Тьма. Том 9 (СИ) - Сухов Лео

Больше всего внимания, естественно, привлекал Тёма, гордо восседающий на Авелине. Дети бежали за нашим снегоходом, что-то радостно крича и показывая на кота, который с видом царя-батюшки милостиво взирал на юных подданных.

А вот мы, остальные, удостоились лишь мимолётного взгляда. И не от радостно гомонящих детей, а от взрослых серьёзных мужиков — с такими же недовольными лицами, как у Бубна, но узким прищуром глаз.

В город нас пустили достаточно легко. Только попросили оставить снегоходы на стоянке у ворот. Ну и взяли пошлину за вход — патронами, которые здесь вместо валюты ходили. За охрану стоянки отвечал сморщенный, как печёное яблоко, эвенкил. На ломаном, но понятном русском старик заверил, что здесь никто на наш транспорт не покусится — иначе он им всем «тогда ух!».

Что именно «ух!», мы уточнять не стали, но попросили одного из ребят Енота, между делом, почаще заглядывать на стоянку. Лишиться снегоходов в нашей ситуации было бы критично.

Внутри, за стеной, город выглядел лоскутным одеялом времён. Приземистые особняки века 17-го, а рядом — куда более поздние, едва ли не современные постройки. Имелась даже одна-единственная бетонная коробка. Прямо будто памятник обычным городкам Серых земель, воткнутый посреди города.

К слову, это была гостиница. И нам она могла пригодиться.

Дороги внутри Туры, как оказалось, никто и думал мостить. Они были покрыты шуршавшим под ногами щебнем. Да и весь остров был насыпным. Куда ни копни, всюду в городе попадётся щебень.

— А что, бывают у вас гости с Большой земли? — полюбопытствовал я у пожилого мужчины за стойкой гостиницы, пока он записывал наши имена в бумажную книгу.

— Не… Не бывает почти! — не отрываясь от записей, которые выводил старательно, едва ли не высунув от усердия язык, как школьник за прописями, отозвался тот. — Торговцы, конечно, из ближайших городков добираются… И контрабандисты бывают… Охотники всякие… А никто с Большой земли сюда давно не добирался.

— И зверьё не донимает? — уточнил я.

— А чего ему туточки делать, сударь? Эвенкил за своих оленей хоть Тьму, хоть чорта лысого изведут. А другого зверья тут поди как мало… Изменыши, конечно, немного жрут, но им ведь тоже что-то в желудки пихать надо… — мужчина, наконец, с довольным видом закрыл книгу и принялся по одному выдавать нам ключи. — У нас туточки спокойно и тихо. А с тех пор, как Тьму прогнали, совсем сплошная тишь да благодать.

— А куда местные по весне деваются, когда снег сходит? — уточнил я.

— Те местные, которые за стенами, что ли, зимуют? — переспросил мужчина и, дождавшись кивка, охотно пояснил: — Так это, конечно же, уходят кочевать. Оленем еда нужна, городу — мясо. Уходят, пасут оленей, охотятся. А осенью, как станет лёд, возвращаются. И так у нас туточки каждый год.

— Что, и нападений впрямь давно не было? — спросил я.

— Мой дед, и то не припоминал, чтобы какая-то крупная стая пришла… — развёл руками мужчина. — Мелочь, бывает, конечно… Но с этим мы легко справляемся. А по многу голов, даже когда из гнёзд прут на юге, к нам сюда не идут. Не спрашивайте только, милсдарь, почему. Никто точно этого не знает. А кто будет говорить, что знает — скорее всего, врёт. Хорошего отдыха!

Разговор закончился, но добавил мне пищи для размышлений. Тихая гавань посреди Серых земель? Вряд ли этот пожилой человек меня обманывал. Незачем. Значит, есть у этого явления своя причина. Осталось только узнать, какая.

В Туре было электричество и водопровод. И канализация имелась. Не сказать, чтобы всё это работало без сбоев, но было же. Как удалось выяснить из расспросов, электричество и вода шли здесь от газовой котельной. А она, в свою очередь, располагалась где-то за пределами города.

Я бы не поверил, наверно, услышь такое в любом другом городе. Но после рассказа о том, что сюда не добирается зверьё, удивляться не стал. Нет опасности? Значит, можно расширяться. И даже за стену вынести важные, но нежилые постройки.

И всё же в глубине души я опасался, что беспечность ещё выйдет Туре боком.

С рассветом мы покинули город. И вернулись на старый, порядком надоевший путь. Если бы речь шла лишь о записях, которые мне пришлось тащить через треть Сибири — наверно, я бы уже отступил. Но не теперь…

Теперь я очень хотел разобраться в загадке этого места. Благо, запасы топлива и еды мы пополнили. С учётом остатков хватило бы ещё дней на десять.

Дальше наш путь лежал на восток. Расспросы местных, да и память Андрея, помогли мне обрисовать будущий маршрут. Впереди нас ждало мёртвое плато, изрезанное ущельями и каньонами. Почти без растительности, вечно погружённое в холод.

Андрей помнил это место по фотоснимкам. Однако там, в его мире, оно было краем озёр и водопадов, где растут деревья и трава, а жизнь успевать взять своё за короткое лето.

Здесь это был безжизненный край, ненужный ни людям, ни животным, ни изменышам.

Вернувшись к концу дня на след, мы двинулись на восток, но всё дальше и дальше забирали на север. И это напрочь опровергало логичную версию, что ромеи собираются свернуть на юг. Будто одержимые, два скрытня продолжали идти другим путём. И почему так происходит, оставалось ещё одной загадкой.

Плоскоглавые, или Плоскоголовые, горы оказались похожи на скалистые острова в океане. Они буквально вырастали из белой равнины своими чёрно-белыми боками. А местность здесь хоть и повышалась постепенно, но камней и неровностей под полозьями стало больше.

И даже когда сверху лежал снег, без опаски гнать вперёд не вышло. Скорость снизилась. Двигаясь по меткам Мальца, ушедшего вперёд разведчика, мы всё больше углублялись в лабиринт скал и ущелий.

Следы лыж и снегохода успел замести снег, гонимый ветром. А вот знаки на крупных камнях и отвесных обрывах ещё были видны. И создавалось ощущение, что ромеи знали, куда и как идти. Судя по удивлённым восклицаниям Енота, наша цель выбирала самые удобные пути.

Первая ночёвка не обошлась без приключений. Правда, эти приключения оказались очень неприятными. Один из разведчиков вдруг начал, посреди ночи, хрипеть и дёргаться всем телом.

Проснувшись от криков, к нему кинулись все члены отряда. Однако помочь ничем не смогли. И молоденький лекарь тоже оказался бессилен.

Разведчик страдал ещё минут пять, прежде чем с концами затихнуть. При этом не было ни внешних повреждений, ни крови из естественных отверстий. Ощущение создавалось такое, что крепкий, ещё нестарый мужчина вдруг лишился возможности дышать.

— Я, конечно, не скажу точно… Но, похоже, это перенасыщение энергетической структуры… — заметил Папоротников. — Организм, не имеющий чёрного сердца, не выдержал.

— А защита что? — возмутился Бубен, пока обычные ребята в отряде настороженно переглядывались.

— Да какая теперь разница! — в сердцах махнул рукой сотрудник ПУПа. — Не справилась, значит, защита… А может, он более восприимчив, чем другие. Ты вокруг-то оглянись, Бубенцов!..

Заозирались, собственно, все до единого. Но только двусердые увидели, о чём речь. Включив теневое зрение, я будто попал в снегопад. Настолько густо всё было заполнено хлопьями теньки. Она была повсюду, словно кто-то подушку с перьями наизнанку вывернул.

Или будто где-то тут находился её источник.

— Надо бы повыше в следующий раз забраться! — заметил Бубен, закрывая глаза умершему. — Может, там поменьше теньки будет…

— Попробовать можно, — согласился Папоротников. — Но я бы не рассчитывал, что всё так просто.

Утром Бубен решил проверить свои догадки. Взобрался по более-менее удобному склону на вершину одного из плато. А, спустившись, с расстроенным видом сообщил, что на высоте — то же самое. Одна сплошная тенька. И нам-то, двусердым, ситуация была лишь на руку. Запас пополнялся мгновенно, и я этого даже не чувствовал. А вот обычные разведчики могли серьёзно пострадать.

Пришлось им дополнительно мазаться «противотеньковым» раствором. И все открытые участки тела тоже смазали, чтобы случайно не повторить судьбу соратника. К сожалению, кожа после долгого контакта с раствором трескала и шелушилась. И всё равно это было лучше, чем вдруг, ни с того ни с сего, взять и умереть.