Дети Галактики (СИ) - Батыршин Борис

Конец кривотолкам положила, статья, опубликованная в «Вестнике Внеземелья». В ней говорилось, что решение о передаче было принято в соответствии с узаконенной процедурой, согласно которой научно-исследовательские объекты Внеземелья имеют приоритет перед всеми прочими; что «Аполло-Риц» был выбран в качестве «донора» из-за того, что в проекте орбитального отеля, как и в проекте марсианской станции, не было предусмотрено «батута». Его заменяла «ступица» аппаратного отсека, соединённая с обитаемым «бубликом» спицами переходных тоннелей. Фирма-владелец строящегося объекта получила соответствующую компенсацию — как и выплаты за убытки, понесённые в результате затягивания сроков строительства.

До сих пор Юрка-Кащей, как и его спутники, прибывшие на «Деймос-2» с «Зари», видели лишь, рабочие отсеки станции, отделанные так же, как любые подобные помещения на любом объекте Внеземелья — утилитарно, без претензии на роскошь, хотя и достаточно комфортно. Другое дело — жилые каюты; он только сейчас смог оценить уровень роскоши, которыми могли наслаждаться рядовые обитатели станции в отведённое для отдыха время.

Каюта, выделенная Мире, была, по меньшей мере, вдвое просторнее Юркиной, на «Заре». Интерьер, старательно стилизованный под морскую старину — переборки обшиты досками, имитирующими судовую обшивку, сетчатые заслонки системы кондиционирования, коробочка интеркома и панель с приборами контроля давления, указатели содержания кислорода и СО2 врезаны прямо в тёмный дуб. Из дуба же были сделан и узкий столик; иллюминатор над ним (в отличие от прочих станций люксовые каюты орбитальных отелей имели наружный обзор) обрамлён массивным латунным обручем. Фигурные стрелки часов, больших, с круглым циферблатом, повторявшим дизайн корабельного хронометра работы девятнадцатого века и бронзовым, начищенным до блеска корпусом, показывали 20.08. Имелись даже петли — имитация, разумеется, поворачиваться на них иллюминатор не мог, как и открываться вообще, снаружи всё-таки вакуум, а не морской воздух, напоенный средиземноморской свежестью. Зато можно оценить вставленный в оправу стеклянный диск, слегка выпуклый, толщиной не меньше четырёх сантиметров, он был отлит из кварцевого стекла — способное выдержать огромные нагрузки, прозрачностью она не уступает наилучшему хрусталю и используется для обзорных блистеров космических кораблей.

Мира, войдя в каюту, кинулась к своей скрипке — она лежала на столике поверх кожаного, в форме чемоданчика, футляра. Юрка же, предоставив спутнице заботу о драгоценном инструменте (это же Гварнери, протестовала девушка, когда он сделал попытку увлечь её вслед за прочими обитателями станции к ангару челноков, я скорее сама тут останусь, чем её брошу!), откинул вверх койку — и не поверил своим глазам. Вместо «Скворца» — самого гермокостюма, шарообразного со стеклянным забралом шлема и серебристого, утыканного шлангами кейса жизнеобеспечения, — в рундуке имел место обыкновенный чемодан из тёмно-синего пластика, с выдвижной ручкой, на роликах, весь в наклейках кораблей и орбитальных станций, на которых его владелица успела побывать во время своих гастролей. Юрка поднял вторую — тоже пусто, лишь в дальнем углу одиноко притулился сменный кислородный баллон.

— Что случилось, Юр? — Мира защёлкнула замки скрипичного футляра и стояла теперь посреди каюты. — Хочешь ещё и вещи мои забрать? Так нельзя же, разве нет?..

— Да какие на… вещи! — матерщина так и рвалась с языка, приходилось прикладывать недюжинные усилия, чтобы сдерживаться. Кащей ведь потому и согласился вернуться за клятым «Гварнери», что рассчитывал взять гермокостюмы, которые в соответствии со строжайшими инструкциями полагалось иметь в каждой каюте. — «Скворцы» где, спрашиваю?

— А, эти… — скрипачка виновато улыбнулась. — Когда заселялась, то не смогла открыть багажный ящик, вот и попросила освободить рундук. Я понимаю, это нарушение, но я же только на два дня прилетела, ну и подумала, что ничего страшного…

— А второй? — Кащей невероятным усилием сдержал очередной специфический период. — Должен быть ещё один, где он?

— Не знаю.- она пожала плечами. — Я туда не заглядывала даже, зачем? А что, без гермокостюмов никак нельзя обойтись?

— Никак. — Юркин голос сделался хриплым. — Мир, ты ведь не первый год в космосе, инструктажи проходила, всё знаешь! Как можно было так лажануться?

Обитатели станции — все, включая и тех, кто наблюдал на телеэкране гибель Деймоса, — были в положенное время ознакомлены с инструкциями по технике безопасности, этой Библией работников Внеземелья. Жилые секции располагались на противоположной от ангаров стороне обруча, и, услыхав сообщение об эвакуации, люди кинулись в свои каюты, где в подкоечных ящиках-рундуках хранились персональные «Скворцы». Личных вещей никто с собой не брал, согласно всё той же инструкции, — а потому понятно было удивление Миры, решившей, что её спутник хочет кроме скрипки прихватить из каюты и чемодан.

Когда Юрка с Мирой пробегали мимо оставленных открытыми кают (ещё одно требование инструкции — не запирать при эвакуации люки и двери оставленных помещений, чтобы не создавать трудности работе спасателей), то видели одну и ту же картину — поднятые койки и пустые рундуки. Как правило, сотрудники станций станции жили в каютах по двое, а потому отсутствовали, как правило, оба гермокостюма. Часть кают оставались запертыми — возможно, в них и можно было бы найти вожделенные «Скворцы», но для этого туда нужно было сначала попасть, а сделать это без магнитной карточки-ключа было невозможно. Собственный Юркин «Скворец» остался в переходном шлюзе, где он снял его после прибытия на станцию. Чтобы добраться до него требовалось слишком много времени, которого у них не было — как не было времени и на то, чтобы вскрыть одну из запертых кают подручными средствами…

Отвечая на вопрос Миры, он нисколько не покривил душой. Гермокостюмы действительно были необходимы — и отнюдь не только потому, что инструкции (опять эти инструкции!) требовали облачаться в них при перелётах на малых кораблях, служащих для околопланетных сообщений. Наличие такого средства передвижения, как нуль-портал, позволил обходиться единственным челноком, и Юрка не хуже других понимал, что всех он вместить не сможет — да что там, даже если люди набьются в кораблик, как кильки в банку, места хватит едва ли для половины. Остальным придётся искать другие способы покинуть обречённую станцию.

И такой способ был — в ангаре стояли шесть буксировщиков, три «омара» и три устаревших, но безотказных «краба». С их помощью на поверхность Деймоса доставлялись различные грузы, и при крайней необходимости эти малютки можно было использовать в качестве спасательных шлюпок. Но Юрка прекрасно знал и то, что на станции всего дюжина вакуум-скафандров, и шесть из них уже потеряны — сгинули, превратились в пыль вместе с Леднёвым и его сотрудниками. Оставались гермокостюмы; выходить в них за пределы наружной брони было очень, очень скверной идеей, но, похоже, ничего другого не оставалось. Пристегнувшись к буксировщикам на наружной подвеске, люди имели хоть какой-то шанс уцелеть — если, конечно, их вовремя подберёт «Заря» или другой корабль из тех, что уже спешат на помощь погибающей станции.

А значит — как угодно, но «Скворцы» нужно раздобыть. Протокол экстренной эвакуации подразумевает полную разгерметизацию ангара, а значит, неважно улетел уже челнок, или ждёт –в ангар сейчас вакуум, и без гермокостюмов туда не войти. Они смогут только наблюдать через окошко во входном люке, как улетают последние буксировщики, увешанные гроздьями людей — и с ужасом ждать удара первого обломка, надеясь, что после него всё закончится очень быстро…