Дети Галактики (СИ) - Батыршин Борис

Я кивнул. Японский буксировщик со сложенными щупальцами-манипуляторами и откинутым колпаком кокпита ничуть не походил на те стремительные силуэты с угрожающе раскинутыми конечностями — такими я впервые увидел «ика» с поверхности «суперобруча», откуда японцы собирались нас вышвырнуть. Получилось иначе — выставили мы их, причём с позором…

— Это тот, который Стивен и его ребята вывели из строя перед тем, как сбежать с «Фубуки», — сказал Середа. — Помните, он рассказывал?

Я кивнул. Позади буксировщика вдоль стены тянулся ряд узких, в полтора человеческих роста, шкафчиков; в их металлических дверцах имелись окошки, сквозь которые видны были жёлтые комбинезоны и шарообразные прозрачные шлемы.

— Гермокостюмы, — сказал Довжанский. — А этот вот пустой…

Один из шкафчиков действительно был распахнут. На дверках других я обнаружил вмятины и глубокие царапины.

— Пытались взломать, — Середа приблизил забрало шлема к покалеченной дверце. — Били то ли монтировкой, то ли ломом — в спешке, куда попало. Нет, чтобы кончиком подцепить… А вообще — это всё странно, у нас боксы с гермокостюмами всегда держат открытыми, инструкция…

— Здесь тоже заперто! — раздался в наушниках Димин голос. Я обернулся и обнаружил его возле люка в коридоре. — И тоже колотили по двери, вон какие вмятины!

Мы сгрудились у люка. Действительно, его овальная поверхность была покрыта вмятинами и царапинами, и даже на толстом стекле маленького окошка видны были бледные звёздочки, следы яростных ударов.

— Ломали изнутри ангара, — сказал Середа. — Рычаг для ручного открывания есть, но он заблокирован снаружи. Лёш, как думаешь, что тут произошло?

Я сделал попытку пожать плечами.

— А я доктор? Давайте всё тут заснимем, а разбираться и версии выдвигать будем на «Заре». Дим, поищи какую-нибудь железяку, дверь отжать. Чует моё сердце, нам ещё не раз придётся это здесь делать…

Почти все двери и люки, которых мы, проплывали, хватаясь за протянутые вдоль коридора поручни, все были распахнуты настежь. За ними были рабочие помещения, заставленные оборудованием, склады, отсеки с системами жизнеобеспечения. Людей нигде не оказалось, и мы, добравшись до центральной секции корпуса, к которому как спицы к ступице тележного колеса, примыкали трубы переходных тоннелей, перешли в кольцевой коридор.

Первого человека мы нашли, едва отошли от тамбура. Тяготения здесь не было — вращение обитаемого «бублика» давным-давно было остановлено, тело посреди коридора. Несмотря на громоздкий вакуум-скафандр, оно казалось не слишком большим — японцы вообще народ малорослый. Из-за расколотого забрала на нас глянуло женское лицо — бледное, как бумага, с высохшей, как пергамент, кожей, туго обтягивающей лицевые кости. Левая сторона лица была страшно обожжена, на месте глазницы чернела глубокая впадина.

— Результат попадания сигнальной ракеты. — заявил после короткого осмотра Довжанский. — Приходилось мне однажды видеть подобную рану, ещё давно, в шестидесятых. Я тогда работал в тайге, в геологической партии, и один парень случайно выстрелил себе в лицо из ракетницы.

— Эта точно не сама выстрелила. — сказал Дима. — Видите, на плече пятно копоти? Выстрел не пробил скафандр, ракета отлетела в сторону, и пришлось стрелять ещё раз. Интересно, кто это её?..

Следующий труп мы обнаружили дальше по коридору, а потом ещё один. Забрала гермошлемов и у них были расколоты, лица, как и у женщины, носили следы ожогов. Неподалёку от третьего обнаружилось и орудие убийства — большой пистолет с тремя длинными, очень толстыми стволами и массивным цевьём с вмонтированным в него каким-то устройством.

— Лазерный целеуказатель. — определил Довжанский. — Постарались японцы, на нашей «мортирке» прицел обычный, рамочный. А калибр поменьше, миллиметров двадцать пять от силы…

Он щёлкнул затвором, переламывая ракетницу пополам. Два ствола оказались пусты, из третьего на нас глянуло латунное донце.

— Капсюль цел. — сказал планетолог. — Перезаряжали, вставили вставить только одну, видимо, последнюю…

Стреляный гильзы нашлись тут же — толстенькие жёлтые цилиндрики парили в вакууме коридора. На стенах и потолке Дима нашёл пятна копоти. Похоже, это были промахи — кем бы ни был убийца, меткостью он не отличался.

Каюты, в отличие от отсеков рабочей зоны, почти все были заперты. Дима попробовал открыть одну из них, воспользовавшись подобранной в ангаре монтировкой. Створка легко отъехала в сторону — обитатель каюты, покидая её, не стал блокировать замок. Да если бы и заблокировал — вскрыть её не составило бы труда, рычаг располагался в узкой нише возле косяка — в точности, как у нас, отметил Довжанский, только не справа, а слева…

Ни в одной из кают никого не оказалось — да мы и не ожидали найти тут людей. Створки люков украшали таблички; иероглиф на них дублировались надписями латиницей с именами и должностями обитателей. Все они принадлежали японцам — кроме одной, на которой значилось «Жан-Пьер Гарнье. Научный руководитель экспедиции».

— Открывай. — я показал Диме на дверь. — Если не сможешь, придётся резать. За эту дверку нам обязательно надо заглянуть…

Опасался я не напрасно — дверь каюты оказалась заперта изнутри. И не просто заблокирована поворотом рычага — француз намертво заклинил его какой-то железякой. Середа минут десять провозился, пытаясь всунуть плоский кончик монтировки в щель, чтобы отжать створку люка вбок. И не смог — пришлось возвращаться в ангар, снимать с буксировщика газовый резак вместе с парой баллонов и вспарывать непокорную дверь острым язычком прозрачного ярко-голубого пламени. Хорошо хоть в каюте вакуум, устроить пожар нам не грозило…

На то, чтобы вырезать дыру подходящего размера у Димы (он вспомнил свою квалификацию вакуум-сварщика и решительно взял дело в свои руки) ушло около получаса — створка была трёхслойной, из металла и огнеупорной керамики и никак не желала поддаваться высокотемпературному пламени резака. Но, как говорится, терпенье и труд, всё перетрут: овальный, с неровными краями, кусок двери уплыл по коридору, и мы, подождав, пока кромки остынут, по одному просочились внутрь — и первое, что там увидели, было мёртвое тело. Гарнье сидел, повернувшись к двери, и его лицо — если, конечно, можно назвать лицом эту морщинистую маску — искажала гримаса ужаса. Распахнутый в предсмертном крике рот, белые, заледеневшие в вакууме глаза, пергаментная, как египетской мумии, кожа. Зрелище жуткое, по-настоящему, до мурашек…

— Жуть какая!- Дима дёрнул щекой. — Парни, а ведь он без шлема! Лицо цело, на гермокостюм тоже, следов от ракет не видно…

Я кивнул. В отличие от трупов в кольцевом коридоре, Гарнье был облачён в «Скворец». Шлем с закрытым забралом дрейфовал по каюте за его спиной — астрофизик сидел, пристёгнутый ремнями к креслу.

Довжанский осмотрел металлическое кольцо воротника гермокостюма, пощёлкал задвижками замков, стараясь даже случайно не притронуться в коричневой ссохшейся коже.

— Похоже, сам снял… а это что?

Он вытащил из нагрудного кармашка «Скворца» два блестящих жёлтых цилиндрика с красными заглушками на торцах.

— Сигнальные ракеты. Те, что он не успел зарядить там, в коридоре.

— Выходит, это Гарнье грохнул тех двоих? — удивился Середа. — Но зачем?

— Выясним… надеюсь. — ответил я, засовывая ракеты в набедренный карман. — Ракетницу в коридоре, тоже надо прибрать, нечего ей болтаться…

— Воздуха в баллонах осталось всего на полчаса. — сообщил молчавший до сих пор Середа. — А нам ещё на корабль возвращаться!