Системный Кузнец IV (СИ) - Мечников Ярослав

Выдержал ещё одну паузу — слова должны упасть на подготовленную почву. Мужики ждали.

— Чтобы нам сегодня сделать норму… и сделать её качественно — так, чтоб ни одна собака, ни сам Брандт не посмели к нам придраться… мы должны работать, как один кулак, созданный из огня и металла.

Поднял левую руку и сжал её, демонстрируя силу.

— Но у кулака есть отдельные пальцы и каждый из них делает своё дело. Вот и нам сегодня нужно стать этим кулаком — разделить труд.

Я оттопырил мизинец.

— Есть мизинец — он мал, слаб, но изящен. Он может делать самую тонкую, финишную работу — доводку, правку — то, где нужна аккуратность, а не сила.

Поднял большой палец.

— Есть большой палец — это основа хвата, сила и ударная мощь. Это те, кто будет формировать основу заготовки, пробивать проушины, делать самую тяжёлую и черновую работу — осаживать металл.

Затем выпрямил указательный палец.

— Указательный — он самый подвижный и самый точный. Это основная часть — вытягивание лезвия и этого пресловутого шипа. Точная ковка.

Обвёл кузнецов взглядом.

— У каждого из вас, уверен, есть свои сильные стороны. Кто-то лучше чувствует удар молота, у кого-то глаз-алмаз на кривизну. Чтобы нам сегодня выжить и победить, нужно использовать вашу силу там, где она нужнее всего. Мы откажемся от старого порядка, когда каждый ковыряет свой топор от начала до конца. Мы станем одной цепью.

Начал водить по воздуху ладонью, показывая схему.

— Группа «Сила» готовит болванки и передаёт их дальше. Группа «Точность» тянет лезвия и шип, тоже передаёт дальше. И так — из рук в руки, пока горячо и пока работа не будет готова. Непрерывно и быстро.

Замолчал и, подойдя ближе, спросил чуть громче, окидывая взглядом каждого:

— Пока что у меня такие мысли. Что ВЫ думаете о таком подходе, мужики⁈

Мне критически важно, чтобы это не превратилось в монолог командира перед строем. Нужен был отклик, чтобы их мозги заработали, чтобы кузнецы сами стали соавторами плана.

— Это что ж получается… — подал голос Бульдог — тот стоял справа от меня, чуть выдвинувшись из общего строя. — Мы как с молотобойцами будем? Делить обязанности? Только теперь выходит, что не каждый свой топор мучает, а все вместе всю сотню куём? Как… как единое тело?

В словах не было ни скепсиса, ни критики, только усталость и живой интерес. Мужик пытался нащупать смысл в идее, примерить на себя.

— Именно так, — кивнул ему. — Назовём это «разделением труда» — каждый будет делать то, что у него получается лучше всего. И так добьёмся, чтобы всё орудие было качественным и одинаковым. Брандт не сможет придраться, что у одного лезвие шире, а у другого — шип короче.

Я замолчал, ожидая реакции.

— А как определить-то, у кого что лучше выходит⁈ — с подковыркой спросил низенький кузнец, чья борода пестрела странными, как от ожогов, проплешинами. — Тут ведь каждый мнит себя великим мастером!

— Ага! — подхватил мужик помоложе, с копной смоляных волос. — Каждый будет орать, что он лучший во всём: и шип тянуть, и лезвие править! Знаем мы нашего брата-кузнеца. Не в жизнь не признается в слабости. Гордость не позволит!

— Точно!

— Верно сказал, бес ты этакий!

По цеху прокатился понимающий, грубоватый смех. Мужики узнавали себя — то была правда их жизни, каждый мастер в своей деревне был царём и богом, хранил секреты и до последнего вздоха держался за репутацию «лучшего во всём». А теперь я предлагал им признать, что в чём-то кузнецы могут быть «вторым номером» — это ломало их картину мира — к такому они просто не привыкли.

Нужно было решать быстро и честно, но так, чтоб наоборот подстегнуть азартом.

— Мужики! — снова вмешался, поднимая руку. — Понимаю вас очень хорошо! Сложно признать, что ты в чём-то плох — язык не поворачивается. Но послушайте меня! Речь-то не про то, кто хуже. Речь про то, кто в чём лучше! Кто в чём мастер!

Впервые за эту короткую жизнь говорил со взрослыми мужиками на равных — не снизу вверх, как подмастерье, а как коллега и они слушали. Это окрыляло и заряжало такой уверенностью, что готов был горы свернуть.

— Есть два варианта, — продолжил. — Либо мы сейчас начнём спорить и мериться молотами до заката, либо… Либо вы стащите сюда свои работы: заготовки, недокованные топоры — всё, что успели сделать до того, как Брандт пришёл. Я взгляну — у меня глаз намётанный. Сразу определю: у кого рука твёрже на тонкую вытяжку, кто с шипом лучше дружит, а кто идеально чувствует момент для закалки, и расставлю вас так, чтобы ваш талант работал на всех.

Толпа заволновалась, зашелестела, как осенний лес.

— Как же ты на глаз-то определишь⁈ — возмущённо выкрикнул кто-то с задних рядов. — Колдун, что ли?

— И откуда ты вообще набрался такого опыта, сопляк? Где это видано…

Разговор явно сворачивал не туда — в сомнения и в недоверие. В этот критический момент вмешался Гуннар — рявкнул так, что перекрыл гул голосов:

— Да что вы сворачиваете с колеи-то, мужики⁈ Что вы как бабы на базаре! Талант у него! ТАЛАНТ! Чего тут неясного⁈ Парня духи наградили глазом отменным да чутьём, которого у нас с вами нет!

Старик сверкнул глазами, обводя притихшую толпу.

— Не об этом сейчас толковать нужно! К делу вернитесь! Время не ждёт!

— Ну да… ну да… — зашептались мужики, соглашаясь с авторитетом старого мастера. — Дело говорит… Талант, видать…

Вопрос был решён.

— Скажу так, — сделал паузу, встречаясь взглядом с каждым, кто смотрел на меня. — Да, я вижу металл — так уж получилось, но дело совсем не в этом.

Вдохнул, чувствуя, как жар печи и мой огонь смешиваются внутри.

— Один кузнец, будь он хоть трижды гений, не сможет вооружить армию. А нам нужна армия, чтобы выжить и одолеть заразу, что лезет из всех щелей. Каков бы я ни был, а без вас, без ваших мозолистых рук и опыта — ничего не выйдет!

Искал сравнение, которое ударит в цель и нашёл.

— Представьте… это всё равно что тушить лесной пожар! Я могу быть лучшим, могу заливать всё водой вокруг себя вёдрами, но пожар всё равно окажется быстрее, сильнее и прожорливее. Чтобы справиться со стихией, нужны десятки крепких мужчин, сильных духом! Знающих, где копать ров, а где рубить просеку, чтоб огонь остановился, чтоб дальше пойти не мог! Понимаете⁈ Один в поле не воин, даже если он с мечом и огненной Ци, как у меня. А вот вместе мы — стена!

Говорил с жаром, и с командирской уверенностью, которую не скроешь. Когда заговорил на языке прошлой жизни, словно выросли крылья. И мужики поняли, закивали. Аналогия с пожаром была им более чем понятна — показалось, что мастера почувствовали не свою слабость, а силу и значимость. Они — не «подтанцовка», а часть команды.

— Дело говоришь, малец! — гаркнул кто-то сзади. — Одним талантом врага не победить!

— Ну ладно! — вдруг выступил вперёд крепкий кузнец с блестящей от пота головой и огромной бородой, похожей на веник. — Чего стоим? Давайте, мужики, тащите свои заготовки! Не боись, у кого что вышло — так и ладно! Судить будут не за ошибки, а за дело!

И первым развернулся и тяжёлым шагом пошёл к горну.

— Давайте! Сюда всё скидывайте! На пол, в центр! — подхватили другие голоса.

Строй распался. Мужики разбредались по местам, хватали заготовки: кто голыми руками (если металл остыл), кто клещами, и несли ко мне, в главный проход, сваливая в общую кучу.

Гуннар, стоявший рядом, бросил на меня быстрый взгляд — заметил его краем глаза и повернулся. Старик улыбался — в глазах больше нет зависти, только уважение и тихая гордость. Видимо, старик полностью признал моё право вести дело.

— Сильно только не плюйся, когда мою поделку-то увидишь, — усмехнулся мужик, подмигнув, и хлопнул меня по плечу.

— Не буду, — улыбнулся в ответ искренне.

Кузнец развернулся и пошёл к своему горну.

Через несколько минут у моих ног появилась кучка. Чего здесь только не было! И готовые топоры, где мастера пытались вытянуть проклятый шип (чаще всего получалась не то, чтобы точно), и грубые поковки, которые не до конца оформились. Где-то металл блестел от закалки, где-то был серым и матовым. В большинстве случаев закалка была цельной — топор закаливали целиком, делая хрупким, как стекло. В общем, разношёрстная компания калек и полукровок.