Дети Галактики (СИ) - Батыршин Борис

— Я верно понял, что в результате корабль выскочит на противоположном конце «червоточины»? — спросил Серёжка. Влада посмотрела на него с удивлением — до сих пор наш «кадет» голоса не подавал, предпочитая слушать старших.

— Верно, да не совсем. — ответила вместо неё Юлька. — Разработанная нами математическая модель позволяет предположить, что корабль достигнет условной точки, где червоточина пересекает барьер Шта… области уравнивания гравипотенциалов звёзд-соседок. Дальнейшее движение потребует нового импульса, сообщить который может вторая торпеда нашего типа, ТхТ-2 — она ткнула пальцем в верхнюю фотографию, — и тогда корабль действительно сможет достичь противоположного створа «червоточины».

— Тут есть немаловажная деталь. — снова заговорила Влада. — Мы, разумеется, не проверяли это на практике, как и другие аспекты нашей теории — но из расчётов следует, что в зависимости от настроек торпеды корабль может либо продолжить движение, либо вернуться назад. Разумеется, реального разворота при этом не будет — всё, что связано с понятиями пространства и времени приобретает в «червоточине» особый смысл, осознать который невозможно без привлечения сложнейшего математического аппарата. Для нас же важно то, что можно будет не продолжать прыжок, а вернуть корабль в отправную точку, в створ «сверхобруча». Если, конечно… — тут она сделала паузу, — если, конечно, таким будет решение капитана.

— И ещё момент. — заговорила Юлька. — Леднёв полагал, что на той стороне «червоточины» корабль окажется не в пустом пространстве, как после обычного прыжка с помощью тахионной торпеды. Валера был уверен, что на той стороне находится ещё один гигантский «звёздный обруч».

— Вот именно. — Влада кивнула. — А раз так, не означает ли это, что червоточина ведёт вовсе не к одной из ближайших соседок нашего Солнца, вроде Альфы Центавра или той же звезды Барнарда, а в другую звёздную систему, расположенную, быть может, в десятках, даже сотнях световых лет от Солнца?

Она щёлкнула клавишей, и на мониторе появилось знакомое изображение — две спирали, разделённые энергетическим барьером.

— Одно из следствий нашей теории как раз в том и заключается, что любые две произвольно взятые звезды нашей Галактики соседствуют друг с другом в подпространстве — а значит, теоретически, добраться туда ненамного сложнее, чем с орбиты Земли до Марса или Луны. И, скорее всего — хотя утверждать это наверняка нельзя — без релятивистских искажений времени и прочих парадоксов Эйнштейна!

Она умолкла. Молчала и Юлька; Серёжка переводил изумлённый взгляд с девушек на монитор и обратно. Я силился найти подходящие слова, вопрос, может, шутку — и не мог. Картина, нарисованная Владой, завораживала, чтобы проверить её на практике, стоило нырнуть в «звёздный обруч» — очертя голову, как в ледяной омут, выбросив из головы мысли о возможных последствиях…'

— … вот это всё я и рассказал. — закончил я. — Евгений Петрович слушал, как всегда, не перебивая, и даже вопросов почти не задавал…

Мы устроились на штурманском мостике «Арго». «Юлька удивилась, когда я, вернувшись на 'Гагарин», предложил отправиться на буксир. Причины на то имелись: останься мы на «Гагарине», пришлось бы рассказывать о визите к И. О. О. и Владе, а я не хотел с этим торопиться. Разумеется, рано или поздно придётся посвятить и её, но… пока я не был к этому готов. Воспользовался тем, что Влада была занята в информационном центре станции (она и сейчас ни на минуту не прерывала своих работ) и попросту сбежал на первом же подходящем лихтере, прихватив с собой супругу. Для Влады я оставил коротенькое сообщение через интерком, сославшись на некие дела. Вряд ли мне удалось её обмануть, но… так будет лучше. Мне срочно надо было привести в порядок мысли — а заодно выяснить, что об этом думает Юлька. Делать это лучше в беседе тет-а-тет — при Владе разговор по душам не получится. Тем более, что и Серёжка Лестев нас оставил — отправился на станцию «Парацельс», где располагался орбитальный НИИ медицины Внеземелья, намереваясь навестить Татьяну. Девушка уже встала с госпитальной койки и сейчас проходила курс реабилитации. Так что сейчас мы были вдвоём — если не считать корабельного кота Шуши, привычно устроившегося на кожухе навигационного пульта.

— Тебе не показалось, что он и без тебя всё знал? — спросила Юлька. — Вот и бумаги он заранее подготовил…

И кивнула на надорванный конверт, небрежно брошенный поверх клавиатуры астронавигационного вычислителя.

— Показалось, конечно. — согласился я. — И не показалось даже, я в этом твёрдо уверен. Такие вещи за пять минут не делаются, а значит, он должен был хорошенько всё обдумать. А как это сделать, не имея информации?

— Скорее всего, он хотел посмотреть на твою реакцию, и уже после этого принимать окончательное решение. Непонятно только, зачем понадобилось действовать вот так — негласно, тайно, в обход всех процедур?

Я пожал плечами.

— Это я как раз понять могу. Подготовка «Зари» к экспедиции сейчас на стадии завершения — и тут Влада вылезает с предложением всё переиграть, а И. О. О. её в этом поддерживает! Только вообрази, какая буча поднимется — и в Центре Подготовки, и в ИКИ, и в руководстве Проекта? Начнутся согласования, совещания, назначат экспертизы, выберут комиссии… полгода, не меньше! А так — негласное решение И. О. О. означает, что вместо одной экспедиции будет две. Вторая отправится на «Арго». — я похлопал ладонью по краю пульта, — Переоборудование корабля начнётся уже завтра, тахионные торпеды нового типа уже готовят в в орбитальных мастерских Проекта. На всё про всё у нас полтора месяца, «Арго» должен уйти к Поясу Астероидов сразу после старта «Зари»…

Я не стал уточнять, что в Поясе Астероидов находился гигантский «звёздный обруч», с которого и должна начаться экспедиция. Впрочем, это Юлька знала и без моих пояснений. Она помолчала, разглядывая надорванный концерт, сиротливо лежащий на пульте. Кот Шуша проснулся, зевнул, и теперь смотрел на неё большими жёлто-зелёными глазами. Юлька протянула руку и почесала кота за ухом — тот отозвался мурлыканьем, негромким, рокочущим, словно внутри у него заработал маленький моторчик.

— Напомни пожалуйста, что он тебе сказал? — попросила она.

Прощальную фразу И. О. О. я успел повторить уже раз десять, с тех пор, как мы встретились возле нуль-портала на «Гагарине».

— «Экспедиция, запланированная Штарёвой состоится при одном условии. — я медленно, делая паузы после каждой фразы, процитировал Главного Психолога Проекта. — Командование кораблём примете вы, Монахов. В экипаж пригласите бывших „юниоров“ своих друзей, бывших „юниоров“– Середу, Кащеева, Молодых, О’Хара, Ветрова… Полякова лучше не трогать — раз он готовил „Зарю“, пусть сам и на ней и летит; а вот Штарёву нужно взять, без неё никак не обойтись. Не буду объяснять, почему принято такое решение, но поверьте, это сделано не на пустом месте, причины имелись, и достаточно веские…»

— А меня он не назвал… — медленно произнесла она. — Хотя и Диму вспомнил, и Олю, и даже Стивена… думаешь, это из-за нашего сына?

Я пожал плечами.

— Это, конечно, сыграло свою роль, но, думаю, не главную. Неизвестно когда экспедиция вернётся, а Влада отправится с нами, И. О. О. особо это отметил. Да она и не согласилась бы остаться… Вот и получается, что единственный, кто владеет знаниями о её теории — это ты. Как же тебя отпускать? Так что, дражайшая супруга… — я улыбнулся, — приготовься всё свободное от ухода за нашим сыном время потратить на создание нового направления в тахионной физике. Вот увидишь — когда «Арго» придёт, ты уже станешь научной знаменитостью!

Она слабо улыбнулась в ответ на моё заявление.

— Это-то ясно. Но, Лёш, теория, разработанная Владой, не даёт гарантии, что вы избежите воздействия релятивистских эффектов! Вероятность процентов шестьдесят, может, немного больше — а это, сам понимаешь, маловато. Неизвестно, сколько лет будет мне, когда вы вернётесь, неизвестно, доживу ли я вообще, доживёт ли наш сын…