Дорога на Альдебаран (ЛП) - Чайковски Адриан

Стоп, да их тут, оказывается, больше. Я же слышу их шепот. Пока не сводит с ума, во всяком случае, не сейчас, когда я немного разобрался со своими проблемами, но я чувствую, как это снова начинается. Я их чувствую, этих маленьких шептунов. Подам жалобу, Тото. Если они не пригласят меня на свою маленькую вечеринку, то я собираюсь опустошить их шведский стол.

Я ДОЛГО ПЫТАЛ СВОЙ ШЛЕМ, гораздо дольше, чем следовало. Пытался вызвать «Кихот», Карен, хоть кого-нибудь. В ответ – тишина. Я настроил приемник так, чтобы можно было искать любые виды связи вообще. Иногда я чувствовал, что в белом шуме мелькают закономерности, как будто киты проплывают в безднах вод, но я так ничего и не нашел. Камень Склепов и общие электромагнитные свойства этого места делают дальнюю связь практически невозможной. Но даже когда я понял, что у меня только два выхода – или идти, или умереть, я все равно взял шлем с собой; он болтался у меня на руке, как плюшевый мишка, весь первый период моей одиссеи. Батарея разрядилась, даже красные огоньки уже погасли, все говорило о том, что я в полном дерьме, но я не бросал шлем, хотя, казалось бы, что толку его таскать? Я бы и скафандр снял, но в Склепах чертовски холодно, а в нем все-таки теплее, хотя и неудобно.

Иногда я кричал, пока эхо моего собственного голоса не превращалось во что-то отвратительное, и я начинал думать, что хуже одиночества может быть только толпа. Но скоро у меня пересохло горло. Я давно выпил весь запас воды в скафандре, но тело-то потело, и я понял, что осталось мне немного. Прогорклое пойло, которое приходилось пить, воспринималось как старый друг, как гость, который появляется и не знает, когда уйдет.

Второе освещенное помещение я нашел довольно быстро, почти сразу после того, как погасло слабое свечение первого. Я брел в кромешной тьме, и тут пальцы наткнулись на выточенные углубления в камне. Держась по ним, я вскоре увидел впереди серый свет. Его испускал перламутровый шар, лежавший прямо на полу. Какая-то инопланетная раса бросила его здесь, не подумав, что кто-то другой может споткнуться. Я приложил к нему руку, никаких теней не появилось, как, собственно, не было никакого ощущения реального света, и все же он заливал проход серо-белым сиянием метров на пятнадцать в любом направлении.

Я стоял и смотрел на него, шлем выпал из расслабленных пальцев (лицевая пластина была уже сильно поцарапана, но кого это волновало в тот момент?) Так. Это был первый инопланетный артефакт, встреченный мной. Вообще это было самое инопланетное, с чем мне когда-либо приходилось сталкиваться. Кроме, разве что, самих Склепов, но их инопланетность была таких невообразимых масштабов, что оценить ее разум отказывался. Предыдущие огни не так уж сильно отличались от светильников моего соседа Стива. Как если бы он решил зажечь их на Рождество, а потом забыл про них. Стива больше занимал его бассейн, и его хризантемы. С чего я о нем вспомнил в глубинах этого черного лабиринта?

Да, это была большая предупреждающая лампочка, если говорить метафорически. Вот тогда я понял, насколько облажался. Я никогда не вернусь. Я заблудился в лабиринте, который может быть размером с галактику. До меня кто-то чужой прошел по этому штреку, а вот нашел ли он выход – неизвестно. Вода кончалась, еды не было вообще. Спасаясь бегством, я не подумал захватить хоть что-нибудь. А вот в чем у меня не было недостатка – это воздух. Его тут было полно. Хороший такой воздух, вполне пригодный для дыхания.

Я так и уснул возле этого светильника. Тени от меня не было. Возможно, он создавал освещение, возбуждая молекулы стен или что-то в этом роде. Возможно, я надеялся, что его создатели найдут время, чтобы вернуться и заменить лампочку. Я проснулся, такой же потерянный и одинокий, как и был, и понял, что выбор совсем не в том, чтобы двигаться или умереть. Двигаюсь я, или остаюсь на месте – все едино.

Я оставил спокойное освещенное место и ушел в темноту. Именно в этом и проявляется неукротимый человеческий дух! Какой-то беспокойный нейрон у меня в голове, ничего не знающий о статистике, советовал оставаться на месте, потому что двигаться дальше – верная смерть, неизвестно, что ждет меня там. Склепы огромны, и кто знает, что будет за следующим поворотом?

Не знаю, как долго я шел в темноте, ведя рукой по стене, чтобы не сбиться с дороги. Вряд ли я прошел много, у меня же не было никакой еды, а желудок – неисправимый консерватор. Возможно, через несколько дней вода в моем скафандре перестанет выдавать себя за воду, а станет тем, что она есть на самом деле – то есть жидкостью, восстановленной из моих же собственных выделений, и приобретет устойчивый вкус мочи. Между прочим, и воздух, который, как я полагал, никогда не кончится, тут же и кончился. Я пересек незримую границу и вступил в совершенно другую атмосферу. Здесь гравитация была повыше, а в воздухе почти совсем отсутствовал кислород. К счастью, он не был ядовитым, но уровень CO₂ зашкаливал, а может, азота было слишком много. Так или иначе, я мгновенно стал задыхаться, но легкие, избалованные приятной атмосферой, наотрез отказались потреблять местную дрянь. Не скажу, что я сознательно пытался исправить ситуацию, тело само развернулось и стало рваться назад. Наконец, голова пересекла невидимую границу, и я снова смог дышать. Меня согнуло пополам, и я долго рыгал, как плохой комик на эстраде, выталкивая из себя неприспособленный для дыхания воздух. В уме крутилась мысль: а если бы там был хлор, цианид или… Я, наверное, даже немного поплакал. Я тогда вообще часто плакал. Надо было просто изменить отношение: смерть от цианистого газа была бы гораздо более милосердной, чем смерть от голода.

Примерно через день мне попалось еще одно освещенное помещение. На этот раз светилась какая-то подозрительная слизь на стенах, а в конце меня ждал труп, без конечностей, без глаз, просто кожаный мешок в шерсти. Но из тела торчали металлические кольца, и на них висела горстка непонятных артефактов. Как ими пользовались, зачем они – неведомо. Ясно только, что я нашел своего коллегу по блужданию в Склепах, еще одного странника в темноте, который забрел сюда и не смог двигаться дальше.

Думаю, именно тогда я начал разговаривать сам с собой, Тото. Я обратился к мертвому инопланетянину, сказал несколько слов, они так и висят там в воздухе до сих пор. В конце концов, мой голос был единственным моим спутником. Даже такой хриплый, незнакомый, он был лучше, чем полная тишина.

Следующее приключение не заставило себя ждать. Когда? Бессмысленный вопрос. Понятия не имею, см. предыдущие выпуски с хронометражем. Я пришел в пещеру, освещенную полудюжиной шаров. Они свисали со свода на шелковых нитях. В панике я обшарил глазами свод, но монстров не заметил. Зато стены и пол были покрыты странным растительным орнаментом. Я уже говорил о нем. Узоры стекали вниз, у них определенно было направление, хотя ни конца, ни начала я не видел. Эти каскады падали с каждой стены в этой восьмиугольной пещере и сходились в центре свода. Там располагалось нечто, похожее на цветок.

Ну, не совсем цветок. Просто такая розетка из камня, имевшая явную радиальную симметрию, как лепестки, сворачивающиеся сами в себя снова и снова, фрактально переходя в бесконечность.

Должен заметить, что Творцы Склепов любят прямоугольники и квадраты, за исключением входов в Артефакт, там внепространственная геометрия требует кругов. Коридоры имеют квадратное сечение, пещеры чаще всего имеют прямоугольную форму. Данная пещера во всем этом цирке составляла исключение. Конечно, тогда я этого не знал. Я не был криптологом галактического класса, таким как сейчас.

Итак, я вошел. По стенам шла древовидная резьба, которая, казалось, скручивалась и раскручивалась вокруг меня, когда я не смотрел. Конечно, я умирал от голода, страдал от одиночества, так что сразу заметил краем глаза движение в одной из розеток. Я просто подошел к ней и уставился на лепестки, словно она была ориентиром в архитектурной пустыне. Я стоял перед ней, смотрел и зачем-то озирался, словно ожидая, что сейчас вся наша экспедиция, живая, выскочит и закричит «Сюрприз!»