Ашер 8 (СИ) - Шиленко Сергей

«Грэг!»

Я бросился к нему, пытаясь удержать, но его тело было твердым, как камень, и вибрировало с такой частотой, что больно отдавалось в руках. Это было похоже на попытку удержать отбойный молоток.

В комнату ворвались Байрон и Шелли. Лицо Байрона было мрачной маской — он сразу понял, что произошло. Шелли, не теряя ни секунды, опустилась на колени рядом с Грэгом. Ее руки легли ему на лоб и грудь, и от них пошло мягкое, золотистое тепло.

Это была ее суть, ее сила Феникса. Жизнь против небытия. Тепло против ледяного холода чужого мира. Свет против тьмы, пытавшейся поглотить сына.

Воздух в комнате стал теплее. Я почувствовал, как что-то злое и чужеродное отступает, не в силах противостоять этому живому огню. Тело Грэга постепенно перестало выгибаться дугой, конвульсии стали слабее. Он перестал кричать и начал бормотать — тихо, но отчетливо.

«Карта… узлы силы… они знают… рука… холод… такой холод…»

«Тише, сынок, тише, — я прижал его голову к своей груди, чувствуя себя абсолютно беспомощным. — Ты здесь, ты в безопасности. Ты дома».

Но внутри меня бушевала буря. Злость на себя, на Байрона, на всю эту проклятую войну, которая заставляла посылать детей в места, где не должен бывать ни один человек. Я мог сражаться с демонами из плоти и крови, я мог защитить его от пуль и клинков. Но что я мог сделать против кошмара, который преследовал его из другого мира?

Я смотрел на его бледное, измученное лицо, на кровь, размазанную по губам, и меня захлестнула волна вины. Это я позволил. Мы все позволили этому случиться. Мы бросили ребенка в самое пекло, потому что у нас не было другого выбора.

Но были ли мы правы? Стоило ли это того?

Постепенно, под действием живительного тепла Шелли, Грэг пришел в себя. Дрожь не унималась — мелкая, но постоянная, как у человека, который долго находился на морозе. Но взгляд стал осмысленным. Он посмотрел на меня, потом на Байрона. В его глазах было что-то новое. Что-то взрослое и страшное.

«Я… я видел, — прошептал он, и его голос был слабым и хриплым, словно он кричал целый день. — Их план. Всю карту. Они бьют не по городам. Не по армиям. По узлам силы. По местам, где магия мира еще жива».

Он помолчал, собираясь с силами, а потом продолжил:

«Лес Фостера… Остров Глас… и… и по На’би. Они идут за Иди. Это не случайные атаки. Это координированное наступление на сердце мира».

Байрон слушал, и его лицо каменело с каждым словом. Он понимал — эта информация, добытая такой чудовищной ценой, могла перевернуть ход всей войны. Мы больше не были слепы. Мы знали, куда ударит враг. Мы могли подготовиться.

«Ты справился, Грэг, — тихо, но весомо сказал он. — Ты справился. Ты дал нам шанс».

Но я не слушал его слова одобрения. Я смотрел на Грэга и видел не героя, спасшего мир. Я видел своего сына, искалеченного битвой, которую никто, кроме него, не видел. Мальчика, которого я учил держать меч и стрелять из автомата, и который стал солдатом самой страшной из войн. Войны, которая велась не на полях сражений, а в глубинах человеческой души.

Его полем боя был ад. И этот ад навсегда оставил на нем свой след.

Цена этого знания была слишком высока, и платить ее пришлось не нам. Война требовала все новых и новых жертв, и самые страшные из них были невидимыми. Они оставляли шрамы не на теле, а на душе.

Я обнял сына крепче, чувствуя, как он дрожит в моих руках, и понял: война только начиналась.

После всех событий дня я едва дотащил Шелли до нашей комнаты. Использование целительной магии для спасения Грэга полностью вымотало мою жену-феникс. Она еле держалась на ногах, а ее обычно яркие зеленые глаза потускнели от истощения. Каждый шаг давался ей с трудом, и я чувствовал, как дрожат ее колени.

— Ложись, любимая, — мягко сказал я, помогая ей устроиться на кровати. Шелли буквально рухнула на мягкие подушки, и я увидел, как бледна ее обычно румяная кожа. — Я принесу тебе еды и воды.

— Макс, я… — начала было Шелли слабым голосом, но я приложил палец к ее губам.

— Никаких «но». Ты спасла жизнь человеку. Теперь позволь мне позаботиться о тебе.

Когда я вернулся с подносом, полным питательного бульона и свежего хлеба, Шелли сидела на краю кровати, массируя виски. Головная боль от магического перенапряжения была написана у нее на лице — морщинки вокруг глаз, сжатые губы, напряженные плечи.

— Иди сюда, — сказал я, ставя поднос в сторону и садясь позади нее на кровати. — Позволь мне.

Мои пальцы аккуратно заместили ее руки, мягко массируя виски круговыми движениями. Кожа под моими пальцами была горячей и напряженной. Шелли тихо застонала от облегчения, откинувшись на мою грудь.

— Ммм… лучше? — спросил я, продолжая массаж и чувствуя, как постепенно уходит напряжение.

— Намного, — выдохнула она, и в ее голосе появились первые нотки облегчения. — Ты всегда знаешь, как мне помочь.

Я почувствовал, как через наши связанные души проходит поток энергии. Моя сила медленно перетекала к ней, восстанавливая то, что она потратила на лечение. Шелли вздрогнула, ощутив этот теплый поток, пробегающий по ее телу.

— Макс, ты не должен… — начала она, но я видел, как ее спина выпрямляется, а цвет возвращается к щекам.

— Хочу, — прервал я ее, продолжая массировать теперь уже плечи и шею. Мои большие руки легко охватывали ее хрупкие плечи, пальцы находили каждую болезненную точку. — Мы — одно целое, помнишь? Твоя боль — моя боль. Твое истощение — мое истощение.

Мои руки скользнули ниже, к ее ключицам, и я почувствовал, как она расслабляется под моими прикосновениями. Ее дыхание становилось глубже и ровнее, грудь мерно поднималась и опускалась.

— Я чувствую себя такой слабой, — призналась Шелли, и в ее голосе прозвучала редкая для нее неуверенность. — Как будто вся моя магия ушла в никуда. Как будто я потеряла часть себя.

— Ты не слабая, — возразил я, поворачивая ее лицом к себе и заглядывая в ее измученные глаза. — Ты самая сильная женщина, которую я знаю. Ты вернула человека с того света. Это требует невероятной силы.

Наши глаза встретились, и я увидел в ее взгляде не только благодарность, но и что-то более глубокое — потребность в близости, в единении, которое могло бы завершить ее исцеление. Она потянулась ко мне, и наши губы соединились в мягком, благодарном поцелуе.

Поцелуй был нежным поначалу, но постепенно становился более страстным. Я чувствовал, как через наше соединение к ней возвращаются силы, как магическая энергия циркулирует между нами, исцеляя и восстанавливая. Ее губы стали более настойчивыми, язык скользнул в мой рот, и я ответил с той же страстью.

— Макс, — прошептала она, отрываясь от моих губ, и в ее голосе зазвучали новые нотки — более низкие, хрипловатые от желания. — Мне нужно почувствовать тебя. Полностью.

Ее руки нашли застежки моей рубашки, и я позволил ей медленно раздеть меня. Каждое прикосновение ее пальцев к моей коже усиливало поток энергии между нами. Она стягивала рубашку с моих плеч, ее ладони скользили по моей груди, и я чувствовал, как под ее прикосновениями мое тело отзывается жаром.

— Осторожно, любимая, — прошептал я, когда она потянулась к пуговицам своего платья. Ее руки еще слегка дрожали от усталости. — Ты все еще слабая.

— Нет, — возразила она, и в ее голосе появилась прежняя решимость, огонь, который делал ее такой притягательной. — С тобой я чувствую себя сильной.

Я помог ей избавиться от одежды, мои руки бережно скользили по ее разгоряченной коже. Каждое прикосновение было наполнено заботой и любовью. Я чувствовал, как под моими ладонями к ней возвращается жизненная энергия, как кожа под моими пальцами становится более упругой и теплой.

Платье соскользнуло с ее плеч, обнажив совершенные груди с розовыми сосками, которые уже начинали твердеть от возбуждения. Я провел большими пальцами по ним, и Шелли тихо всхлипнула, прогибаясь в спине.

— Ты прекрасна, — выдохнул я, любуясь ее обнаженным телом в мягком свете свечей. Золотистое сияние подчеркивало каждый изгиб, каждую линию ее стройной фигуры. — Даже когда устала, ты самая красивая женщина в мире.