Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

– Иными словами, – подытожил Белоцветов, – вдруг, откуда ни возьмись, из-за изрядно уже помятой станции всплывает громадный, как исчадье ада, астероидный тральщик с раскочегаренными до синевы гравигенами… мастер едва успел увести «Тавискарон» подальше от этого ужаса, и я впервые за долгие годы услышал из его уст суровое матерное слово… выбрасывает перед собой ковш из силового поля сопротивлением в добрую дюжину мегахокингов и упаковывает нашего фальшивого плазмоида, как рождественскую елочку в австрийский шарик с водой.

– И что? – выжидательно спросил Кратов.

– И все! – с торжеством в голосе объявил Белоцветов. – Безобразие прервалось, как по мановению волшебной палочки.

– Магической мощностью в двенадцать мегахокингов, – засмеялся Феликс Грин.

– «Тавискарон» спокойно пришвартовался на прежнее место. Мы с Брандтом вернулись на борт и уже обычным путем проникли внутрь станции. К нам присоединился Мадон и всю дорогу молчал. Собственно, он молчал в компании Брандта, но потому, что зрелище разрухи угнетающе подействовало на его инженерную натуру, а Брандт молчал… ну, он всегда молчит. Вначале мы нашли вас, и весьма вовремя, потому что выглядели вы, Консул, сказать по правде, далеко не так бодро, как сейчас… А уж потом сняли с тральщика наших героев.

«Ты ведь не отпустишь меня на свободу? – вспомнил Кратов. – У твоего человеческого сострадания есть границы?..»

– Что с плазмоидом? – спросил он вслух. И тут же поправился: – С объектом под условным обозначением «плазмоид»?

– Он по-прежнему заключен в силовую ловушку, – беспечно сообщил Белоцветов. – Болтается вместе с пустым тральщиком возле «Тетры». Поделом ему. Пускай видит, что натворил, и стыдится. Вас беспокоит его судьба? Меня – не очень.

– Мастер известил о трофее руководство Звездного Патруля, – добавил Феликс Грин. – Те обещали передать информацию по своим каналам далее, чуть ли не до Совета Тектонов. Наверное, это разумно. Как считаете, Консул?

– Именно так я и считаю, – вздохнул Кратов. – Куда мы направляемся?

– На Амриту, – сказал Белоцветов. – «Человеческая природа не знает движения по прямой; у нее свои приливы и отливы». [30] Собственно, мы уже на полпути к Амрите. Там тепло и солнечно. И зверушки. Про зверушек мне поведал директор Старджон, ради которого, а также ради сумасшедшего ученого, доктора Кларка, и чокнутого инженера Браннера мы вынуждены проделать такой непредвиденный крюк.

– На Амриту, – задумчиво повторил Кратов.

В его памяти внезапно высветились два имени, которые он почти заставил себя позабыть.

Джейсон Тру. Виктор Сафаров.

– Амрита – прекрасное место для отдыха, – сказал Мурашов, проницательно щуря зеленые рептильи глаза.

Кратов, тяжко вздохнув, промолвил:

– Не утрируйте, Консул, – возразил Белоцветов. – Сегодня мы гораздо ближе к цели, чем были в момент старта.

– Санти, – утомленно сказал Кратов. – Вы беззастенчиво пользуетесь тем обстоятельством, что мне нечем в вас запулить. Хотя…

Часть четвёртая

Напиток бессмертия

1

– Мне очень жаль, директор, – с усилием сказал Кратов, пристально разглядывая носки своих сандалий. Сандалии были самые что ни на есть простецкие, из прозрачного пластика, только что из автомата, еще теплые. Сам автомат стоял неподалеку на когда-то старательно вытоптанном, а теперь безнадежно заросшем травой пятачке в тени роскошного дерева. – Наверное, я должен просить у вас прощения.

– Вы похожи на шкодливого юнца, – констатировал директор Рассел Старджон. На нем были точно такие же сандалии, только на два размера меньше, и он не уделял им ни малейшего внимания. – В чем вы себя вините? Да, «Тетра» была славной станцией. Мы ее любили и содержали в порядке, как могли. Ужасно жаль, что ее постигла столь злая участь. Разумеется, никому и в голову не придет безумная мысль заняться ее восстановлением. Но, в конце концов, это было совершенно ненужное сооружение. Все, кто там обитал, понапрасну тратили свое время.

– Все равно, – упрямо возразил Кратов. – Эта злобная тварь притащилась на «Тетру» по мою душу. Если бы я мог предполагать такой удручающий поворот событий, а я должен был предполагать, и если бы настоял на другом промежуточном финише…

– Тогда какой-нибудь ни в чем не повинный мирок подвергся бы бомбардировке планетарными торпедами, – понимающе покивал директор Старджон. – Знаете, инспектор, то, что случилось, на самом деле de duobus malis minimum.

– Из двух зол меньшее, – усмехнулся Кратов. – Всегда ненавидел выбирать. И вряд ли из двух… Не называйте меня больше инспектором, хорошо? Громкий и вовсе мне не подобающий титул – это все несерьезно.

– Тогда и вы не называйте меня директором, – печально сказал Старджон. – Тоже мне должность – директор разгромленной станции…

– Когда я вернусь, то постараюсь задать вопрос о будущем «Тетры» в нужных инстанциях, – обещал Кратов. – Но по правде говоря, шансы невелики.

– Понимаю, – сказал Старджон. – Я понимал это все последние годы. Постоянно ждал, когда прибудут какие-нибудь важные инспектора из Федерации, не такие покладистые, как вы. И закроют нашу «Тетру» мановением всевластной руки.

– А вместо них явился плазмоид с маниакальными наклонностями.

– Да, – сказал Старджон и вздохнул. По нему видно было, что он держится из последних сил. – Что ж, пойду к своим людям. Прослежу, чтобы никого не забыли отправить из этого Эдема туда, куда он пожелает. В конце концов, я все еще за них отвечаю.

Он коротко отсалютовал и двинулся сквозь высокую шелковистую траву в направлении двухэтажной хижины под тростниковой крышей и на сваях, которая никак не по праву носила громкое название отеля для транзитных пассажиров. Кратов глядел ему вслед, приложив ладонь козырьком к глазам. Солнце здесь было яркое, но какое-то подозрительно ласковое, не обжигающее. Некоторые беженцы с «Тетры» уже устроились в тенечке между свай в рассуждении подремать и прихватить чуточку иноземного загара.

«Жила-была в Галактике вольная станция „Тетра“, – думал Кратов. – Зачем жила и почему – никого особо не заботило. Этакая всеми забытая вольница. Никому не мешала, забот не доставляла. Пара-тройка грузовых транспортов в год с запасами расходуемых материалов – разве же это заботы? Изучали себе тишину, глазели на окрестные светила, занимались любовью и прочими невинными глупостями. А потом явился один самодовольный тип, приволок за собой громадный шлейф древних заморочек и все испортил. Эх…»

2

Командор Элмер Э. Татор, облаченный единственно в белоснежные шорты с синей полосой, возлежал в раскладном кресле, разметав конечности и блаженно прикрыв глаза. Солнышко било ему прямо в рельефные плиты брюшного пресса и ничего не могло с ними сделать.

Вся команда «Тавискарона» была незримо рассеяна по цветущим и колосящимся окрестностям. Даже Брандт и Мурашов, не принимавшие активного участия в беседе, валялись где-то неподалеку.

– Мы задержимся на Амрите, – сказал Кратов. Мастер промычал нечто неопределенное и вяло приподнял правую руку. В руке имел место высокий стакан с коктейлем. – Я знал, что ты не станешь возражать. Так надо, Эл. Может быть, на сутки, сущий пустяк.

– Да хоть на месяц, – отозвался Татор сонным голосом. – Ты генеральный фрахтователь, Кон-стан-тин. Имеешь право. К тому же ты инспектор, а до пятницы… пардон, до сентября… я совершенно свободен.

– Не хочу больше быть инспектором, – проворчал Кратов, приминая себе уютное лежбище. – Надоело.