Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины (СИ) - Даль Ри

Немая сцена, повисшая над двором, казалась бесконечной. Крики, рёв, звон стали — всё стихло, словно само время замерло, вслушиваясь в слова Эллаи. Я посмотрела на Райли, на его лицо, застывшее в смеси шока и недоверия. Санна, прижавшись ко мне, крепко сжимала мою руку. Она не понимала всего, что происходило, но чувствовала, что это важно. Очень важно.

— Вы, должно быть, бредите! — прогремел голос лорда Тарвина, разрывая тишину. — Ронар, сын Годфера Влассфора, давно погиб! Это всем известно! Его убили Сыны Пламени вместе с матерью, Вайдерией, пятьдесят лет назад!

Эллая, несмотря на свой возраст и хрупкость, выпрямилась.

— Никакой ошибки быть не может, — твёрдо заявила она, указывая на Райли. — Это Ронар. Сын Годфера и Вайдерии. Истинный драконокровный. Истинный правитель Торесфаля.

Райли, кажется, слегка покачнулся. Его грудь, всё ещё обнажённая после превращения, тяжело вздымалась, а глаза, только что пылавшие яростью битвы, теперь были полны смятения. Он был в шоке, и я не могла его винить. Только что он сражался, как дракон, разрывая врагов когтями и пламенем, а теперь его называют давно погибшим принцем? Я сама едва могла осознать происходящее, а ведь это не меня только что объявили законным правителем.

Лицо лорда покраснело от едва сдерживаемого гнева.

— Как вы можете быть в этом уверены? — рявкнул он. — Какие у вас доказательства?

Эллая не дрогнула. Она медленно повернулась к Райли и указала на его грудь, где виднелись три маленькие точки.

— Метка, — сказала она. — Мы с сестрой сделали эти вкрапления на его коже мальчика перед тем как расстались и сестра унесла малыша в укрытие. Мы сделали это, чтобы знать, где находится метка дракона.

Райли замер, его глаза расширились. Я видела, как его губы дрогнули, будто он хотел что-то сказать, но слова так и не слетели с его губ. Он медленно поднял руку, коснулся своей груди, словно впервые заметил эти три точки, которые всегда были там, но никогда не казались ему чем-то важным. Его взгляд метнулся к Эллае, и в его голосе, хриплом от усталости и потрясения, прозвучал вопрос, который, кажется, перевернул весь его мир.

— А как звали вашу сестру, Эллая? — спросил он, и в его тоне было что-то такое, от чего у меня по спине пробежали мурашки.

Эллая посмотрела на него, её глаза наполнились слезами.

— Магнетта, — тихо ответила она. — Мою сестру звали Магнетта.

Райли пошатнулся, словно его ударили. Его лицо побледнело, и он сделал шаг назад, будто пытаясь удержать равновесие. Я инстинктивно шагнула к нему, схватила его за руку, чувствуя, как его пальцы дрожат. Санна, всё ещё прижимавшаяся ко мне, подняла голову, её большие глаза смотрели на Райли с тревогой.

— Магнетта… — прошептал он, его голос был едва слышен. — Я думал… Я был уверен, что Магнетта — моя мать…

Эллая покачала головой, её губы дрогнули в слабой, но тёплой улыбке.

— Нет, Ронар, — сказала она. — Магнетта была твоей нянькой. Она спасла тебя, когда на тебя и твою мать напали. Твоя настоящая мать — Вайдерия Влассфор. Ты — её сын. Ты — законный правитель Торесфаля. Истинный драконокровный.

— В таком случае я забираю своих людей. — заявил лорд Тарвин.

— Подождите! — выкрикнул Райли.

Тарвин остановился, его глаза сузились, но он не отступил. Он смотрел на Райли, как на врага, которого только что встретил на поле боя.

— Дальше все вопросы будешь решать с пратарием Эйданом, Ронар, — процедил он сквозь зубы. — Мои полномочия на этом закончены.

Он резко развернул коня и махнул рукой своим воинам. Мирендальцы начали собираться, их доспехи звенели, а лица были полны смятения. Они явно не ожидали такого поворота. Толпа, собравшаяся вокруг, начала перешёптываться, их голоса сливались в низкий гул, похожий на шум Колющего Моря перед штормом.

И вдруг, из этого гула вырвался один голос — звонкий, громкий, полный восторга:

— Восславим же нового дракария! Дракарий Ронар! Дракарий Ронар!

Я обернулась и увидела молодого придворного — худощавого, с растрёпанными волосами и горящими глазами. Он стоял на ступенях дворца, подняв кулак в воздух, и его голос звенел, как колокол. Другие подхватили его клич, и вскоре двор наполнился криками:

— Дракарий Ронар! Достопочтенный дракарий Ронар Влассфор!

Голоса множились, сливаясь в единый рёв, который эхом отражался от белых стен Асериза. Люди — стражники, придворные, даже простые горожане — все они скандировали его имя.

Но Райли… Райли не выглядел счастливым. Его лицо было мрачным, брови нахмурены, а губы сжаты в тонкую линию. Он не хотел этого. Не хотел трона, не хотел славы. Он хотел лишь одного — чтобы мы с Санной были в безопасности.

Он молча взял меня за руку, другой рукой подхватил Санну, и, не обращая внимания на крики толпы, повёл нас внутрь дворца. Санна, прижавшись к его боку, смотрела на него с обожанием, и я знала, что она видит в нём не дракария, не правителя, а своего Райли — того, кто всегда защищал её, кто рассказывал ей сказки о море и драконах.

Мы вошли в огромный зал, где ещё недавно гремели звуки пира. Теперь здесь было тихо, лишь эхо наших шагов отражалось от высоких сводов. Райли, не раздумывая, опустился на первую же лавку у стены, его плечи поникли, а грудь тяжело вздымалась. Он выглядел так, будто на него обрушился весь вес Мятежных Гор. Я села рядом, притянув Санну к себе, и обняла его, чувствуя, как его тело дрожит от усталости. Санна забралась к нему на колени, обхватила его шею маленькими ручками и уткнулась лицом в грудь.

— Всё хорошо, Райли, — прошептала я, гладя его по спине. — Мы здесь. Мы с тобой. Мы победили.

— Как твоя рана? — спросил он.

В суматохе я сама об этом совершенно забыла и только сейчас, когда Райли напомнил, снова глянула на свой бок.

— Кажется, ничего серьёзного.

— Надо обработать.

— Прилож сималь. Кажется, на мне тоже всё заживает как на драконе.

Он кивнул и улыбнулся устало. Его дыхание было тяжёлым, прерывистым, и я понимала, что он пытается осознать всё, что только что произошло. Я сама едва могла поверить.

Ронар. Истинный правитель. Это было слишком. Слишком много для одного дня.

Но эта тишина длилась недолго. Из тени выступил мужчина в богато украшенном камзоле, его лицо было гладким, а глаза — хитрыми, как у лиса, вынюхивающего добычу. Он склонился в низком поклоне, его голос был сладким, почти приторным.

— Достопочтенный дракарий, — начал он, расплываясь в улыбке, — вам не следует здесь сидеть. Ваше место — на троне, — он указал на массивный трон в дальнем конце зала, вырезанный из чёрного камня и украшенный алацирсом, который мерцал в свете факелов.

Райли поднял голову, его взгляд был мрачным, почти угрожающим. Он отмахнулся, словно отгоняя назойливую сималину.

— Мне и здесь удобно, — буркнул он. — Оставь меня в покое.

Мужчина замялся, но быстро оправился, его улыбка стала ещё шире.

— В таком случае, не угодно ли распорядиться подготовить для вас покои? — продолжал он, его тон был таким лебезящим, что у меня зачесались руки. — Достопочтенный дракарий достоин самого лучшего.

Райли прищурился, глядя на него так, будто видел насквозь.

— А ты кто? — спросил он.

— О, простите мою невежливость, — поспешно ответил придворны, снова кланяясь. — Я — Лориан Тельвейн, советник двора. Служил ещё при вашем отце, достопочтенный дракарий, и готов служить вам с той же преданностью.

Райли хмыкнул, его губы искривились в усталой усмешке:

— Лориан, распорядись, чтобы меня пока не трогали. А поспать я и на полу могу.

Лориан замялся, явно не ожидавший такого ответа. Его глаза забегали, но он быстро кивнул, сохраняя свою приторную улыбку.

— Как вам будет угодно, достопочтенный дракарий, — сказал он, отступая. — А что прикажете делать с низменными пленниками?

Он махнул рукой, и из тени выступили стражники, волоча за собой Дардэллу и Митроила. Дардэлла выглядела потрёпанной, её платье было разорвано, волосы растрепались, но в её глазах всё ещё горела злоба. Митроил, напротив, казался сломленным — его лицо было бледным, глаза опущены, а красный балахон пропитался кровью. Они стояли, связанные, под тяжёлыми взглядами стражников, и я чувствовала, как во мне закипает гнев. Эти двое едва не разрушили всё, что у меня было. Но я заставила себя дышать ровнее, зная, что сейчас не время для мести.