Дети Галактики (СИ) - Батыршин Борис

VII

Журнал «Вестник Внеземелья»

Из очерка А. Монахова

«Картинка с орбиты шла непрерывно, и мне оставалось только скрипеть в бессилии зубами да сжимать до побеления суставов кулаки, в деталях представляя, как мог бы сейчас следить самое из обзорного блистера 'Арго» за манёврами буксировщиков своего звена. Или сам, пристегнувшись к раме «суперкраба», крепил бы буксирные концы к швартовочным узлам «Скъяпарелли» — огромной, похожей на лупу в стальной оправе, на рукоятке грузовых причалов с набалдашником ядерного энергоблока на конце. И, конечно, мог бы собственными глазами видеть, как планетолёт величественно разворачивается и врубает на реверс свои маневровые движки, чтобы отбуксировать станцию, подняв на две с половиной сотни километров над орбитой, по которой неотвратимо расползается облако каменного крошева.

Жертвой стремительно летящих в пустоте камней уже стала станция «Деймос-2», и сейчас, в этот самый момент, Андрюшка Поляков напрягает вспомогательные движки, направляя «Зарю» в самый эпицентр орбитального катаклизма, надеясь подобрать тех, кто успел покинуть обречённую станцию. Около двух десятков таких, набившись в челнок, уже покинули опасную зону, за их судьбу можно не беспокоиться. А вот про тех, кому места на челноке не хватило — а их, судя по обрывкам перехваченных сообщений больше двадцати человек — такого, увы, не скажешь. Они улетели со станции на внешней подвеске буксировщиков, в одних «Скворцах», чего категорически недостаточно для защиты в открытом космосе, — и болтаются теперь в пустоте, моля богов Внеземелья, чтобы «Заря» успела вовремя. Где-то там Юрка-Кащей со своей маленькой скрипачкой, и Серёжка Лестев, и Влада и другие, кого я не знаю… А вот Леднёва среди них нет. Энергетический всплеск, сопровождавший возникновение «межзвёздной червоточины» (а именно это по мнению учёных тогда и произошло) распылила его тело даже не на атомы — на элементарные частицы, на кварки. У Валерки и пятерых его сотрудников не будет могил — лишь бездонная пустота да быстро тающее пылевое облачко на орбите, всё, что осталось от, второго спутника планеты Марс. А нам остаётся удивляться предусмотрительности тех, кто не позволил проводить эксперимент на Земле, Луне или Марсе — кто знает, к каким последствиям это могло привести? Конечно, кольцо шахт с заложенным в них полигимнием имело в диаметре всего-то двенадцать километров, на много порядков меньше тахионного чудовища, погубившего миллионы лет назад планету Фаэтон — но меня почему-то не тянет проводить подобные опыты на планетах, даже на почти безлюдном Марсе…

История, как известно, не имеет сослагательного наклонения. Что сделано, то сделано, и у тех, кого не затронула эта катастрофа и тех, кто сумел в ней выжить, появилась масса материалов для размышлений. Валерий Леднёв при всей своей эксцентричности, переходящей порой в безответственность, был гениальным физиком, и результаты последнего — и, как оказалось, самого важного в его короткой жизни, — эксперимента на самом деле способны открыть для нас звёзды. Мы ещё не раз обратимся к этой важнейшей для всего человечества теме, а пока вернёмся на орбиту Марса, где стрелки — или цифры на экранах, — часов бесстрастно отсчитывают последние четверть часа тех роковых суток…'

Окончательно Серёжа пришёл в себя уже в «омаре» — спасибо Юрке-Кащею, уговорившего Власьева доверить ему буксировщик. «Вы не смотрите на возраст, Геннадий Фёдорыч! — убеждал он главного инженера. — Парень — пилот от бога, мне самому до него, как до Луны… э-э-э… на четвереньках. Вы должны его помнить –в Поясе Астероидов он ходил с нами к 'обручу» и даже сумел отличиться…

В итоге Власьев похлопал Серёжу по плечу (беседовали они в крошечном герметичном тамбуре, где оставался ещё воздух) и дал «добро». Серёжа с пришедшей в себя Владой (девушке наскоро обработали рану и вкололи лошадиную дозу обезболивающего и транквилизаторов) по гибкому переходному рукаву перебрались в «омар», который для этого подтащили поближе к люку. Сейчас он занимал задний, пилотский ложемент, Влада же скорчилась в переднем. Кислородные маски они снимать не стали — в случае пробоины (а она была более, чем вероятна, станцию буквально окутало облако мелкого каменного крошева) они давали шанс продержаться до прибытия «Зари». Серёжа уже знал, что корабль идёт к ним на полной тяге вспомогательных ионных движков, и сейчас главное — отойди как можно дальше от станции прежде, чем реактор пойдёт вразнос. Часы на приборном щитке неумолимо отсчитывали минуты до взрыва; три из шести челноков уже покинули ангар и отплывали от станции. Они были увешаны фигурками в гермокостюмах; все три наличных «Кондора» отдали пилотам «крабов», управлявших буксировщиками не из герметичных кокпитов, а пристёгнутыми ремнями к трубчатой раме. Каждый из «крабов» взял по четыре пассажира; остальные дожидались «омаров», один из которых и пилотировал сейчас Серёжа. В кокпите второго сидел Юрка-Кащей; забравшись внутрь, он через гермолючок передал свой «Скворец» наружу, натянув вместо него кислородную маску. Гермокостюм предназначался для одного из двоих запертых в контрольном закутке энергетиков. Второй, Паша Вяхирев, выходить отказался, хотя «Скворец». был и для него — Зурлов обыскал несколько ближайших к ангару лабораторий и нашёл-таки резервный гермокостюм, запертый в железном ящике.

«Нет смысла, Геннадий Фёдорович. — сказал Паша в ответ на вопли разъярённого главного инженера. — До взрыва меньше пяти минут, омары отойти не успеют. Даже если обломками не заденет, попадут под всплеск гамма-излучения и всё, кирдык. А в ручном режиме я смогу выиграть для вас ещё минут шесть-семь, возможно, даже десять. Тоже, конечно, не гарантия, но всё же риск будет не так велик. И пожалуйста, не надо разводить сопли насчёт самопожертвования — я так и так погибну, так что никакой трагедии тут нет, голый расчёт и рациональный выбор. А за гермокостюм спасибо, когда вы стартуете, я смогу в нём добраться до наружных кабелей. Если переключить их на аварийный контур питания, это даст вам лишних минуты три, немало в нашей с вами ситуации. И — поторопитесь, говорить не о чем, а время-то утекает…»

Главный инженер сдался — а что ему оставалось? Серёжа умом понимал, что это единственный вариант, позволявший остальным спастись — но только умом. Смириться с тем, что они улетают, а Пашка остаётся на верную гибель, выигрывая для них несколько драгоценных минут — нет, это было выше его сил!

Вяхирев не подвёл. С того момента, когда буксировщики с облепившими их фигурками в ярко-оранжевых «Скворцах» покинули ангар и до ослепительной вспышки разорвавшей искалеченный бублик станции, прошло не меньше четверти часа — достаточно, чтобы отойти на безопасное расстояние. Серёжа точно зафиксировал момент взрыва — 23:12, по зелёным цифрам электронных часов, спроецированным на прозрачный колпак «омара».

Подчиняясь сигналу ведущего «краба» буксировщики один за другим выключили двигатели и компактной группой повисли в пространстве. Серёжа несколько минут смотрел на расплывающееся в пустоте облачко на месте гибели «Деймоса-2», потом вздохнул и принялся искать яркую звёздочку идущего на выручку планетолёта. Ждать предстояло часа полтора от силы, была надежда, что запаса кислорода в баллонах хватит, и не придётся подключать к шлангам запасные — их в самый последний момент сунул в кокпит «омара» главный инженер Власьев.

Часы успели отсчитать не больше десяти минут, когда Серёжа заметил две пульсирующие точки, зелёную и — позиционные огни планетолёта. «Заря» подходила к стайке буксировщиков со стороны «открытого космоса», с высокой орбиты, и на сближение и маневры с заходом в широко разверстую пасть ангара он потратил скудные остатки топлива. Ещё минут десять пришлось ждать, пока ангар заполнится воздухом; наконец лампочки над входным люком засветились, колпак с чмоканьем сжатого воздуха отлип от корпуса и откинулся вверх. Предупреждённые заранее медики уже ожидали с «хрустальным гробом» — передвижной медицинской капсулой, в точности как та, на которой Серёжа доставил на корабль Татьяну. Когда же это было?.. ну да, меньше суток назад, но сколько всего вместилось в этот короткий промежуток времени!..