Системный Кузнец IV (СИ) - Мечников Ярослав

— Дальше выстроим живую цепь, — ответил, указывая рукой. — Смотрите.

Быстро расчертил в воздухе схему.

— Первые горны, вот этот ряд, — указал на начало цеха, — это «Зона Основы». Здесь самые большие запасы металла. Сейчас стащим сюда всё железо от других горнов, чтобы было из чего выбирать. Вижу, там и болванки есть толковые, и лом. Это — ваша вотчина, Первая Группа.

— Дальше цепь идёт во второй ряд — «Форма». Потом — в третий, на «Деталь». И заканчивается у бочек с водой — на «Огне».

Объяснял всё подробно, но быстро, без лишних слов. Казалось бы, на такую реорганизацию должны уйти часы, но мужики схватывали на лету — в глазах блестел живой интерес, чувствовали себя не винтиками, а участниками чего-то важного, нового и революционного.

Мы дружно перетащили весь металл в начало цепи — организовали рабочие места.

Когда всё было готово, снова собрал внимание.

— Слушайте внимательно — вся сложность сейчас будет не в руках, а в голове. Вы должны постараться быть честны перед самими собой — не бойтесь ошибиться! Слышите? Никто вас здесь за ошибку гнобить не будет. Вся ответственность — на мне. Если будет неудача — получать буду я. Разгребать — тоже я. Ваша задача — просто делать своё дело, то, что умеете лучше всего.

Я сделал паузу, чтобы слова дошли до каждого.

— А если вдруг чувствуете, что что-то не выходит… если рука дрогнула, металл поплыл или просто сомнение взяло — не прячьте брак! Просто поднимите руку. Кричите: «Кай, сюда!». Я быстро к вам подбегу, и мы на месте решим проблему — исправим, перекуём, пока проблема не стала катастрофой. Это ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ МОМЕНТ. Понимаете, почему⁈

Обвёл взглядом притихшую братию.

Один мужичок с чёрной копной волос откашлялся и решился сказать:

— Ну так ты сам и ответил, паря, — кузнец тихо, но тепло посмеялся. — Чтоб проблема не усугубилась. Чтоб топор потом в руках солдата не развалился.

Мужики заулыбались. Улыбка была доброй и товарищеской.

— Да. Именно, — кивнул. — И последнее — самое главное.

Я поднял руку, и направил Ци — по ней заплясали отсветы внутреннего огня.

— Как только начинаете — указал на первую и третью группу — или заканчиваете — указал на вторую и четвёртую — свою часть работы с одной заготовкой — тоже поднимаете руку. Кричите: «Кай!». Я подбегаю и вливаю в металл силу — огненную Ци.

Видел вопросы в глазах, поэтому пояснил на языке ремесла:

— Для Первой группы — чтобы металл стал мягче глины и легче осаживался.

— Для Второй — чтобы проушина не треснула, когда будете пробивать.

— Для Третьей — чтобы шип тянулся ровно и не рвался.

— А для Четвёртой — чтобы сталь стала крепче камня и острее бритвы при закалке.

— Эко ты загнул, паря! — возразил коренастый кузнец с длинной, заплетённой в косу бородой. — Бегать-то, поди, замучаешься? К каждому подскочи, глянь, да ещё и Ци эту свою влей… Не сдохнешь раньше времени? Ты ж не железный.

— Ничего! — тут же перебил его, не давая сомнениям пустить корни. — Наша задача — сделать и показать, что это вообще возможно, в первую очередь самим себе. Дальше уже будем думать, как облегчить жизнь. Ясно, что будет сложно. А кому сейчас легко? Тем, кто в могиле лежит?

Говорил с вызовом, подбадривая не только его, но всю команду, и самого себя. Знал, что к вечеру буду выжат как лимон, но другого пути не было.

— Ну ладно… — протянул басистый кузнец с волосатыми руками. В голосе звучала не растерянность, а решимость. — Вроде всё ясно стало.

Мужик обвёл других мастеров увлечённым взглядом, в котором загорелся азарт.

— Ну что, мужики? Давайте постараемся, а? Чтоб самим потом не стыдно было в отражение глядеть!

— Давайте, мужики!

— Покажем, на что способны!

— Мастера мы или песок из задницы, в конце концов⁈

Цех взорвался одобрительным гулом — больше никто не сомневался.

Глава 15

Барон Ульрих фон Штейн лежал в своей огромной кровати — изголовье, вырезанное из дуба, испещрено чёрными камнями, которые в тусклом свете утра переливались словно глазницы пещерных демонов, следящих за каждым вдохом хозяина. Камни не спали, и он тоже не мог, хоть и любил прикорнуть утром до самого обеда.

В покоях стоял промозглый холод — в последние дни погода в Каменном Пределе словно сошла с ума, отражая хаос, творящийся на земле. То небеса разверзались снежными хлопьями, укрывая скалы белым полотном, то вдруг теплело, и солнце, пробиваясь сквозь тучи, окрашивало долину в золотые тона, чтобы через час опять уступить место свинцовым облакам. Прямо как сегодня.

Плотное покрывало из заморской тёмно-серой ткани скользило по его коже, напоминая прикосновение к телу юной девственницы. Укрывало массивное тело, похожее на тушу горного медведя, решившего переждать зиму в берлоге. Грудь и живот барона мерно вздымались, но дыхание было тяжелым, с присвистом.

Мужчина смотрел в сводчатый потолок, по камням которого змеились трещины, из которых сквозило сыростью. Мысли метались, неповоротливые, как жернова.

Чёрный Замок переживал не лучшие времена, и дело не только в нашествии проклятых тварей, падальщиков и прочей нечисти, но и в том, что сама крепость перестала радовать душу — раньше эти стены давали ощущение власти и несокрушимости, а теперь давили, холодные и неуютные… И эта Верхняя Башня, с которой открывался вид на провинцию, вплоть до Чёрных Лесов и пиков Драконьих Зубов… Раньше Ульрих смотрел отсюда как властелин, а теперь нет ничего тоскливее этого вида земли, которая медленно умирает.

Но, тем не менее, Барон здесь — на самой вершине.

Губы Ульриха искривились в презрительной усмешке — эти столичные бесы понятия не имеют, каково держать в стальном кулаке эти гиблые земли, им только подавай ресурсы. «Больше руды, фон Штейн! Больше Духовных Камней, фон Штейн! Нам нужна лучшая броня для армии, Фон Штейн!» Они сосут из Каменного Предела соки, ничего не давая взамен.

А сейчас, когда напасть подошла почти к самим стенам Чёрного Замка, когда деревни умирают, а шахты встают… Барон знал, что столичные делают: не шлют помощь, а смеются в шелковые платки, сидя в теплых залах Совета. Ждут, как стервятники, когда старый лев падёт, растерзанный шакалами.

Столица мечтает, чтобы Ульрих не справился, и хаос поглотил Предел. И тогда они, сияя доспехами, пришлют своих героев, лучших практиков Домов, элитные легионы, и «спасут» провинцию. Покончат с заразой и, под шумок, навсегда истребят его — барона фон Штейна. Сотрут имя из летописей, поставят наместника-марионетку, чтобы качать ресурсы напрямую.

— Не дождётесь, твари, — прохрипел мужчина в пустоту комнаты.

Этого фон Штейн никогда не позволит.

Его дети… При мысли о наследниках барон поморщился. Старший — пьяница и бабник, младший — мягкотелый книжный червь, дочь — интриганка с куриными мозгами — мужик их терпеть не мог. Иногда барону казалось, что природа посмеялась над ним, вложив стальную кровь в рыхлые сосуды. Но они — всё, что у него есть, какими бы никчёмными идиотами ни были, дети — это Продолжатели, носители его семени и фамилии.

Ульрих фон Штейн после смерти будет жить в их крови и в каждом их вдохе — это единственный доступный акт бессмертия, личная победа над забвением.

Барон не позволит отобрать у себя вечность ни тварям из глубин, ни тварям из столицы.

А значит, справится с чумой сам, без помощи короля и без подачек Домов, чего бы ни стоило. Ульрих выжжет заразу калёным железом. Если понадобится — загонит в шахты и кузни каждого мужчину, женщину и ребенка, превратит провинцию в военный лагерь.

Для этого нужны решительные и жестокие меры, и он готов их принять. Рука, которая держит меч, не должна дрожать, даже если приходится отсекать собственную гниющую плоть.

Женщина рядом с ним зашевелилась, сонно перевернулась на другой бок. Тяжёлая шёлковая простыня медленно скатилась с её обнажённого бедра, открывая кожу цвета отполированного обсидиана. Она дышала часто и порывисто, грудь подрагивала. Должно быть, ей что-то снилось — может быть, жаркие пески родины, о которых та никогда не рассказывала.