Я замерла, пораженная неожиданной мыслью. Библиотека… Когда я нашла ее, на столе стоял старый чернильный прибор из серебра. Я им не пользовалась, даже не смогла открыть присохшую крышку чернильницы. И просто отставила на полку. Чернильница была простой, без изысков, как он и сказал.
Я подняла голову:
— Пузатая? С жилками, как у тыквы?
Трастамара замер, его глаза хищно прищурились:
— Да.
Я кивнула:
— Кажется, я знаю, где она. И мне нужно мое зеркало.
Глава 56
Трастамара медлил. Воодушевление, отразившееся было на его лице, тут же сменилось недоверием. Его губы нервно дрогнули:
— Зеркало? Чтобы ты сбежала? Или задумала еще что-нибудь?
Я покачала головой. Няня часто говорила, что люди всегда судят других по себе. Это не плохо и не хорошо — просто факт. Наивный добряк не ждет от других подвоха, а подлец обязательно станет выискивать подлость. Именно сейчас я поняла это со всей ясностью.
— Мне некуда бежать, ваша светлость. Но даже если будет такая возможность, я не побегу. В ваших руках жизнь моего мужа и моей служанки. Я не стану спасаться такой ценой. К тому же, оба зеркала у вас. Другим способом мне никогда не выйти с внутренней стороны. И вы еще не ответили на мои вопросы. А я очень хочу знать ответы. Я не сбегу. Видите, вам нечего опасаться.
Посланник все еще сомневался, хоть и находился в крайней степени напряжения. На его лице выступила испарина, вены на висках и на шее угрожающе вздулись. И я невольно думала: если его, вдруг, хватит удар, что с нами будет?
Трастамара пристально смотрел на меня, словно пытался увидеть насквозь, вместе со всеми тайными мыслями. Он все еще колебался.
— Ты уверена, что наверняка знаешь, где чернильница?
Конечно, у меня не было абсолютной уверенности, что это именно та вещь, которая ему нужна. Но и выхода не было. И кто знает, может, мне удастся создать какое-то подходящее заклинание и вынести его на эту сторону... Что-то, что поможет избавиться от посланника. Хоть что-нибудь. Я не верила в родство, он лгал, чтобы я даже не смела пытаться! Но о чарах подчинения я, увы, не могла даже мечтать. Впрочем, об остальных тоже. Какие чары, когда я едва могла создать тусклую искру и прорастить хилый росток, который умрет через час… Сколько бы ни сидела над книгами. Во мне слишком мало силы. Ее почти нет. Я никчемная ведьма. Знает ли об этом посланник?
Он ждал ответа.
Я кивнула:
— Думаю, что да. Но мне нужно мое зеркало.
Трастамара снова молчал, и я буквально видела, как в нем боролись осторожность и отчаянное желание получить желаемое. Только что он был в шаге от цели, но испытал чудовищное разочарование. И это чувство мешало ему владеть собой. В чем же секрет этой проклятой чернильницы?
Посланник с силой сцепил зубы, и жилы на его шее натянулись:
— Хорошо. Я дам тебе зеркало. Но если ты хотя бы попытаешься меня обмануть, и твой муж, и твоя служанка простятся с жизнью.
Сердце пропустило удар. Я подняла голову:
— Хорошо.
Трастамара лично отправился за зеркалом. Но, как настоящий демон, предусмотрел все до мелочей. Запер ставни на замок, велел увести Пилар. Когда закрылась дверь, и лязгнул ключ в замке, по спине прокатило дрожью. Я осталась одна, запертая в настоящей тюремной камере, как опасный преступник. Здесь было трудно дышать, и казалось, что рано или поздно можно задохнуться. Теперь у меня не было никакой уверенности, что я смогу отсюда выйти. Больше того, я, вдруг, осознала, что наши с Вито шансы покинуть этот дворец стремительно приближались к нулю. С самого начала. Трастамара вел себя здесь, как хозяин. И не исключено, что с благословения самого короля. Существует масса предлогов, чтобы избавиться от неугодного подданного. Можно выдумать любой грех. А можно и не выдумывать… достаточно королевского приказа. Или полного забвения.
Я старалась гнать эти мысли, иначе можно просто сойти с ума. Старалась искать выход, но не находила. Потому что его не было. Я даже думала о том, чтобы попытаться разыскать на внутренней стороне свою свекровь. Да, ради меня она не пошевелит даже пальцем. Но ради собственного сына… она ведь мать. Вито не может быть для нее пустым местом. Но и здесь был тупик. Это мое зеркало. С магией моей мамы. Мегера через него не пройдет. Оставался только Желток. Но чем поможет он? Все упиралось в Вито, и я чувствовала себя совершенно беспомощной. Я была так напряжена, что даже глаза высохли.
Я пыталась прикинуть, сколько времени могу провести на внутренней стороне, не раздражая посланника. Путь до дерева занимал три-четыре минуты. Столько же обратно. Полагаю, прождать хотя бы полчаса Трастамара в состоянии… Я все еще надеялась, что смогу что-то придумать.
Но когда проклятый посланник вернулся, все мои нехитрые планы пошли прахом. Следом вошел охранник и поставил в камере два табурета. Трастамара тут же уселся на один, развернул на коленях матерчатый сверток. Достал мое зеркало и поставил на второй табурет. Но рядом с сухим стуком припечатал небольшие песочные часы с делениями. Уставился на меня:
— У тебя десять минут. Когда время выйдет, с каждой лишней минутой твоя служанка будет лишаться по одному пальцу. Когда пальцы закончатся, придется ее убить. Выходит, у нее не больше получаса.
Я потеряла дар речи. Это был чудовищный расчет. Он предусмотрел все. Абсолютно все. Проклятый оборотень не давал мне возможности даже вздохнуть. Я в ужасе замотала головой:
— Я не успею. Десяти минут не хватит. Мне нужно больше времени, ваша светлость.
— Больше у тебя нет.
— Зачем такая жестокость? Ведь всегда можно договориться.
Губы посланника нервно дернулись. Было видно, что он все хуже и хуже держал себя в руках. Не осталось ни отвратительной жеманности, ни холодного расчета. Все это стерлось, как старая позолота. Осталось нервное нетерпение. И злость, которая буквально клокотала внутри. Он будто стал другим человеком. Теперь кем-то третьим.
— Я слишком долго возился с тобой. И не позволю все испортить, когда остался всего один шаг. — Он посмотрел так, будто хотел убить меня взглядом. Вдруг протянул руку, перевернул песочные часы и поставил обратно: — Время пошло.
Я не сразу опомнилась. Переводила взгляд с посланника на пересыпающийся тонкой струйкой песок.
Тот процедил сквозь зубы:
— Время уже идет.
Меня будто ошпарило, к горлу подкатил ком. Я дернулась всем телом, стараясь быстрее коснуться зеркальной поверхности. Отведенного времени едва хватит, чтобы добежать до библиотеки, взять проклятую чернильницу и вернуться. Теперь я не думала ни о чем, кроме того, чтобы успеть. Я никогда не прощу себе, если Пилар получит хотя бы царапину.
Я ничего не видела и не слышала. Не думала ни о свекрови, ни о Желтке. Неслась, сломя голову. Чернильница нашлась там, куда я ее и положила — на полке рядом с книгами. Я зажала в кулаке пузатый флакон и бросилась обратно так быстро, как могла. И больше всего боялась, что не успела.
Когда я вернулась в камеру, в часах падали последние песчинки.
Трастамара криво улыбнулся, размеренно захлопал в ладоши. И каждый звук казался выстрелом.
— Прекрасно, моя дорогая. Я всегда говорил, что главное в любом деле — это мотивация.
Я крепче зажала чернильницу в кулаке.
— Где Пилар? Я хочу ее видеть.
Он проигнорировал вопрос, вытянул руку:
— Давай сюда.
— Я хочу увидеть Пилар.
Посланник шумно выдохнул:
— Не заставляй меня применять силу. Я этого не хочу.
Он был прав: я не слажу с мужчиной. Как бы ни пыталась. Я снова была совсем не в том положении, чтобы торговаться. У меня не было выбора. Я стиснула зубы, сунула чернильницу в протянутую руку.
— Это все? Теперь вы оставите нас в покое? Вы обещали. Где Пилар? Где мой муж? Я хочу уехать отсюда. Сейчас же.
Трастамара лишь молча усмехнулся. Он менялся буквально на глазах. Покручивал в пальцах серебряный флакон, наблюдал, как отражается в нем скупое пламя фонаря. Он выглядел усталым и умиротворенным. Недавняя ярость, сжигающая его, бесследно исчезла.
