Дети Галактики (СИ) - Батыршин Борис

— Ну, так и перекочевали бы, чего тут плохого? — удивился инженер. — А то шастаете туда-сюда через портал, делать вам больше нечего…

Влада пожала плечами и отвернулась, так и не ответив на вопрос. Серёжа ответ знал — из объяснений Юрки-Кащея, которого он замучил расспросами, пока они ждали Миру собиравшую вещи перед отлётом на Большой Сырт. Леднёв считал, что чем меньше людей будет находиться на Деймосе в каждый отдельно взятый момент времени, тем меньше будет жертв, случись что непредвиденное. Он и сейчас отослал всех, без кого мог обойтись, на станцию — даже Владу, ближайшую свою помощницу, и обида на это решение ясно читалась на её лице. Так что эксплуатационщику лучше бы не лезть со своими глубокомысленными замечаниями — кроме математических талантов и несомненной красоты, Влада Штарёва известна всему Внеземелью непростым характером, и за колкостью в карман обычно не лезет…

Человек на экране присел на каменную глыбу рядом с прибором — нагнуться не позволял панцирь «Кондора» — сделал что-то, и на приборе ритмично замигала лампочка. В такт ей из динамика под потолком лаборатории раздались электронные писки.

— Пошёл обратный отсчёт. — негромко сказала Влада. — Ждём две минуты.

— А он что, так там и останется? — осведомился давешний инженер. — Ушёл бы куда-нибудь, а то стоять вот так, над бомбой, которая вот-вот должна рвануть…

— Тахионный инициатор, которые вы, молодой человек, называете бомбой, установлен на глубине шести километров под поверхностью Деймоса. — отозвалась Влада. Серёжа едва скрыл ухмылку — гениальный математик была заметно моложе спрашивавшего. — Расчёты показывают, что формирующееся при его срабатывании «зеркало» диаметром не превысит ста пятидесяти метров, а толчок от его возникновения можно будет засечь на поверхности лишь с помощью сейсмодатчиков. К тому же, это место ничуть не опаснее любого другого. Уверяю вас, Валерий, знает, что делает…

Электронные писки не утихали. Серёжа покосился на браслет — мигающие цифры показывали что до момента «ноль» оставалось девяносто три секунды… девяносто две… сто двадцать одна… Спина покрылась ледяным потом, губы пересохли, и он понял, что ему по-настоящему страшно — так страшно, как не было ещё ни разу в жизни, даже тогда, в Поясе Астероидов, когда он вместе с собравшимися на ходовом мостике «Зари» завороженно следил за светящейся точкой на экране радара — японской термоядерной торпедой, несущейся прямиком кораблю. Тот смертельный полёт остановил ценой своей жизни Шарль — но кто, случись беда, спасёт их сейчас?

Писк сменил тональность — пошёл отсчёт последней перед срабатыванием боеголовки минуты. Серёжа замер, не в силах оторвать глаз от мигающей на экране лампочки и, едва шевеля губами, повторял в такт пульсации: «двадцать два… двадцать один… двадцать…»

Это случилось на счёте «одиннадцать» — раньше, чем предполагалось… или он напутал с отчётом? Не было слепящей вспышки, после которой экран сделался бы угольно-чёрным или покрылся бы сплошной рябью помех. То есть помехи-то были — на мгновение изображение пошло мельтешащими полосами, но картинка тут же прорвалась сквозь эту пелену. Огромная неровная глыба Деймоса вспыхнула изнутри, сквозь возникшие трещины прорвались пучки острых лучей, раскалывая планетоид на части, и Серёжа, не в силах шевельнуться, наблюдал, как откалываются от каменной туши куски поменьше — и плывут во все стороны, подгоняемые разгорающимися лучами.

По лаборатории пронёсся общий вздох — все, кто задержал дыхание за миг до катаклизма, разом выдохнули. «Я же говорила»… — ахнула Мира и схватилась за щёки — глаза её были полны самого неподдельного ужаса. Страх был на лицах и у остальных — лишь Влада закаменела, в повисшей тишине громко треснула ткань скомканного платка.

Сколько продолжалось это наваждение — миг, секунду, минуту? — Серёжа не понял. По барабанным перепонкам хлестнул вой аварийного ревуна, и все вокруг разом куда-то побежали. Его толкнули, едва не сбив с ног, кто-то кричал, кто-то истерически хохотал, потрясая над головой кулаками. Мелькнула физиономия Юрки-Кащея — он, схватив в охапку свою скрипачку, волок её к выходу, бесцеремонно расталкивая всех на своём пути.

Его схватили за рукав. Серёжа обернулся — Влада, лицо белое, как мел, в глазах ни тени страха, одна решимость.

— Сейчас все ринутся в ангар, к челноку. –голос девушки звучал неестественно спокойно. — Надо забрать из хранилища кубы магнитной памяти с результатами нашей работы, они ни в коем случае не должны пропасть! Это в аппаратной, в центральном отсеке станции, одна я не справлюсь!..

Серёже вдруг сделалось легко и понятно — несмотря на окружающие его шум и суету, всё отчётливее походящие на панику. Вслед за остальными он выбрался в коридор (Влада по-прежнему не отпускала рукав) — красные аварийные лампы здесь мигали под потолком, придавая сцене какую-то кинематографическую искусственность. Тревожный ревун не умолкал; сквозь него прорывался командный голос: «Всем срочно облачиться в гермокостюмы и следовать по направлению…» Серёжа сжался в ожидании неминуемого удара, но его не последовало. Его решительно потянули в боковой коридор и он, не в силах, да и не желая сопротивляться, кинулся за спутницей.

Поворот, узкий отнорок кольцевого коридора, цилиндрическая шахта, вверх по которой ведут скобы трапа. — Ага, вспомнил Серёжа, на «Деймосе-2» нет большого тахионного зеркала, и часть рабочих помещений находятся в центральном «бочонке», соединённом с вращающимся «бубликом» спицами-коридорами. Обычно туда попадают при помощи лифтов, но до них далеко, не меньше трети окружности кольца, и Влада решила сократить путь.

Топот ног, крики, кваканье ревуна — всё это осталось позади, обрезанное устьем шахты, словно ножом. Он машинально считал скобы — семь… десять… двенадцать… Чем ближе к «ступице» колеса, тем легче было лезть — сила тяжести здесь оказалась куда меньше, чем на «ободе». Н счёте «двадцать» три в стене открылся овальный люк и Серёжа, следуя за своей спутницей, скользнул туда вперёд ногами. Здесь тяготения почти не было; они проплыли, хватаясь за поручни, по короткому коридору, пока не упёрлись в стену, покрытую путаницей кабелей, контрольными панелями с рядами тумблеров, кнопок и окошек, за которыми перемигивались зелёные циферки. Ниже располагались нумерованные панели из белого алюминия, а центре этой мешанины светился экран — на нём, сквозь рябь помех проступала бледно-лиловая клякса, медленно поворачивающаяся на фоне пустоты. Клякса состояла из отдельных закрученных по часовой стрелке ветвей — подобно изображению Галактики, как её рисуют в популярных книжках по астрономии. По её контуру пульсировали, то угасая, то ярко вспыхивая, яркие сгустки света, и ещё один, самый яркий, пылал в самом центре спирали. Стрелки висящих над экраном часов показывали 19.42 — с момента вспышки прошло чуть больше пяти минут.

— Не стой столбом! — Влада больно ткнула его в плечо. — Вон там, внизу, ящик с инструментами — бери отвёртку, откручивай панели с номерами от семи до двенадцати, блоки памяти за ними! И поскорее — до удара не больше пяти минут, а нам ещё до ангара добираться!

И она ткнула пальцем вправо, где в конце другого короткого коридора светилось зелёное табло над входом в лифтовую шахту.

V

Когда понадобилось срочно, на три недели раньше срока, завершить строительство станции «Деймос-2» — на орбиту Марса в числе прочих грузов через «батут» станции «Скъяпарелли» были переброшены материалы, предназначенные для отделки внутренних помещений орбитального отеля «Аполло-Риц». Газеты раздули из этого пустякового, в общем, обстоятельства грандиозный скандал; журналисты-расследователи, по большей части, американские, специализировавшиеся на финансовых злоупотреблениях, намекали, что таким образом были за гроши списаны дорогостоящие материалы, приготовленные для люксовых номеров. Куда дороже обошлись собственно конструкции, из которых предстояло собирать станционный «бублик» — как, впрочем, и оборудование для системы жизнеобеспечения. Но это, конечно, звучало для публики не так эффектно, как длинный перечень предметов роскоши — драгоценный палисандр и красное дерево, бронза, хрусталь и натуральный бархат для отделки роскошных номеров, снять которые по карману лишь тем, чьё состояние исчисляется цифрами с шестью нулями.