев его и на всякий случай отойдя на внушительное расстояние, Максим задвинул тушу себе за спину: конь, всхрапнув, глянул на посетителя с укоризной, но возражать не стал и кинулся рысью в леваду. Голод голодом, а по распорядку сначала утренняя гимнастика.

Господи, у него даже животные по струнке ходят, меня-то что ждёт тогда?

Макс за топор браться не рискнул: во-первых, размер кормушки позволял впихнуть половину козы без использования вспомогательных инструментов, во-вторых, снова вспомнил про то, что неплохо было бы сохранить одежду чистой, брызги или ошмётки могли испортить впечатление придворных о новом помощнике магистра Хаоса. Затолкав добычу кое-как в прорезь между решёткой и днищем кормушки, он поспешил покинуть конюшню тем же путём, которым и пришёл, и старался двигаться как можно дальше от загона. Дрозд, навострив уши, внимательно следил за перемещениями человека, пока кусты ежевики не скрыли его полностью, после чего поднялся на свечу, ударил несколько раз передними ногами по воздуху, оглушительно заржал и вернулся к зарядке.

На городской площади вдоль оградки особняка уже собралось несколько зевак: появление Максима сопровождалось неразборчивыми восклицаниями, кто-то ткнул в его сторону пальцем — когда рядом не было видно мрачного чародея, поведение толпы становилось куда более развязным, исчезала скованность и трепет, на смену им приходила смелость показывать лица и улыбаться. Видно, их притягивала сюда одна только возможность посмотреть на нового подмастерья, даже если заговорить с ним никто бы и не рискнул. Макс заметил шепчущуюся кучку ещё на подходе к кольцу из дубов и внезапно почувствовал какое-то необъяснимое, не свойственное ему прежде презрение. В конце-то концов, сколько можно доставать и преследовать простых людей, да ещё так нагло пальцем тыкать? Ни стыда, ни совести! Мёдом им тут, что ли, намазано?

А чародей? Неужели они ещё не надоели самому Захарии? Наверняка ему поперёк горла такое внимание к собственной персоне, он личность нелюдимая, старается лишний раз на глаза не попадаться… И если уж всего за несколько дней горожане успели заколебать даже Максима до зубовного скрежета, можно представить, как сильно они бесят колдуна. Так почему он… не поставит, скажем, какой-нибудь защитный экран на территорию или не пустит электричество по ограждению? Этих придурков палками отгонять пора да тряпками ссаными!

Люди разной наружности, разного социального статуса и разной степени интеллекта, отпечатавшегося (или не отпечатавшегося) на лицах, в голос обсуждали, как недавний дебошир огибает тёмно-синий дом и поднимается на крыльцо. И тут какой-то ребёнок, прорвавшись сквозь плотно сомкнутые ряды любопытных, вдруг махнул Максу рукой. И даже окликнул. Зеваки зашикали, сменив лёгкое настроение тревожным предчувствием неприятностей, но мальчишку это не остановило — он крикнул снова и только активнее принялся штурмовать идеально чистый белый заборчик. Кто-то особо умный попытался сдёрнуть ребёнка обратно на землю, да с такой силой схватил за воротник, что едва не придушил — одного этого оказалось бы достаточно, чтобы Максим вмешался и на правах Путника высказал грубияну всё, что по поводу жестокого обращения с детьми думал…

Однако звал Макса не абы кто: светлые волосы, крепкие широкие плечи — это был Пьетр собственной персоной, и негодование юноши от увиденной сцены усилилось троекратно.

— Привет, Максим! — поприветствовал мальчик, не переставая махать.

Он уже уверенно встал ногами на нижнюю перекладину, держась свободной рукой за верхнюю, и широко улыбался, словно встретил лучшего друга. Цепкая мужская хватка на загривке ослабла, стоило безымянному хаму осознать: эти люди знакомы.

А юноша, пока подходил, активно забирал слова об электричестве назад. Едва ли он задумывался о том, как выглядит со стороны: взъерошенный, возбуждённый, в фартуке, измазанном кровью, похожий больше на маньяка-похитителя, чем на прилежного ученика. Хорошо, что сын кузнеца то ли проигнорировал эти детали, то ли давно к ним привык — и правда, мясника он прежде не встречал, что ли?

— Привет, — улыбнулся в ответ Путник, остановившись в метре от оградки, и вцепился в неотёсанного работягу самым злобным и предупреждающим взглядом из своего арсенала. Зеваки, шепчась, слегка отошли, а бедолагу-мужика и вовсе к месту пригвоздило, правда, сложно было сказать наверняка, от чего конкретно: неожиданности или всё-таки страха. — Ещё раз ребёнка тронешь — получишь в зубы, козлина. Пшёл отсюда. Как у тебя дела, Пьетр?