Тьма. Том 9 (СИ) - Сухов Лео

— Блинский блин, Бубен! Утихомирься, ёж тебя за ногу, да с подвыподвертом! Он не пленник, а верный союзник! — не выдержал я, глядя, как бледнеет наш с Авелиной уже практически родной старичок.

— И чего, без пыток всё расскажет? — не поверил Бубен.

— Да я и так уже рассказываю! — взяв себя в руки, с достоинством возмутился Стрелкин, которого Авелина всю последнюю минуту безуспешно пыталась задвинуть себе за спину. — А вы меня, сударь опричник, бессовестно прервали!..

— Неловко вышло, извиняюсь! — признал свою вину Бубен.

— Если цесаревну где и держат, то либо в околотке на следующем ярусе… Либо в старой лекарне на минус тридцать первом ярусе, — не став обижаться, поведал нам Стрелкин. — И мне кажется, что начальник околотка может это знать.

— А вот это дело, дедуль! — обрадовался Бубен, потирая руки. — Сейчас мы там шороху-то наведём!

Я чуть отстал от опричника и поравнялся с Давидом.

— Давай коротко: как наши? — спросил первым делом.

— Всё живы, но десяток раненых, — ответил глава моей дружины. — Троих ранили, когда мы стали возникать, что тебя долго нет, и попытались из казармы выбраться. А остальные сегодня легли, пока твой друг здесь всё крушил.

— Ясно… Здесь все наши? — я оглянулся на топающих за нами бойцов.

— Половина. Ещё половину оставил за безопасниками приглядывать. Что у вас с Авелиной Павловной хоть произошло-то?

— Даже не спрашивай… Я сам в удивлении. Все подробности позже.

В этот момент идущий впереди Бубен добрался до двери нужного яруса. И, не замедляя шага, выпустил какое-то плетение, отчего несчастное подземелье вновь содрогнулось. А те, кто был на лестнице, включая нас с Авелиной, и вовсе присели, схватившись за уши.

В воздух взметнулось облако пыли, заставив закашляться… А когда оно чуть-чуть рассеялось, нашим взглядам предстала огромная дыра в бетонной стене. На том самом месте, где минуту назад была дверь.

— Зашибу! А будете сопротивляться, дважды зашибу! — засунув внутрь голову, предупредил Бубен.

А затем оглядел себя и пустил по шубе очищающий ветерок, чтобы стряхнуть пыль. Не хотел, видимо, предстать грязным перед возможной приличной публикой.

Следом за ним в околоток устремились и все мы.

Узилище научного предприятия явно переживало расцвет. Впрочем, не бывает расцвета без трудностей. И главной трудностью были переполненные камеры. В клетках, где, судя по лавкам, должно было находиться три-четыре человека, ютилось человек по пятнадцать. Им едва хватало пространства, чтобы сидеть, поджав колени к подбородку.

И некоторые, как вскоре выяснилось, сидели здесь уже второй месяц. Потому что взяли их сразу за Гавриловым. Бывшего главу безопасников нам тоже удалось найти. В самой дальней камере, где «светила науки» содержали двусердых.

Увидев Бубна, Гаврилов ругался так, что уши свернулись в трубочку у всех. Даже, наверно, у самых отпетых матершинников. И первое, что глава безопасников потребовал — это притащить ему живым Тенебровова. Потому что к этому змею, по словам Гаврилова, у него были немалые счёты.

Но узнав про пропавшую цесаревну, Гаврилов все планы отложил. При этом чуть ли не слово в слово повторил то, что раньше озвучивал Стрелкин. Если Рюриковны нет в околотке, значит, её с Арсением надо искать в отсеке старой лекарни. Туда-то мы все и отправились. Я даже не забыл прихватить из околотка три комплекта оков для двусердых. Мало ли, что ещё интересного ждёт нас впереди.

А вот бывших узников пришлось выводить с помощью моих дружинников. На еде для заключённых экономили не меньше, чем на жилом пространстве. И сами нормально ходить они не могли. В лучшем случае, стоять. Кто-то и этого, правда, не мог. Чтобы помочь им, в околотке осталась почти вся моя дружина. Только Давид и десяток бойцов ушли меня сопровождать.

— Федя! Ты тут вроде разобрался в раскладах… Ну и кого надо брать? — уточнил Бубен, когда мы продолжили спуск.

— Всех надо брать, Бубен, — ответил я. — Всех без исключения. Но ты не перепутай: надо брать, а не бить. А невиновных можно потом отпустить.

— Если я не ошибаюсь, ту проживает порядка трёх тысяч человек… — подал голос второй сударь в шубе. — И куда мы их всех на время расследования денем?

— Да хоть куда! — ответил я. — Если тут есть какой-нибудь запасной выход, то мы завтра стольких свидетелей и обвиняемых недосчитаемся, что временные трудности выглядят не так уж бредово.

Настаивать, что здесь никаких тайных ходов нет, раз на исходных планах они не отмечены, никто не стал. Все понимали, что при таком бардаке тут что угодно могло появиться. Впрочем, брали мы всё равно, в силу нехватки времени, только тех, кто по пути нам встречался.

Остальные, как мы надеялись, в столь поздний час спали. И пока не знали, что творится в их преступно-подземном городке.

— А где дружины Булатова и цесаревны? — спросил по пути я.

— Отказались мне подчиняться! — обиженно буркнул Бубен. — Мол, неважно, кто я такой, но я им не указ.

— Нажалуйся её высочеству и Арсению! — пряча улыбку, посоветовал я. — Они живо наведут порядок.

— Всенепременно! — уверил меня Бубен.

Уже в отсеке старой лекарни нас пытались остановить несколько безопасников. Но Бубен забросал их плетениями так, что хорошо ещё, живыми остались. Опричник был зол, бодр — и полон решимости карать и крушить.

Главная опасность, с которой мы столкнулись, исходила от менталиста, который оказался в комнате с Сашей и Арсением. Услышав топот ног, он, видимо, спрятался рядом с дверью. И когда мы ввалились весёлой гурьбой в комнату, попытался взять под контроль.

Я впервые почувствовал, что значит оказаться под контролем менталиста. Это был неприятный опыт, скажу откровенно. Секунда — и я перестал чувствовать своё тело. Даже успел испугаться, что у меня вот-вот кризис начнётся. Но тело, оставшись без связи с сознанием, не перестало работать. Просто начало, подчиняясь чужим приказам, жить своей жизнью.

Давид, десяток дружинников, которые пошли с нами вниз, я, Авелина, Стрелкин, Бубен и его спутник… Все мы оказались в одинаковом положении. Мы не могли поднять руки, чтобы ударить менталиста. И не могли сформировать плетения, потому что даже чёрное сердце отказывалось подчиняться.

И только память Андрея медленно ворочалась внутри. Будто пыталась мне что-то подсказать. Я же просто стоял и смотрел, как ходит перед нами туда-сюда тощий, довольно молодой двусердый. И рассматривает всю нашу честную компанию, будто мух под микроскопом.

Лицо у него кривилось в ухмылке превосходства. И так мне стало обидно от этого — словами не передать! Моё тело сделало шаг, другой… И это не я ему приказывал, но, похоже, и не менталист. Потому что он, увидев мои передвижения, как-то сразу погрустнел, побледнел и заблестел.

Тело шло со знанием дела, жаль, что очень неуверенно. И я сильно удивился, когда в голове прозвучал голос Андрея:

— Ща, погодь, Федь, вырулим!

И, надо сказать, личность из прошлой жизни не обманула. Вырулила прямо на менталиста, залепив ему умелую двоечку в корпус. А потом решила завершить сеанс связи красивым ударом в челюсть.

— Выпендрёжник! — в этот момент подумал я.

— Сам такой! — ответил у меня в голове Андрей.

А мгновение спустя я снова оказался хозяином своего тела. И от неожиданности чуть не потерял равновесие. Но быстро восстановил контроль. Всё, что оставалось сделать — склониться над менталистом, лежащим в беспамятстве. И защёлкнуть у него на запястьях, лодыжках и шее оковы, блокирующие теньку.

Когда я выпрямился, испытывая чувство удовлетворения от проделанной работы, то столкнулся взглядом с сидящей на койке Сашей. Цесаревна очень недобро сощурилась и тихо спросила:

— Ну и кто тут достаточно смелый, чтобы рассказать мне, что происходит и как я тут оказалась? М-м-м?

— С пробуждением, твоё высочество! — не став размениваться на церемонии, отозвался я. — Тут у нас, видишь, небольшой хаос… Пришлось срочно разгребать.