Хроники новуса II (СИ) - Сторбаш Н.В.

Запрыгнуть в седло я запрыгнул, всунул ноги в стремена, а дальше-то что? Колотить пятками по бокам, как в детстве?

Гракс едва шевельнул поводьями и неспешно поехал к воротам замка. Я сделал то же самое, но моя лошадь только ухом дернула. Тогда я сжал зубы и поддал ей ногой, она громко фыркнула и всё же соизволила тронуться с места, прошла несколько шагов и снова встала. Сверху со стен послышался смех, вот же караульным потеха!

— Ты что, никогда не ездил верхом? — раздался голос Гракса.

— В седле — никогда. Я же из черни, — сквозь зубы выдавил я.

— Оно и видно. Поводья держи твердо, но не натягивай, держись за лошадь ногами. Чтоб поехать, несильно ударь ее по бокам, можно рукой, можно плетью или ногами. Захочешь остановиться — сдави ногами посильнее и чуть потяни поводья на себя. Смотри, не переусердствуй, не порви ей рот. По городу поедем шагом, дальше пойдем рысью. Отстанешь — привяжу к седлу и повезу как пленного.

Кое-как я совладал с упрямой скотиной. В конце концов та догадалась, что надо идти следом за лошадью Гракса, и мне требовалось всего лишь удержаться на ее спине. Так что по улочкам я проехал спокойно, а вот за городскими воротами Гракс что-то сделал, его лошадь потрюхала быстрее. Мне пришлось ударить свою скотину несколько раз, прежде чем та поняла, что от нее нужно. Я все время боялся пнуть слишком сильно и поломать ей кости, она ж не новус.

Моя кобыла перешла с шага на рысь, и вот тогда-то ехать стало трудно. Меня начало подкидывать на седле вверх-вниз, вверх-вниз, я посильнее сжал ноги, чтоб удержаться в седле, тогда лошадь решила, что надо остановиться. Снова удар пятками, снова рысь и снова я подскакиваю, отбивая себе задницу. Гракс подождал меня и пояснил, что при таком аллюре не стоит вжиматься в седло, надо чуть опираться на ноги, чтоб облегчить лошади ход. Лошади облегчить! А мне кто облегчит?

Я посмотрел, как это делал сам Гракс: он вроде бы подпрыгивал в седле, причем выходило у него так легко и свободно, будто он всю жизнь только и ездил на лошадях. Долго я приноравливался и так и сяк, пытаясь угадать, как это сделать лучше. И ведь я новус третьего ядра, сколько я бегал по двору, увешанный тяжелыми мешочками с песком, сколько прыгал с мечом и копьем в оружейной, сколько меня били, а легкая с виду езда верхом вымотала похлеще урока брата Йорвана. Пешком или бегом я устал бы не так быстро.

Зато никаких дурных мыслей! Только одна думка и осталась — как бы не свалиться и не отстать от брата Гракса.

От Сентимора до Revelatio я шел почти три дня. Верхом оно быстрее должно быть, но всяко до вечера не доберемся, значит, где-то остановимся на ночь. Потому я то и дело поднимал голову и смотрел, как высоко нынче солнце и когда же оно пойдет спать.

Только на закате брат Гракс остановился возле постоялого двора, спрыгнул с лошади, знаком велел следовать за ним, сам же перекинул поводья подбежавшему мальчишке и пошел внутрь. Я тоже хотел лихо спрыгнуть, но сумел лишь сползти с седла. Мальчишка сам взял поводья моей лошади и с усмешливой улыбкой увел коней под навес. Идти было не то чтобы больно, скорее странно, будто за этот бесконечный день я отвык переставлять свои собственные ноги. Кое-как я доковылял до трапезной, отыскал там брата Гракса и плюхнулся за тот же стол.

Вскоре нам принесли две миски с похлебкой, толстые ломти хлеба, горшок с тушеной капустой и свининой, а также кувшин ягодного настоя. Гракс махнул мне, мол, ешь, и я жадно набросился на еду. Когда мы доели всё подчистую, сапиенс расплатился с хозяином, спросил, готова ли комната, и тот любезно отвел нас в одну из отдельных спален, хотя почти все гости решили переночевать в общей зале. Кое-кто уже храпел, завернувшись в толстый плащ, и мне сразу вспомнились те дни, когда я только-только пришел в Сентимор и спал вместе со всеми в одной из самых дешевых таверн города.

В комнате стояла всего одна кровать, правда, шире, чем привычные мне лавки. Брат Гракс сразу зажег свечу у изголовья, сел на кровать и вытащил тонкую книжицу. Вроде бы именно в нее он и записывал мои вчерашние излияния. Я огляделся, думая, где же пристроиться мне и можно ли сходить за одеялом, что я оставил в седельной сумке. Нарочно же прихватил с собой, а как дошло до дела, так забыл о нем.

Но тут в дверь постучали, вошел хозяин, приволок охапку свежей соломы и три лоскутных одеяла. Я устроил себе подобие кровати, завернулся поплотней и уснул.

Глава 22

Как мы доехали до Сентимора, я не заметил, зато ощутил всей своей задницей. Только когда лошади звонко застучали подковами по каменной дороге, я поднял глаза и увидел вокруг знакомые выбеленные дома с выдающимися вперед вторыми ярусами. Гракс придержал коня, дождался, пока я с ним поравняюсь, и сказал:

— Для начала хочу убедиться, что ты тот, за кого себя выдаешь. Езжай к дому той женщины, Бриэль.

С лошадиной спины город выглядел немного иначе, в некоторые узкие проулки верхом не проедешь, потому мне пришлось немного попетлять. Я указал на нужную дверь. Гракс спрыгнул с седла, махнул, мол, тоже слезай, перекинул мне поводья и с силой постучал.

Открыла нам сама госпожа Бриэль. Она ни чуточки не изменилась за прошедшее время, такая же чопорная, в строгом платье с передником, в чепце, из-под которого не выбивалось ни единого волоска. Но меня снова передернуло от одного ее вида.

— Чем обязана такой чести, господин? — вежливо спросила она.

— Добрый день! Имею ли я счастье видеть госпожу Бриэль?

Холодный тон Гракса не соответствовал изяществу его слов, но старуха будто того и не заметила. Она ласково улыбнулась и приподняла руку, чтобы поправить складку на чепце.

— Добрый господин не ошибается, я и есть госпожа Бриэль. Я всего лишь бедная вдова, и дом мой небогат, но, возможно, господин захочет зайти и выпить прохладительного напитка?

Я посмотрел на брата Гракса так, как будто увидел его впервые. Наверное, такие, как он, привлекают женщин своей мрачностью, черные одежды придают ему таинственность, а меч на поясе и лошадь за спиной дают понять, что он явно дворянских кровей.

— Я не посмею навязывать свое общество дольше необходимого. Госпожа Бриэль, я приехал только чтобы спросить, знаком ли тебе этот юноша?

Гракс небрежно махнул рукой в мою сторону, не сводя глаз со старухи. Она до этого не обращала внимания на меня, видимо, приняла за слугу, но теперь, приглядевшись, сразу узнала:

— Этот? Неужто снова вернулся? — голос ее вмиг из медоточивого стал визгливым. — Зря ты, добрый господин, взял его в слуги! Гони его прочь, а лучше отправь в темницу!

— За какой же проступок? Он ничего дурного не делал пока.

— Мне поначалу он тоже показался достойным юношей, я дала ему кров, окружила материнской заботой, уж такой он был худенький и тихонький, подкармливала из своих скромных запасов. А он? Обокрал меня, забрал последние деньги и даже осмелился посягнуть на мою честь! А я ведь в матери ему гожусь! Если у господина есть жена или дочь, лучше избавиться от такого негодного слуги! Не стоит надеяться, что он исправится. Пусть он и молод, но гниль в человеке проступает смолоду! Как только еще смеет в глаза мне смотреть? И ведь не стыдно же!

— Насколько я слышал, он уже понес наказание, при том весьма жестокое.

— А что толку? — вдруг всплакнула старуха. — Теперь я снова буду дрожать каждую ночь в своей постели и думать, что он вот-вот ворвется. Господин не знает, но ведь он уже приходил сюда после плетей! Избил меня, забрал последние монеты, выбранил гнусными словами и ушел как ни в чем не бывало. Что толку в таком правосудии, если потом честные горожане вынуждены страшиться за свою жизнь?

Меня аж затрясло от злости. Вот же лживая тварь! Из-за нее я тогда чуть не сдох на площади! Избил… Да всего раз ударил и чепец сорвал, а забрал свои три медяка. Рядом встревоженно заржала лошадь, будто почуяла мой гнев.

— Иногда гниль проступает смолоду, а иногда появляется лишь к старости, — вдруг сказал Гракс. — Мой подопечный забрал то, что ему причиталось, но не смог взыскать иной долг, и я возмещу его.