Хроники новуса (СИ) - Сторбаш Н.В.

Когда она задохнулась от быстрых притопов, мы отошли в сторону, я угостил ее пивом, выпил сам, а потом мы вернулись в круг. Все больше народу втягивалось в пляс. Как обычно бывает, разыгрались подвыпившие парни. Они выискивали пары, втискивались меж ними и уводили девушек за собой в другую часть круга. Вскоре один такой озорник решил разорвать нашу пару, подобрался поближе и попытался оторвать мою руку от девичьего локтя, но не тут-то было.

— Эй! Пусти! — сказал он. — Я тоже хочу поплясать с ней.

И снова попытался вклиниться меж нами.

Я оттолкнул его, но то ли из-за непривычного крепкого пива, то ли из-за плясового ража перестарался, и парень влетел прямиком в других людей, сшибая их с ног. Я тут же остановился. Хватит! Если он полезет в драку, я же его переломаю — силенок-то у него немного. Так что я прощально махнул девице рукой и ушел, хотя ее взгляд явно выдавал разочарование. Все равно она не чета Элианне.

Почему-то вспомнились все те люди, которых мы навещали с Колтаем. Перепуганные лавочники, что еле-еле сводили концы с концами, их отчаянно глупые по малолетству сыновья, чьи носы так легко ломались под моим кулаком, дочери, что звали на помощь отца. Как удивлялись нанятые охранники, когда обнаруживали, что не могут выстоять против мелкого сопляка. Как хрустели кости заезжих воров, которым не хватило ума вовремя отступить. И кровь из-под ножа Колтая. Хоть он не был новусом, ему хватало одного лишь мастерства в метании ножей. Я и сам его остерегался.

Постепенно стихала оставшаяся позади музыка, пустели улицы. Вскоре закончилась мощеная дорога. Все воришки и попрошайки сейчас собрались на Сфирровой площади, возможно, и Угревы прихлебатели тоже там. Колтай, скорее всего, с женой дома, куда ей, брюхатой, по площадям скакать? Ломач… Ломача я не боялся — слишком часто мы с ним сходились на кулаках. Если не подставляться под удар, он не опасен.

Угря на привычном месте не оказалось. Я почесал репу, прикинул на пальцах и пошел к ближайшей таверне. Мы там не раз отмечали удачные деньки. И угадал! За большим столом, заставленным початыми блюдами, сидел Угорь в окружении своих приятелей. Горшок, Ломач, Вдова, Смазл…

— О, Хворый пожаловал! — поприветствовал меня Горшок. — Ну как, расплатился с кротами?

— Я не им дары относил, — буркнул я, усаживаясь на край скамьи.

— Думаешь, коряге есть дело до тряпок и чернушек? Лишь бы дожди шли вовремя да на дрова не попилили. Всё кроты себе подгребают! Видал, из каких тканей они себе платья шьют? Вот то-то же. Хорошо бы их пощипать, чтоб не зажирели!

— О, так теперь Хворый возмужал! — улыбнулась Вдова, показав бурые пеньки вместо зубов. — Глядишь, скоро к девочкам моим начнет захаживать!

— Куда ему! — расхохотался Горшок. — Он на Колтаеву женку запал.

Я отшатнулся назад и едва не грохнулся со скамьи. Откуда он знает? Я ж никому не говорил!

— Брось, — бросил Угорь, — коли что, я его останавливать не стану. Порежет он тебя!

— Пей, раз уж ты боле не отрок, а муж! — Горшок протянул кружку с пивом. — Вдова! Угости парня красоткой в честь такого дня. Негоже в эдакие года неласканным ходить.

— Я не для того пришел, — хмуро ответил я. — Угорь, насчет того дела…

Безухий вскользь глянул на меня:

— Сейчас? Или до завтра обождешь?

— А чего тянуть?

Прежде я упросил Угря отложить ядро кровавого зверя до дня Пробуждения, мол, хочу стать новусом уже взрослым.

— Скоро вернусь, — сказал Угорь, подымаясь из-за стола.

Впрочем, далеко он идти не собирался, махнул рукой хозяину таверны и направился в одну из трех комнат.

— Если съешь сейчас, очнешься лишь завтра. Может, лучше сперва выпьешь да повеселишься? — предупредил он меня.

Ну, хотя бы тут не соврал.

— Угорь, я давно хотел спросить. В начале зимы Воробей вместо крыта передал тебе бронзовую чеканку с узором. То была моя вещица. Хочу ее выкупить.

Иногда я удивлялся, почему Угря еще никто не прирезал, почему никто не забрал себе его место? Даже я, не самый важный его прихвостень, получал в неделю по двадцать медяков, а то и более. Сам же Угорь, поди, серебрушку-другую прибирал к рукам. Ради таких денег многие бы рискнули жизнью! Да, у него есть Ломач, Колтай и другие парни, но ведь они сами могли бы его убить, чтобы встать во главе всех воров Сентимора. А он всё ещё жив, даже несмотря на отсутствие двух ушей.

Но Угорь глянул на меня так жутко, что по спине озноб прокатился, будто у него не глаза, а острые ножи. Наверное, потому его и боялись.

— Твоя, говоришь? И откуда у тебя чеканка с гербом культа? Как она попала к Воробью? Он-то сказал, что украл ее у какого-то кренделя.

— Ку-культа? — заикаясь, повторил я. — Не… не знаю. Мне крысолов ее дал, сказал, что это подарок. В ученики брать не стал, потому отдарился этим.

— А, может, ты мне брешешь, как сивый мерин? Уж не из культа ли ты сам? Потому и силен так. Потому и не страшишься ядра, — с каждым словом Угорь подходил ко мне всё ближе. — Даже дурак увидит, что Ломач скоро помрет, а ты вроде бы не совсем дурак. Так почему согласился съесть ядро? Уж не знаешь ли ты особые слова?

Я хотел было ответить да поперхнулся. Ком застрял в горле, не давая дышать.

— Слова? — кое-как пропищал я. — Какие слова?

— Дураком не прикидывайся. Сам же спрашивал про заветные слова. Значит, знаешь, что это такое.

Когда Угорь оказался всего в одном шаге, я не выдержал и ударил его так, как привык бить за это время — поддых. Перепугался еще сильнее и заколошматил уже куда придется: по лицу, по ненавистным обрубкам вместо ушей, по животу, спине, груди. Остановился, лишь когда Угорь распростерся на полу, еле-еле хрипя.

Он сам начал! Это его вина! Если бы я его не ударил, он бы меня порезал на куски, выпытывая заветные слова! А если бы он их вызнал, то сумел бы сделать себе кучу новусов…

Трясущимися руками я обыскал его с ног до головы, вытащил кошель, затем другой. Во втором и лежала моя чеканка, видать, Угорь знал ее ценность, потому таскал с собой всё это время. Ну, или догадывался.

Затем я вытер окровавленные костяшки о его штаны, приоткрыл дверь — вроде никого. Выскользнул наружу и сбежал из таверны через двор.

Глава 24

Надо бежать из города! Сейчас же! Но… неужто я его убил?

Перед глазами стояло разбитое в кровь и мясо лицо Угря. Без привычного надменного вида, без пугающих обрубков ушей, что скрылись под разметавшимися волосами, он выглядел беспомощным и жалким.

Нет, Угорь не мог помереть так просто! Он пару лет держал воров в кулаке. Даже Вдова его боялась, а ведь она чего только на своем веку не перевидала! Начинала с самых низов, уличной девкой, а поднялась до самого верха среди окаянников Сентимора. Поговаривают, что она пусть недолго, но стояла во главе, а потом появился Угорь, безухий малец, которому до виселицы оставался всего шаг. Любой на его месте думал бы лишь о том, как выжить, а он сумел сбить в кучу с десяток воров. Он выкупал их шкуры и уши у стражников, подставлял тех, кто противился ему, кое-кто из его врагов тихо и преждевременно помер. Затем Угорь подтянул парней покрепче, из тех, кому вором не быть, а для обычного мастерового не хватает ума и старания, и стал силой выжимать неугодных. Воробей сказывал, что стычки меж Угрем и Вдовой были тогда нешуточными, каждое утро находили мертвым двух-трех людей с той или иной стороны. А потом Вдова вдруг признала Угря, ни с того ни с сего согласилась разделить город пополам, и никто не знал почему.

А я вдруг догадался. Видать, Угорь не был доволен своим местом, хотел подняться еще выше. Но как? Без ушей в порядочное общество не влезть, сколько серебра не скопи, дочку за такого никто не выдаст, да и благородную кровь из ниоткуда не вытащишь. Потому Угорь решил пойти иной тропкой — сотворить себе несколько новусов. А что? Деньги есть, люди есть, нет только слов и понимания, как оно должно работать.

Я не знал, где и как Угорь добывал ядра. В окрестных лесах кровавых зверей не прям уж так много, да и без новусов их не убить. Наверное, посылал людей в другие города купить их, а, может, и сам ездил, не всякому ведь можно доверить серебро. Да и вряд ли он собрал их много, ну, три, может, четыре ядра. Ломач выжил, кто-то, наверное, нет. А что было бы, собери Угорь с десяток новусов? Захватил бы он весь Сентимор? Да пусть даже бы и захватил! Надолго ли? Пока из культа не пришлют по его душу в три раза больше. Так что задумка его была иной, только я не мог понять, какой именно.