Тьма. Том 8 (СИ) - Сухов Лео

— Фёдор Седов-Покровский. Моя жена Авелина. А это Михаил Дутный, — кивнул я на подошедшего к нам соседа. — Жарко было, да… И в прямом, и в переносном смысле.

Пока обменивались рукопожатиями и впечатлениями, из одного из новоприбывших грузовиков вылез ещё человек. Немолодой мужчина в очках и с потрёпанным саквояжем в руке. Как представил его Семёнов, это был «вашблагородие Дмитрий Саныч, лучший лекарь на всю эту **аную тайгу».

На последних словах он, правда, засмущался и кинул извиняющийся взгляд на Авелину. Но моя молодая жена только ручкой отмахнулась: мол, из этой песни слова не выкинешь.

А лекарь, между тем, деловито уточнил, где находятся наши раненые. После чего так же деловито и, не дожидаясь приглашения, поспешил к грузовику с пациентами. Только, на прощание, бросил через плечо:

— Я осмотрю их тотчас же! Не мешайте мне, пожалуйста!

Семёнов проводил его уважительным взглядом, а затем повернулся к нам:

— Так. Значит, Хворостово… Задача — и вас туда дотянуть, и самим доехать. А что у вас, кстати, орлики мои, на ходу?

Спустя пять минут мы уже собрали импровизированный военный совет. В него входили я, Авелина, Давид, Слава, Михаил Дутный и Евгений, глава его дружины. А со стороны Тылового Приказа — непосредственно Иван Семёнов, и больше никого.

Он, кстати, оказался человеком дела. Как и подсказывало мне первое впечатление.

Для начала мы быстро расписали ему, какая техника на ходу, какая на ладан дышит, а какую проще было бы бросить, сняв всё ценное, но-таки придётся тащить.

— Цепляем всё на тросы! — задумавшись лишь на пару секунд, предложил Семёнов.

— А вытянете столько? — засомневался Давид.

— Наш вездеход и несколько ваших развалюх вытащит! — заверил Семёнов. — Только вы уж разгрузите их, будьте добры. А вообще вам бы и свои машины на гусеницы поставить. Но, конечно, топливо они будут жрать, как саранча посевы…

Если честно, я сомневался, есть ли смысл машины модифицировать. А что потом? Снова ставить грузовики на колёса?

Тем более, наверняка у местных можно разжиться каким-нибудь гусеничным транспортом, который и топливо экономит, и по Серым землям без проблем ездит. Вот только продадут ли?

— Раненых в наш грузовик, там переоборудованный кузов. Боеспособных загрузим в остальные машины. Боезапас и припасы распределим равномерно, — обхватив подбородок рукой, продолжал излагать Семёнов. — Главное теперь не удобство, а скорость.

— А если засада? — уточнил Давид.

— А если засада, не останавливаемся! — ответил Семёнов. — Если только с машинками чего не случится. А если случится, тогда, конечно, дадим «изменышам» бой. Но лучше рвануть вперёд и прорваться в Хворостово. Всё-таки там вал и стена.

Михаил с облегчением выдохнул. Евгений, глава его дружины, мрачно кивнул. Давид и Слава, естественно, посмотрели на меня, а я пожал плечами: план выглядел здравым. На первый взгляд. А как оно будет на деле, никто не знает. И что толку в этом случае заранее спорить?

Авелина, стоя рядом, молчала и хмурила лоб. Видимо, прикидывала, как держать защиту если не на всей нашей большой колонне, то хотя бы на ключевых машинах. Пришлось, кстати, рассказать временным союзникам про родовой артефакт и возможность ставить защитный купол. Иначе бы они очень сильно удивились, с этой самой защитой вдруг столкнувшись.

Решение было принято, и лагерь вновь погрузился в суету, на сей раз — деловую и целеустремлённую. Бойцы быстро свернули палатки, погрузили ящики. С помощью тросов и прочных цепей прицепили покалеченную технику к той, что ещё на ходу.

Для грузовиков, которые собирались тащить волоком, вырезали деревянные полозья, как для саней, на скорую руку отполировав поверхность и покрыв её машинным маслом — для лучшего скольжения. Как сказал Слава, главное — с места сдвинуть, а там оно само заскользит.

Раненых, над которыми уже поработал лекарь, но кто не мог встать на ноги, перенесли. Определили их, как и планировалось, в просторный кузов машины Семёнова. При этом лица у бойцов, даже у тяжёлых, посветлели — видимо, оттого что где-то рядом забрезжила надежда.

Ну а лекарь, закончив с пациентами, коротко доложил:

— Двоим тяжёлым полегчало, состояние спокойное. Тот, что с оторванной кистью, конечно, воевать не сможет, пока ему новую не отрастят. Второму, с ногами, повезло больше: после пары-тройки дней лечения будет бегать. Часть помощи окажу ему сам, прямо на ходу. А закончу с ним уже в Хворостово. Остальных я перевязал, подлечил, обезболил… В общем, принимайте работу.

Через час от нашего лагеря остались лишь следы костров, вбитые колья и тёмные пятна на земле. Объединённая колонна тронулась в путь. Впереди, как ледокол, шёл вездеход Семёнова, таща на буксире четыре покалеченных грузовика на полозьях. За ним — наши машины: грузовик с не самыми тяжёлыми ранеными, грузовик со мной и Авелиной, грузовик Дутного и грузовик, где засели главы дружин и Бархан. Ну а следом уже все остальные бойцы обеих дружин.

Мы ехали медленно, с скрипом и лязгом, но ехали. Оставляя позади поле недавней бойни и двигаясь на северо-восток, в сторону заветного Хворостово.

Три дня пути слились в одно монотонное испытание. Дорога, если её можно так назвать, оказалась на этом участке бесконечной лентой ухабов, колдобин и участков развезённой, а потом замёрзшей грязи.

Гусеничный вездеход Ивана был нашим спасением, укатывая путь до более-менее проходимого состояния. Но водителям всё равно приходилось туго. Судя по ругани Кислого, он даже пожалел, что отправился с нами. Во время атаки зверья не пожалел, а вот теперь ругался отчаянно. Однако за рулём, несмотря на скромный опыт в грузовиках, держался достойно. Не устраивал лишней тряски, не соскальзывал в колее.

А местность вокруг, между тем, постепенно менялась. Болезненно-хмурый лес редел, уступая обширным открытым пространствам, застеленным грязным снежным одеялом. На одном из привалов, пока бойцы проверяли крепления и делили пайки, ко мне подошёл Михаил Дутный. Указав рукой на бескрайние равнины слева и справа, он мрачно сказал:

— Фёдор, видишь эти прогалины? А под снегом-то не земля. Либо озёра, либо болота. Лёд ещё держит, но как начнёт теплеть, здесь будет не пройти.

Его слова заставили меня с новой опаской взглянуть на эти просторы. Тем паче, с каждым днём становилось заметно теплее. Ночью столбик термометра не опускался ниже минус пятнадцати, а днём солнце припекало настолько, что с крыш машин свисали сосульки, а снег оседал, становился рыхлым и влажным.

На исходе третьего дня, когда до Хворостово оставалась всего пара часов пути, наша колонна упёрлась в… пробку. Впереди, насколько хватало глаз, виднелись грузовики, внедорожники и даже пара броневиков. Стояли они, заглушив моторы, а люди периодически вылезали наружу, чтобы размять затёкшие ноги.

Пока я на всё это смотрел, в нагрудном кармане раздался треск рации.

— Барин, тут дело ясное, что дело тёмное! — доложил оттуда Давид. — Я попросил Бархана послать ребят вперёд, вдоль этой вереницы. Пусть они разузнают, что там дальше и как.

Минут через двадцать разведчики вернулись. Судя по добытым сведениям, Хворостово было даже ближе, чем мы рассчитывали. Но въезд в него оказался слишком узким, чтобы внутрь всасывалось больше одного грузовика за раз.

К тому же, у многих в пробке тоже была сломанная техника. И её приходилось сразу оттаскивать куда-то подальше от ворот, видимо, в мастерские.

Я переглянулся с Авелиной. Кажется, она подумала о том же, о чём и я. Эта пробка из покалеченной техники была лучшим доказательством того, что массовое нападение зверья было тщательно спланировано. И своей цели оно достигло. Зачистка Серых земель чуть было не сорвалась «по техническим причинам».

А вообще, пробка — она и в тайге пробка. Только у нас здесь собрались не легковушки, а грузовики и броневики. Ну а вместо клаксона слышались матерные рулады людей, решивших сбросить напряжение незатейливым способом. И то ли благодаря им, то ли, скорее, вопреки очередь из машин всё-таки медленно двигалась вперёд.