Ашер 8 (СИ) - Шиленко Сергей

Кларк спускался по трапу первым. Он изменился. Исчезла мальчишеская угловатость, неуверенность во взгляде. Передо мной стоял молодой мужчина, командир, привыкший отдавать приказы и нести за них ответственность. Он коротко кивнул Байрону, пожал руку Таллосу, который смотрел на прибывшую армаду с мрачной гордостью, а потом подошел ко мне.

«Привел, кого смог, — просто сказал он. Никаких отчетов и реверансов. — Они готовы сражаться. Не за меня. За свой дом».

«Ты хорошо поработал, Кларк», — я хлопнул его по плечу, и это была чистая правда.

«Это не я, — он покачал головой. — Это они. Они просто хотели, чтобы им в кои-то веки сказали правду и дали в руки оружие».

А через два дня пришли другие. Их появление было полной противоположностью шумной и дымной армаде Кларка. Они не прилетели. Они просто пришли. Однажды на рассвете дозорный на стене поднял тревогу, и мы увидели их. С севера, со стороны холмов, текла река. Живая, молчаливая река из тысяч людей, двигавшихся с бесшумной, текучей грацией. Воины На’би. Впереди, на невысоком коренастом скакуне, ехала Иди.

Я смотрел на нее и не узнавал. Она была все так же хрупка, но в ней появилась новая, дикая сила. Кожа обветрилась и потемнела, в волосах были вплетены перья и какие-то травы, а глаза, казалось, стали еще больше и глубже. Она смотрела не на замок, не на нас. Она смотрела сквозь нас, видя что-то другое. Она была уже не просто авгуром, не просто девушкой, которую я хотел защитить. Она стала голосом своей новой земли.

Она спешилась и подошла ко мне. Ее воины остановились как один, не нарушая строя, и их молчание было тяжелее и страшнее грохота террианских кораблей.

«Они пришли, — ее голос был тих, но он вибрировал в самом воздухе. — Земля позвала, и ее дети откликнулись».

Я не знал, что сказать. Все слова казались глупыми и неуместными. Я просто протянул руку и коснулся ее щеки. Она не отстранилась, лишь на мгновение прикрыла глаза, и я почувствовал, как через это прикосновение в меня хлынул поток образов и ощущений: холодный ветер пустошей, тепло вечного огня, гул земли под ногами и непоколебимая, древняя решимость тысяч сердец за ее спиной.

Да, черт побери. Похоже, у нас и вправду теперь есть армия.

Поле у подножия Усадьбы, где еще недавно паслись холеные кони и аристократы устраивали пикники, мы переименовали в Поле Единства. Название было пафосное, но точнее не скажешь. То, что творилось на этом поле, было самым невероятным, самым безумным и самым обнадеживающим зрелищем в моей жизни. Я ходил по лагерю, и у меня в голове крутилась только одна мысль: это похоже на какой-то гигантский музыкальный фестиваль, где вместо хиппи и рокеров собрались все фэнтезийные расы из плохого романа, и все они смертельно серьезны и готовы убивать.

Воздух был густым, как суп. В нем смешались запахи дыма от сотен костров, конского пота, оружейной смазки, пряных трав, которыми На’би окуривали свои жилища, и едкого запаха флюса из походных кузниц террианцев. Повсюду звучала речь на десятках разных языков и диалектов. Грохот молотов из лагеря Кларка смешивался с гортанным пением воинов На’би и залихватским свистом ребят Сета, которые уже успели организовать тотализатор на кулачных боях.

Лагерь террианцев был похож на промышленный район в миниатюре. Они разбили его по четкой схеме, с прямыми улицами и оборонительным периметром. Уже на второй день они умудрились вырыть рвы и насыпать валы, а в центре их лагеря дымила полевая кузница, работавшая двадцать четыре часа в сутки. Таллос ходил среди своих людей, похожий на недовольного, но гордого медведя, и его рык разносился по округе, когда кто-то работал спустя рукава.

Лагерь На’би был полной противоположностью. Никаких прямых линий. Их низкие круглые шатры из шкур были расставлены так, словно выросли здесь сами, повторяя изгибы ландшафта. Они двигались бесшумно, их женщины готовили еду на бездымных кострах, а мужчины часами сидели неподвижно, чистя свои длинные луки или медитируя. Они были частью этого поля, а не гостями на нем. Их спокойствие и молчаливая сосредоточенность действовали на нервы даже больше, чем грохот террианцев.

Между этими двумя полюсами раскинулся цветастый, хаотичный балаган, где обитали все остальные. Мои ветераны из Зареченска, гвардейцы Байрона, остатки кланов, присягнувшие Сету. Здесь можно было увидеть все что угодно: воина Волчьей Стаи, с угрюмым видом проигрывающего в кости юркому парню из портовых районов, бывшую фрейлину, сноровисто латающую кожаную броню, и самого Сета, который с видом заправского конферансье рассказывал группе широко раскрывших рты новобранцев какую-то совершенно несусветную байку о своих похождениях.

Я нашел Байрона у его шатра. Он стоял, скрестив руки на груди, и молча смотрел на это вавилонское столпотворение.

«Ну что, лорд Рамзи, — я встал рядом. — Довольны? Собрали армию. Разношерстнее, кажется, и придумать нельзя. Теперь самый главный вопрос: что, черт побери, мы со всем этим будем делать?»

Байрон не повернулся. На его лице не было ни радости, ни триумфа. Только тяжесть ответственности, которая, казалось, физически давила ему на плечи.

«Теперь, Макс, — тихо сказал он, — нам нужно сделать самое сложное. Превратить эту толпу в единое целое. Иначе они перережут друг друга еще до того, как увидят первого врага».

Пророчество Байрона сбылось быстрее, чем хотелось бы. На третий день рвануло. Я как раз обсуждал с Таллосом прочность новых щитов, когда со стороны лагеря Сета донесся яростный рев и звон стали. Мы рванули туда. В центре толпы, окружившей импровизированный ринг, сцепились двое: огромный, бородатый террианец с молотом в руке и жилистый, покрытый шрамами воин из клана Волчьей Стаи с двумя топорами. Их глаза горели лютой ненавистью, и это была не сиюминутная ссора из-за кружки эля. Это была кровная месть, тянувшаяся годами.

«Он из тех, кто сжег мою деревню!» — ревел волк, пытаясь достать террианца.

«А твой отец убил моего брата в рейде на наши караваны!» — отвечал тот, отбивая удары молотом.

Их соплеменники уже сжимали рукояти оружия, готовые присоединиться к веселью. Еще минута — и по всему лагерю пойдет цепная реакция.

Я протиснулся в центр. «Стоять!»

Они даже не посмотрели на меня. Тогда я сделал то, что умел лучше всего — полез в драку. Я не стал их растаскивать. Я просто шагнул между ними и, когда волк замахнулся для очередного удара, поймал его руку. Одновременно я подставил плечо под молот террианца, принимая удар на себя. Боль обожгла плечо, но я выстоял. Они опешили.

«Хотите драться? — прорычал я, глядя то на одного, то на другого. — Хотите выяснить, кто круче? Отлично! Но не здесь. И не так. Завтра в полдень, в центре поля. Без оружия. На кулаках. Победитель получает право считать себя правым. До завтрашнего дня. А сейчас — разошлись! Или я лично запишу вас обоих в штрафбат и отправлю чистить сортиры для всей этой оравы. Я понятно объясняю?»

Моя идея с «официальными поединками» сработала на удивление хорошо. Вместо подлых ударов в спину и мелких стычек мы получили легальный выход для агрессии. Я сам провел несколько схваток, уложив на лопатки пару самых горластых бойцов, чем заслужил определенное уважение среди этих суровых мужиков. Кларк подхватил идею и организовал совместные учения, перемешав отряды. Он заставлял своих бронированных террианцев учиться у лучников На’би бесшумно передвигаться, а воинов Сета — держать строй под командованием гвардейских офицеров. Скрипя зубами, проклиная все на свете, они подчинялись. И в процессе совместной муштры, покрытые потом и грязью, они начинали видеть друг в друге не врагов, а просто бойцов.

Кульминация наступила в тот вечер у общего костра. Напряжение спало, люди устали после целого дня тренировок и поединков. Таллос, который до этого с угрюмым видом наблюдал за всем происходящим, вдруг поднялся. Он подошел к тому самому воину из Волчьей Стаи, с которым у него сцепился его соплеменник. Волк напрягся, готовый к драке. Но Таллос не стал драться. Он молча протянул ему свою флягу. Огромную, обитую металлом флягу с шахтерским пойлом, от одного запаха которого можно было окосеть.