— Это Гагарин, — представила я. — Мой таракан.— Он сам выбрал меня, а не наоборот. Так что, если он вас укусит — это не моя вина, это дипломатический инцидент.
Лира рассмеялась.
— Очень рада знакомству. И позволь мне теперь представить тебе остальных.
Лира обводит взглядом собравшихся на брифинге и, чуть приподняв подбородок, произносит с тёплой, но твёрдой интонацией:
— Это наш капитан Дариэн — человек, который держит в руках не штурвал, а саму суть «Белой Тени». А это… — она делает плавный жест в сторону панорамных экранов, где мерцает звёздный простор, — наше исследовательское судно «Белая Тень».
— Док — Келлис.
— Зам по науке — Маро.
— Главный техник — Вирн.
— Ну а Корва ты уже знаешь.
Я со всеми поздоровалась.
Капитану подмигнула.
«Ой, ну какой красавчик! И какая улыбка! Ну само заглядение! И глаза-то у него фиолетовые! Ой, не могу…»
Он не пожал руку, как все.
Он поцеловал тыльную сторону кисти.
«Ой, какой галантный жест! Всё. Я официально влюблена. (Надеюсь, Корв не читает мысли. А то опять начнёт фыркать.)»
Все расселись.
Лира выдерживает паузу и продолжает:
— «Белая Тень» — не просто корабль. Это наш дом. Это живой организм из света и стали, где каждый узел, каждый экран дышит вместе с нами. Она несёт нас сквозь звёздные туманы, сквозь аномалии и забытые тропы космоса, чтобы мы могли найти то, что скрыто от других. Её броня впитывает свет далёких солнц, её двигатели поют на частоте вселенной, а её сердце — гравитационный реактор — бьётся в такт нашим сердцам. Здесь нет места случайности: каждая деталь, от иллюминаторов-глаз до кормовых крыльев, создана для того, чтобы мы шли вперёд — без страха, без оглядки, с верой в то, что за горизонтом нас ждёт истина.
Лира кратко пересказала ситуацию — про облако, про сон, про меня, единственную, кто не уснул.
— У меня есть идея, — воскликнула она. — Док, помнишь нашего чешуйчатого приятеля?
Док закатил глаза.
— Как не помнить? Он громит мою лабораторию уже третий месяц. Каждый раз приходит, нюхает пробирки, чихает и уходит с обиженным видом.
— Так вот, — продолжила Лира, — насколько я помню, Риэль может проникать в разум спящего человека и копошиться там, как захочет.
— Может, подсунем ему работку в виде Фэйлы?
— Не пройдёт, — буркнул Корв. — Я уже копался в её мусоре много раз. И нет там ничего!
«Он копался в моей голове?!» — заверещала моя душа.
«Бескрайний космос… А я всё это время думала о его рогах и хвосте! Как стыдно то!»
— Да, Корв, ты именно что рылся, — мягко промурлыкала Лира. — А нужно аккуратно заглянуть в замочную скважину, поманить и выманить нужную мысль.
Он фыркнул.
— Ну а ещё, — добавила Лира, — я дам ей каплю своей крови. Это расширит сознание максимально.
— Звучит интересно, — резюмировал капитан и снова подмигнул.
« Лапочка.»
— Фэй, ты согласна? — спросила Лира.
— Будет больно?
— Нет, что ты! И наш друг очень милый и обаятельный юноша. Он тебе обязательно понравится.
— Вот уж точно, — пробубнил Корв. — Они одинаково шипучая заноза в реакторе.
— Ну раз все согласны, — протянула Лира, — Фэй, Док — идёмте в медотсек.
***
По пути я подкралась к Лире и спросила шёпотом:
— А почему твоя кровь расширит моё сознание?
Она улыбнулась.
— Потому что я — Сильван.
— Наша раса… мы — живые проводники сознания. Наша кровь — как мост между мирами.
— Ты, наверное, даже не слышала о нас?
— Уууу… — прошептала я. — Я о таком даже в дипломатических сводках не читала.
— Это потому что нас очень мало, — промолвила она. — И мы не любим шум.
«Отлично, — подумала я. — Сначала древний двигатель-старец, потом таракан-надзор, теперь — ангел-проводник. Кто следующий? Пылесос с душой?»
Гагарин в это время спрыгнул с плеча и направился к Доку, явно решив, что лаборатория — его новый дом.
Док вздохнул.
— О нет. У меня теперь два чешуйчатых.
— Не волнуйся, — хихикнула я. — Гагарин не чешуйчатый. Он — глянцевый. И очень требовательный к качеству тишины.
Корв опять фыркнул.
— Что? Ты всё ещё считаешь меня «отродьем бездны»? — спросила я, догоняя его.
Он не ответил.
— Потому что если да — предупреждаю: я могу начать вести себя соответственно. Например, подать официальную жалобу в Галактическую комиссию по правам пленных переводчиков. С требованием компенсации за моральный ущерб, нанесённый фразой «туполобый взгляд». И за отсутствие инструкции «Как выжить, если тебя допрашивает рогатый демон с хвостом и плохим настроением».
— Ты не отродье, — буркнул он.
— А кто тогда?
— …Переводчик. Слишком громкий. Слишком упрямый. И слишком привыкший лезть туда, куда тебя не просят.
— Это комплимент?
— Это диагноз.
Я ухмыльнулась.
— Ну, хоть не «туполобая».
— Не туполобая, — согласился он. — Просто… опасная.
— Для кого?
Он посмотрел внимательно, очень…...
— Для меня.
Развернулся и пошёл.
Хвост взмахнул — комета в безмолвной пустоте: не стремится быть замеченной, не ищет взглядов, но неизбежно оставляет за собой след. Этот след — не просто размытая полоса света, а дрожащая дуга энергии, тонкая нить, пронзающая воздух, вплетающая в него неведомую силу. Я пошла за ним.
Медотсек был уже через два поворота.
Глава седьмая. Память на экспорт.
Медотсек.
Там лежали спящие члены экипажа — не забытые, не выключенные, не замороженные, а просто… застрявшие. Словно их сознание вышло из корабля, но тела остались. Дыхание ровное. Сердца бьются. Глаза закрыты. А где они?.. В облаке. В сне. В тюрьме, которую никто не мог представить.
Я стояла у койки одного из них и думала: «Ну вот, опять. Как же это похоже просто на сон. И я была в этом сне, вот только я не лежу. Я стою. И мне страшно… страшно, что я виновата в их состоянии. А ещё страшнее, что сейчас все решат: „О, Фэй проснулась — значит, она знает, как всех разбудить!“»
Я скептически осмотрела ряды койко-мест.
«Ну да, конечно. Фэй, ты же у нас главный эксперт по „странным состояниям сознания“. Потому что кто ещё, как не я, умудрился вляпаться в это первой? Браво, Фэй, ты — звезда невезения!»
Я пощелкала пальцами перед лицом спящего коллеги. Никакого эффекта.
«Может, крикнуть „подъём“? Или станцевать утреннюю зарядку? А вдруг сработает?» — мысленно фыркнула я.
Но тут же осеклась. Шутки шутками, а внутри всё равно скребётся мысль: «А если это действительно моя вина? Если мой „выход из тела“ запустил какой-то механизм, о котором мы даже не подозреваем?»
Я провела рукой над койкой, пытаясь нащупать невидимую границу между миром реальным и тем, куда ушли их сознания.
«Ладно, допустим, это ловушка. Допустим, кто-то очень умный сидит где-то там и ухмыляется: „Ну что, Фэйла, справишься?“ А я стою тут, как дурак с мылом, и не знаю, с какой стороны подступиться».
Я скрестила руки на груди и вздохнула.
«Так, план действий: 1) не паниковать; 2) не поддаваться на провокации внутреннего паникёра; 3) вспомнить всё, что знаю. Хотя, если честно, знаю я примерно… ничего».
Взгляд снова упал на спящего. Его лицо было таким безмятежным, что захотелось ткнуть его в плечо и сказать: «Эй, ты там отдыхаешь или как? Мы тут волнуемся!»
