Глава девятая. Не визг.
Я не уснула.
Я отпустила себя, как отпускают птицу — не с надеждой, что вернётся, а с верой, что знает, куда лететь.
Лёжа на кушетке, я перестала думать о теле. О гравитации. О том, что в животе может снова начаться космическая буря.
Вместо этого — представила: я уже там.
Не «я лечу», а «я — присутствую».
И — чудо!
Но чудо не пришло само. Сначала — лишь дрожь по краям сознания, будто кожа натягивалась на невидимый шар. Я вспомнила, как в прошлых попытках всё срывалось: то внезапный спазм, то ощущение, что меня растягивает между двумя реальностями.
«Не рвись, — повторила я про себя. — Дыши. Пусть уходит лишнее».
Вдох.
Представила, как напряжение стекает с кончиков пальцев, как растворяются границы между «внутри» и «снаружи».
Выдох.
Ощутила, как что-то внутри мягко щёлкнуло — не звук, а сдвиг. Словно замок, который наконец поддался.
Гравитация ослабла. Потом исчезла.
Я парила.
Гагарин, сидевший у изголовья с видом инспектора по нематериальным явлениям, одобрительно щёлкнул — и отключил камеру, на всякий случай.
Я парила.
Сквозь палубы. Сквозь стены. Сквозь время, казалось оно тоже уступает дорогу панике с тараканом-надзирателем.
Сначала это было похоже на погружение в тёплую воду — невесомость, обволакивающая мягкость, ощущение, что каждая клеточка растворяется в свете. Я перестала чувствовать вес, контуры, границы. Не было «меня» как тела — лишь точка сознания, плывущая в потоке.
Потом пространство начало меняться. Стены корабля растаяли, превратившись в мерцающие полосы энергии. Я увидела, как сквозь них проносятся образы: вспышки звёзд, завихрения туманностей, тени неведомых кораблей. Это было не зрение — скорее, восприятие на уровне ощущений. Я чувствовала структуру пространства, его ритм, его дыхание.
С каждым мгновением я становилась всё менее «человеческой». Мысли больше не складывались в слова — они превращались в цвета, в вибрации, в геометрические фигуры, танцующие перед внутренним взором. Память о теле осталась где-то далеко, как забытый сон. Теперь я была потоком, волной, частью чего-то огромного и древнего.
Затем я ощутила притяжение — не физическое, а ментальное. Невидимая нить тянула меня вперёд, сквозь слои реальности. Я последовала за ней, и вдруг…
…пространство вокруг оформилось.
И вот — снова в том самом зале.
Тишина здесь не молчала — она дышала.
Свет не освещал — он пел.
А в центре, в позе лотоса, парил Элион.
Его волосы и борода — не просто свет, а ленты памяти, сплетённые из первых звёзд. Они обвивались вокруг него: над, под, сквозь — сама Вечность не могла решить, где его начало, а где конец.
Он открыл глаза.
Не «посмотрел».
Увидел меня целиком — прошлое, будущее, и тот самый момент, когда я в третий раз перевела инструкцию к унитазу как «поэму о цикле воды».
— Ты научилась, — изрек он без удивления. — Быстрее, чем я ожидал.. и Ты пришла за путём.
— Облако движется, — тараторила я. — Оно уже чувствует корабль. Скоро будет здесь. Кто эти Вейланы? Где их искать?
Элион улыбнулся — не губами, а всем светом.
— Вейланы не исчезли. Они ушли вглубь — туда, где свет ещё не научился бояться тьмы. В ядра планет, что плачут звёздной пылью, потому что помнят, какими были до того, как их назвали «мир». Там, в сердце скорби, стоит Последний Храм Пульса — не из камня, не из металла, а из застывшего эха первой молитвы. Его стены поют на языке, который забыли даже звёзды. Его двери открываются не ключом, а вопросом «Почему ты ещё здесь?» И если твой ответ — не «ради себя», а «ради других»… дверь впустит.
Я замерла (насколько призрак может замереть).
— Допустим я все поняла…Но… как мы найдём эту планету? Где она?
— Я укажу путь, — пообещал Элион. — Моё сердце — двигатель этого корабля. Мои сны — его навигация. Когда капитан включит прыжковый двигатель, я направлю его в нужный сектор. Но вы должны быть готовы: путь лежит через Разлом Слезы — место, где реальность тоньше кожи таракана. Там даже время может споткнуться.
— Отлично, — резюмировала я. — Значит, я должна передать: «Летим туда, где плачут планеты, через Разлом Слезы, и не верить себе, если вдруг начну говорить слишком мудро».
— Скажи им, что ты — не мост. Ты — искра. А искра… может зажечь даже Пустоту.
Я кивнула — или, скорее, подумала «киваю», и этого хватило.
Развернулась — и понеслась, кажется что за мной гналась сама Пустота.
Сквозь палубы. Сквозь стены.
И вот — каюта Корва.
Я ворвалась внутрь —сквозь стену, как кошмар, который устал ждать приглашения.
А он стоял у зеркала.
Без рубашки.
Торс —обнажен и как книга, где каждый шрам — история, которую он не расскажет.
Мышцы — просто скала, выкованная в боях с тем, что не имеет имени. Капли воды стекали по груди, цеплялись за шрамы, исчезали в тени ниже пояса— и мой мозг выдал: «Ошибка. Система не поддерживает такой уровень янтарного напряжения».
В одной руке — полотенце.
В другой — лавандовая салфетка, которой он начищал рога с такой заботой, точно они — не символ силы, а что-то личное. Священное.
Где-то в глубине груди затрепетало что-то, что я поспешно назвала «перегрузкой системы». Это не страх. Не удивление. Что-то другое — тёплое, колючее, будто звёздная пыль оседала на нервах.
«Соберись, Фэй, — приказала я себе. — Ты здесь ради облака, а не ради… этого».
Я материализовалась посреди комнаты — резко, как будто реальность вдруг решила: «Да, она имеет право быть здесь. Пусть даже в пижаме из медблока.»
На этот раз всё было иначе. Раньше я выпадала из тела, как камень из руки — случайно, неуправляемо. Сейчас же… я выбрала выход. Сознательно отпустила границы, а потом — так же сознательно вернула их. Контроль. Крошечный, дрожащий, но мой.
Корв вскрикнул.
Не зарычал. Не рявкнул.
Вскрикнул — как девчонка, увидевшая таракана в душе.
Высоко. Пронзительно. Почти музыкально.
— СВЯТАЯ ЧЁРНАЯ ДЫРА, ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ?! — завопил он, отпрыгивая к стене и прикрывая грудь полотенцем, можно подумать я — не Фэй, а целый отряд шпионов с камерами и лицензией на сарказм.
Я зависла.
Не в смысле «остановилась».
А в смысле мозг отключился, и всё, что осталось — это взгляд, прикованный к его голому торсу, к каплям воды на коже, к тому, как янтарный свет в глазах сменился на чистый ужас, а потом — на ярость, чтобы скрыть ужас.
«Святая чёрная дыра… он же… он же…»
«…. Он сама гравитация. И я сейчас падаю. Прямо ему на грудь. И, кажется, не хочу сопротивляться».
— Я… эм… — выдавила я, — у меня новости. Про облако. Очень срочные. Извини, что без стука. У меня не было рук, чтобы постучать.
— Ты… ты… — он задохнулся, — ты могла предупредить! Я же… я же не знал, что ты научишься входить сквозь стены! А если бы я… — он запнулся, бросил взгляд на кровать, где лежала его форма, и быстро отвёл глаза.
— Если бы ты что? — спросила я, всё ещё не в силах отвести взгляд от его груди. — Мылся? Начищал рога лавандой?
— Ты… ты… перестань так смотреть!
— Как? — невинно спросила я. — Как на того, кто только что визжал, как школьница на первом полёте в невесомость?
Он застонал и закрыл лицо ладонью.
Хвост нервно дёрнулся — и задел лампу. Та упала с тумбочки и разбилась.
— Вот. Отлично. Теперь у меня нет света. И нет покоя. И, видимо, никогда не будет, пока ты рядом.
— Зато у тебя есть новости, — отметила я, наконец отрывая взгляд и делая шаг вперёд. — Облако движется. Быстрее, чем мы думали. Нам нужно лететь к Последнему Храму Пульса — на планету, что плачет звёздной пылью. Через Разлом Слезы. Элион сам направит корабль. Но мы должны быть готовы: там даже время может споткнуться. Что бы эта абракадабра не значила!
