Маршрут: Ноль (СИ) - "Mrs. Mracopisec"

— Марк! — шепнул кто-то близко. Я не сразу понял: я-2024 сидел в моей «Волге» на пассажирском, как и прежде, но голос теперь шёл без радио — будто по проводу из сердца в сердце. — Не беги за ним в лоб. Перехвати на выходе. Он всегда рвёт в тёмный проезд справа от будки.

— Справа? — удивился я. — Там давно тупик.

— Был, — сказал он. — Пока ты об этом помнил.

Я не стал спорить. Поверил — не ему даже, себе. Я срезал угол через ряд, перепрыгнул лужу, где вместо отражения плавала статическая рябь, как на экране без сигнала. Внедрился в узкий коридор машин — и упёрся в заднюю часть другой «Волги». Багажник приоткрыт, как рот. Внутри — сумка с детскими вещами: фонарик, тетрадка в клетку, маленький «Зенит» — игрушечный, сувенирный. И пропуск НИИ на имя В. Грошева — фото стёрто. Я замер. Пальцы сами нащупали тетрадку — на первой странице дрожащим почерком: «Не подходи к себе». Я выдохнул: поздно.

Шорох справа. Я — к щели. Я-девяностых летел вдоль ряда, как по коридору метро, и врезался взглядом в меня. Ужас в глазах — теперь я видел, чего он боится: совпасть. Сложиться вместе, как два кадра, и пропасть между ними исчезнет. Он резко подался в сторону, рванул к «Волге» с вмятиной, дернул дверь — закрыто. К другой — закрыто. К следующей — то же.

— Стоять! — выкрикнул я, сам не веря в эту милицейскую интонацию.

Он сорвался дальше — к темному проезду справа от будки. Там и правда позади когда-то был тупик — бетон, трава, ничто. Сейчас — пусто. Коридор в туман. Я шагнул было за ним — и задержался. Запоздалая тень оторвалась от моих пяток и побежала вперёд меня — как собака, уверенная в запахе.

— Ладно, — сказал я ей. — Веди.

Мы вошли в проезд плечом к плечу: я и тень, не совпадающая. Воздух стал плотнее, запах бензина вытеснил йод и антисептик, голова вспомнила больничные лампы — и отбросила. Проезд вывел на узкую полосу дороги, где каждое пятно масла было кругом. На каждом круге — половинка отпечатка кеда. Если собрать — получился бы полный след. Я понял: это мои недостающие шаги.

— Ты видел это раньше, — повторилось в ушах.

Впереди мелькнул силуэт. Он уже добегал до края площадки, там, где разметка уходила в ночь. Я прибавил шаг — и в этот момент из темноты справа вынырнула «Волга». Таких здесь не было: светлая, чистая, словно из рекламного буклета. Водитель — никто. Руль крутился сам. Машина резала наш проезд диагональю. Я отпрыгнул. Двойник — тоже. Мы на долю секунды оказались рядом, почти плечом к плечу. Я увидел у него на запястье татуировку-координаты — свежие, ровные. Он заметил, что я заметил — и в его глазах страх сменился злостью.

— Это ты, — сказал он. — Это из-за тебя…

— Это из-за нас, — поправил я.

Он дёрнулся — и убежал. В третий раз. Как будто роль у него только такая: уходить из кадра.

Я сделал вдох — и почувствовал, как черты мира смазываются. Вернулись часы — не на панели, а в голове: щёлк, щёлк, щёлк. Каждый щелчок откусывал секунду. В кармане тетрадка и кассета стали тяжёлыми, как свинец. Я знал, что если сейчас включу камеру — сцена замкнётся. Если не включу — придётся жить.

Я остановился. Тени снова разошлись в разные стороны. Я сделал шаг не в сторону убегающего — а между.

— Хватит, — сказал я туману. — Дальше не бежать. Дальше — перехват.

Проезд вывел обратно на шоссе. Там все «Волги» стояли, как статуи. Фары погашены, но стёкла отражали луну, которой не было. В центре перекрёстка — белый ноль новой разметки. Я вышел на него, как на мишень, и поднял ладонь.

— Я здесь, — сказал я двойнику, куда бы он ни бежал. — Хочешь — иди на меня. Не хочешь — тоже иди.

Затишье. Где-то далеко — радио, сглотнув шипение, собрало слова в одну линию:

— Ты — не ты. Это петля.

— Спасибо, знаю, — ответил я и сжал в кармане мел. — Но петля — это верёвка. А верёвки ещё и режут.

Сбоку, из-за рядов, послышались шаги. Я не обернулся. Мне вдруг стало ясно: если обернусь — снова увижу себя и снова погоню. А я хотел конца сцены. Хотел наконец, чтобы кто-то подошёл напрямую.

— Ты видел это раньше, — последний раз произнесла Ольга — теперь уже как метка на плёнке, будто её голос закрепили клеем. И стих.

Шаги остановились возле нуля. На асфальте, рядом с моими, легла ещё одна тень. Она стояла внутри моей. И мы на долю секунды совпали.

— Смотри, — сказал я полушёпотом, не зная, кому именно. — Сейчас будет по-другому.

И сделал полшага вперёд, туда, где пересечётся не дорога, а мы.

На секунду мы совпали. Я и тот другой — девяностых, из прошлого, из моих собственных воспоминаний или чужих снов, — стояли в одной точке. Его дыхание было моим, его страх — моим, но тела сопротивлялись: будто два кадра, наложенные друг на друга в старом проекторе, мерцали, дрожали, не желая слиться окончательно.

Я чувствовал, как внутри всё вибрирует. Кровь бежала по венам вразнобой — половина вперёд, половина назад. Слова «Ты — не ты. Это петля» били в виски как молотки.

Двойник резко отшатнулся, и мир вокруг содрогнулся. Тени снова разделились, но теперь они больше не расходились в стороны — обе стояли рядом, почти в обнимку.

— Почему ты убегаешь? — спросил я.

Он не ответил. Только глянул исподлобья, как зверь, загнанный в угол. И вдруг в его руке что-то блеснуло — ключи. Те самые, с брелоком «Волги». Он зажал их в кулаке, словно оружие.

— Ты отнял у меня дорогу, — сказал он тихо. — Теперь я заберу её обратно.

Его голос был моим, но чужим — низким, искажённым эхом.

Я шагнул ближе, но он рванулся первым. И тогда всё завертелось. «Волги» вокруг словно ожили: фары вспыхнули одна за другой, как сигнальные огни. Шум моторов ударил в уши, хотя ни одна машина не двигалась. Туман засветился белым, и казалось, что я стою не на асфальте, а на пленке, освещённой лампой проектора.

Двойник бросился в сторону будки, и я рванул следом. Наши шаги слились в один — я не понимал, кто именно бежит. В какой-то момент я заметил, что мои ноги повторяют движения его ног, как зеркало. Я попытался замедлиться — он тоже. Попробовал ускориться — и он ускорился.

Будка приближалась. Стекло в её окне стало чёрным, будто в нём был вход куда-то. Двойник вытянул руку к этому чёрному прямоугольнику. Я понял: если он войдёт туда — я исчезну. Или он исчезнет. Или оба.

— Стой! — закричал я и вцепился в его плечо.

Холод. Не кожа, а лёд под пальцами. Он дёрнулся, обернулся — и я впервые увидел его лицо вблизи. Это было моё лицо, но изломанное, с трещинами, как фарфоровая маска. В трещинах — темнота, будто под кожей у него не было ни крови, ни костей. Только пустота.

— Ты видел это раньше, — прошептал он моим голосом.

И в этот миг на асфальте рядом с нами легла третья тень.

Я замер. Эта тень не принадлежала ни мне, ни ему. Она была меньше, тоньше. Детская. Пальцы узкие, волосы — в пучке. Я узнал этот силуэт, даже не повернувшись: Аня.

— Нет… — выдохнул я.

Двойник замер, словно тоже почувствовал. Тень девочки подошла к нам вплотную и положила ладонь на обе наши тени сразу. От прикосновения асфальт задрожал, как натянутая мембрана.

Будка вспыхнула светом. Не белым — красным, кровавым, как аварийный фонарь. Тени переплелись, и я понял: нас больше не двое, не трое. Мы — одно.

Записка в кармане вспыхнула жаром. Я выхватил её — буквы горели. Но сквозь старые слова проступали новые:

«Ты — не ты. Это петля. Но петля рвётся там, где сходятся тени.»

И я понял: момент настал.

Я отпустил плечо двойника. Он шагнул в будку, и в тот же миг я сделал то же самое. Красный свет поглотил нас обоих.

Последнее, что я увидел в отражении стекла, — это две тени, слившиеся в одну.

А позади, в гуле машин, донёсся голос Ольги:

— Ты выбрал. Теперь всё изменится.

И мир исчез.

Глава 25. Авария

Я держал руль так крепко, что костяшки пальцев побелели. Асфальт уходил под колёса бесконечной рекой, и впервые за всё это время я знал: что делать. Не бежать, не петлять, не спорить с тенями. Разорвать петлю.