Тьма. Том 9 (СИ) - Сухов Лео

— А в итоге, в совет вошли лишь Булочников и его пособники… — усмехнулся я.

Организованное меньшинство всегда выигрывает в подобных вопросах у неорганизованного большинства. Потому что между членами этого меньшинства нет внутренних тёрок, а есть общая цель.

— Сам не знаю, как ему удалось!.. — печально вздохнул Стрелкин. — Но с тех пор всё под откос и покатилось. Хотя это не сразу заметно стало… Но кто против новой власти возражал, живо оказывались либо с понижением в должности, либо вообще без работы. Сидели у себя в отделах и скучали. А там ведь ни сети, ни на терминале поиграть, ни книжки почитать… Сразу выговор им напишут о нарушении рабочего распорядка. А те, кто больше всех возмущался, и вовсе пропадать начали. Вслух, конечно, говорят о переводе, о больничном, обо всё таком прочем… Но все уже знают, что служба безопасности в околоток их отправляет. И начали, между прочим, безопасники со своего же начальника, Гаврилова…

— Так он же вроде в этих разборках не участвовал? — удивился я.

— Вот за то и отправили, видимо… — пояснил Стрелкин. — Но озвучена была, конечно, совсем другая причина. И теперь научный совет занимается тем, что ублажает тех, кто его выбрал: отдельных учёных, безопасников… Не хочет отдел каким-то делом заниматься? Сразу перекидывают задачу тем, кто плохо поддерживает Совет. Постоянные согласования идут, споры… Работа, почитай, уже с концами встала. Но видимость бодрости сохраняется… А месяц назад я понял, что ещё чуть-чуть, и сам окажусь в околотке. Под меня копали всё больше и больше. Совет уже, бывало, менял руководителей направлений. Но меня сложно сменить, я ведь ещё со Славослововым работал. Правда, когда беда со старым предприятием случилась, в отъезде был. Так что меня в моей нынешней работе заменить некем… Однако же должность хлебная. И людей вокруг меня всегда много. Есть кому «правильными мыслями» по ушам поездить.

— А почему думаете, что вас бы в околоток бросили? — уточнил я.

— Так знания мои нужны были… А как их из меня тащить? Менталист нужен, — пояснил Стрелкин. — А чтобы не сел этот менталист на годы долгие, у всех, кого нужно обработать, выбивают согласие. И на обработку сведений из головы, и на глубокое вмешательство. Причём причины-то записаны совсем невинные могут быть… А что там ни напиши, менталист всё одно заложит в голову что-нибудь своё. Ну а через несколько месяцев никто и не разберёт, что он там в чужой голове наворотил. Правда, согласие теперь уже не сам менталист выбивает, а Тенебровов ради него старается… С тех пор, как Гаврилова-то сняли.

— А на что вы рассчитывали, когда решили бежать с нами? — спросила Авелина. — Если отсюда так просто нельзя уволиться.

— Да на справедливость я рассчитывал… — поморщился Стрелкин. — У меня есть неопровержимые доказательства, что здесь проводится очень глубокое вмешательство в личность сотрудников. Я-то вообще сюда ради внучки подался. Сидел бы себе во Владимире, раз уж с первой научной точкой так вышло, и горя не знал. А внучка решила ехать… Ну и я с ней. Муж ейный, он никогда здравомыслием не отличался. С самого начала историю с научным советом поддерживал. А внучка — нет. Внучка умненькая. Да и меня всегда очень любила…

— Что же она к менталисту-то пошла? — удивился я.

— Да боялась, что бросит её говнюк этот… Муж её… А она любит его сильно. Как ссоры начались, решилась сходить на «исправление отношений»… — Стрелкин остановился и снова опёрся на поручни лестницы.

И явно на сей раз не от усталости, а от глубоких переживаний. Старик воспринимал происходящее близко к сердцу. И с учётом того, что он сейчас рассказал, понятно почему.

— … Сходила, и как отрезало! — с горечью продолжил рассказ Стрелкин. — Вышла совершенно другим человеком… Будто из неё волю вынули. И мужа в любой глупости теперь поддерживает. А я ведь понимаю, это ей псевдоличность наложили. Вот эта псевдоличность и приказывает, как поступать… Со мной всю связь прервала, с правнуком встречаться запретила. А я же знаю, что она настоящая там, внутри… Всё видит и переживает, больно ей. Так ведь и счёты с жизнью свести можно, упаси Бог…

— Если так дело обстоит, то менталист уже труп, — нахмурив брови, оценила Авелина. — Но, думаете, ваш рассказ — достаточное доказательство?

— Ну как достаточное… Нет, конечно, — Стрелкин выпрямился. — Но если знать, кому шепнуть и что…

Что именно произойдёт в этом случае, мы не успели узнать. На ярус выше послышались удары, а затем грохот открываемой двери и топот ног.

— Заняли оборону! Не пропускать его ниже! — ревел там какой-то чин из охраны. — Разрешаю использовать… А-а-а-а-а-а!.. Поднять щиты!..

Наверху грохнуло, затем началась стрельба. Я не выдержал. Выхватил «пушка» и стал красться выше, чтобы разобраться, что происходит. Если сюда и в самом деле грек спускается, то лучше бы как-то помочь охране.

Однако рвался на лестницу не грек. На лестницу рвались мои дружинники. Правда, не одни, а при поддержке кого-то сильного. Кто просто снёс щиты местных безопасников за несколько секунд. А ведь хорошие артефактные щиты-то были…

— Где эти мерзавцы⁈ — проревел до боли знакомый голос.

В дверном проёме, игнорируя такую мелочь, как свистящие мимо пули, возникла массивная фигура Бубна. И стоило ему на безопасников, грозно сдвинув брови, глянуть, как те натурально стали разлетаться в разные стороны. Будто ими какой-то великан решил в городки поиграть.

Два истошно кричащих тела пролетело и мимо меня. К счастью, парням повезло. Судя по стуку и стонам где-то внизу, они всё-таки приземлились живыми.

— Бубен! А ты не мог бы не изводить местных безопасников⁈ — возмутился я. — Их бы допросить сначала.

— Федя⁈ Ну наконец-то знакомое лицо! — обрадовался Бубен, свесившись вниз. — Да плюнь ты уже на этих приговорённых! Сдались они тебе!

— Ещё как сдались! Придурки-учёные через одного из них продали кому-то записи! — крикнул я. — И если ты уже прибил этого торгаша местного разлива, то как я узнаю, где записи искать⁈

— Серьёзно? Продали⁈ — Бубен хохотнул, а потом мрачно дёрнул глазом. — А они тут, гляжу, без дела не сидят… Федя, а если здесь такой балаган, то скажи-ка мне: а цесаревна где? А то я, видишь ли, чего-то волнуюсь за её высочество…

— Да если бы я знал, куда её засунули вместе с Булатовым! — в сердцах пожаловался я. — Нас с Авелиной и котом неделю держали в осаде, в наших же покоях! Мы надеялись, что нас цесаревна вытащит. А потом догадались, что это нам пора её вытаскивать…

— Так! Стойте там! Я щас спущусь!

— Безопасников всех не перебей! Пригодятся! — напомнил я.

Но если бы Бубен меня слушал… Из тех неулетевших, кто рискнул всё-таки преградить ему путь, опричник сделал отбивные. Каждого раз по двадцать в стену впечатал, пока они не лишились возможности оружие в руках держать. Ну и в целом не улеглись, постанывая, а некоторые и пребывая в глубоком обмороке.

Спускался Бубен не один. Рядом шёл ещё какой-то мужчина официальной наружности. Однако ему мой старый приятель даже представиться не дал. Сразу же заключил меня в медвежьи объятия, стукнул по спине так, что мозги через рот чуть не вылетели… А потом решительно махнул рукой моим же дружинникам, приказывая двигаться за ним.

— Наверху цесаревны нет! Я там всю службу безопасности облазил! — сообщил он. — Совершенно не понимают, придурки, как царёву службу нанести.

— Записи!.. — простонал я, услышав про службу безопасности.

— Надо спускаться вниз! — не слушая меня, продолжил опринчник. — Будем прочёсывать все этажи, пока не найдём.

— Все этажи прочёсывать не надо, сударь! — подал голос Стрелкин. — На всех этажах её не спрятать!

— А-а-а! Федя, ты молодец! Всё-таки взял языка из местных! — обрадовался Бубен.

— Да он сам с нами пошёл! Этот человек на нашей стороне! — попытался я остановить напор опричника.

Но если бы это было возможно… Проще, наверно, было остановить ураган.

— Сейчас найдём место поудобнее, я из него всю подноготную вытяну! Или ты сам, Федь? — неистовствовал опричник.