Он подошёл ближе, вплотную, глядя ей в глаза.
— Хочешь — передай это ей. Или, если ты настолько предана им, убирайся вместе с ними. Они пусть уезжают из города. И чем дальше, тем лучше. А с остальными новичками... — в его голосе появилось почти хищное удовлетворение, — я сам наведу порядок. Это мой город.
Секунду они стояли в напряжённой тишине.
— Выбирай, Лив, — тихо добавил он. — Ты не можешь быть сразу в двух мирах.
Он склонился ближе, губы почти коснулись её щеки.
— Сейчас, только сейчас у тебя есть выбор. Но если позже ты меня предашь... если вздумаешь врать мне...
Внезапно его рука метнулась к её шее. Мгновение — и спина Лив ударилась о стену. Его ладонь сомкнулась на её горле.
Не до удушья, но до ужаса. До того самого животного, леденящего душу ужаса.
У неё вырвался хрип.
В этот миг перед глазами пронеслась сцена — Вероника, откинутая в темноте, отчаяние в её глазах, когда Дориан сжимал ей шею точно так же. Та же поза. Та же ярость. Та же игра без права на выход.
В её голове пронеслась пугающая мысль:
«Я для него такая же, как она?»
На мгновение ей стало страшно по-настоящему.
И тут Дориан чуть склонил голову. Его пальцы ослабли, словно он что-то понял. В его глазах промелькнуло: осознание, вина, власть, которую он удержал — и которая не должна быть разрушительной. Не сейчас. Не с ней.
— Но нет, — прошептал он, его голос стал почти мягким, — ты же не такая, Лив. Ты же не предашь меня, правда?
Лив ответила, дрожа всем телом, с севшим голосом:
— Нет... нет... я выбираю тебя. Я только передам ей твои слова, и всё. Я больше никогда...
Он смотрел на неё долго, как будто сканировал каждую дрожь на коже. И вдруг — резкое движение. Его ладонь, только что державшая её горло, скользнула вдоль шеи, затылка, вплелась в волосы. И он притянул её к себе.
Поцелуй обрушился на неё как пожар.
Гнев растворился в жадности, ярость — в требовании. Он целовал её так, как будто хотел выжечь из неё все сомнения, все чужие касания, все взгляды, которые она бросала на других.
Она отвечала — потому что не могла не ответить.
Словно всё, что было до этого, сжалось в этот один момент, сошлось в этой точке невозврата. Он был горячим, безвоздушным, требовательным. Он не играл. Он хотел доказательства. Он хотел принадлежности. Он хотел полного, абсолютного подчинения.
— Докажи, — прошептал он ей в губы, между короткими вдохами. — Докажи, что ты со мной. Здесь. Сейчас. Навсегда.
Лив чувствовала холод стены за спиной, но жар его рук был сильнее. Дориан прижимал её, не давая отстраниться, его пальцы впились в её талию, оставляя огненные полосы на коже. Его дыхание — рваное, почти рычащее — касалось её губ, и она задыхалась под его напором. Глаза, тёмные, с нечеловеческим блеском, словно пригвоздили её к этой стене.
Он взял её лицо в ладони, большим пальцем приподнял подбородок, заставляя смотреть прямо в него.
— Не отводи глаза, Лив, — прошептал он, голос низкий, тягучий, как смола. — Смотри на меня.
Она пыталась, но его взгляд был слишком тяжёлым, будто проникал в самую её суть. Одно резкое движение, как вторжение — он не хотел разрешения, он хотел взять то, что ему сейчас было нужно. Её дыхание участилось, грудь вздымалась, и он заметил это — уголки его губ дрогнули в едва уловимой улыбке.
— Тебе так нравится? — спросил он, наклоняясь ближе, его губы почти касались её.
— Да... — выдохнула она, и её голос сорвался, выдавая всё.
Он замедлил движения, стал мягче, почти нежно, скользя пальцами по её шее, будто дразня. Лив закрыла глаза, но он тут же сжал её подбородок сильнее.
— Я сказал — смотри! — его тон стал резче, требовательнее.
Она распахнула глаза, и сердце заколотилось быстрее. Его движения ускорились, стали жёстче, и стена за её спиной треснула — кусок камня отвалился под его рукой, осыпавшись на пол с глухим стуком. Лив ахнула, но он не остановился, только смотрел, будто проверяя, сломается ли она.
— А теперь, всë ещё нравиться? — в его голосе смешались вызов и странное тепло, идущее в разрез с его действиями.
Лив не ответила — не могла. Её дыхание сбилось, перед глазами поплыло, как будто она падала в бездну. Его губы скользнули к её шее, и она почувствовала холодный укол — его клыки едва коснулись кожи, но тут же исчезли.
— Нет... — прошептал он, почти себе. — Если начну, не остановлюсь.
Лив задрожала, её пальцы вцепились в его рубашку.
— Скажи, что тебе хорошо, — потребовал он, снова поднимая её лицо, заставляя смотреть. Его дыхание было обжигающе горячим.
— Мне... да... — Её голос был едва слышен, но он услышал. Его губы накрыли её снова, жадно, почти яростно, и она ответила, потому что не могла иначе. Его руки скользили по её плечам, талии, прижимая ближе, и каждый его жест был как знак — ты моя, ты моя, ты моя.
Лив чувствовала, как теряет себя. Её ноги подкосились, голова кружилась, будто он вытягивал из неё не только дыхание, но и волю. Она цеплялась за него, но где-то внутри бился вопрос: это таков он — настоящий?
Когда всё закончилось, он резко отстранился и Лив осела на пол, без сил, её дыхание было рваным, мысли — как осколки. Она смотрела на свои дрожащие руки, не понимая, что только что произошло.
Дориан вышел из комнаты, его шаги были лёгкими, почти небрежными, будто ничего особенного не произошло. Он вернулся через минуту, держа в руках два стакана воды, и бросил на неё взгляд — привычный, обыденный. Но еë бледность, дрожащие пальцы, стиснутые на коленях, заставили его замереть. Брови сошлись, он чуть наклонил голову, словно пытаясь разглядеть в ней ответ на вопрос, которого ещё не задал. Его глаза, тёмные и внимательные, пробежались по её напряжённой позе, и в груди шевельнулось что-то острое — удивление, смешанное с досадой.
— Ты в порядке? — спросил он, голос был мягкий, с ноткой тревоги.
Лив подняла глаза, её взгляд был странным, растерянным, будто она искала ответ.
— Лив, — он нахмурился, в его взгляде было смятение. Он отвернулся, провёл рукой по лицу, будто сбрасывая тяжесть. — Если что-то было не так, почему не сказала?
— А ты бы... послушал? — прошептала она, невольно прикусив губу, словно делая стереть слова, которые только что произнесла.
Дориан замер, его скулы напряглись. Он посмотрел на неё, и в его взгляде было что-то острое, почти больное.
