Тьма. Том 9 (СИ) - Сухов Лео

— Только ваша красота скрашивает этот ужаснейший миг моей жизни.

— Спасибо, — вежливо улыбнулась Авелина и снова страстно припала к кофию, как Ливелий к камням.

— Так!.. Енот! Вы разбивайте пока что лагерь! — смирился Бубен, всё-таки усаживаясь на один из валунов рядом с греком. — А вы, сударь Не-Сарантопекос, давайте рассказывайте. Только без этого вашего высокого слога, прошу… У меня, знаете ли, кулаки чешутся ваши зубы пересчитать.

— А этот не убежит? — Папоротников кивнул на второго ромея.

— За сутки ведь не убежал… — равнодушно пожал плечами Базилеус. — Думаю, ещё сутки точно проваляется… Ну так и что именно вы хотите узнать?

Глава 12

[Помехи]

[Помехи]

[Помехи]

[Помехи]

— Давайте начну я, — предложил Папоротников. — Мы полагаем, что вы собирались убить Фёдора Андреевича и Авелину Павловну. Это так?

— Таков был первоначальный план Ливелия… — не стал скрывать Базилеус.

— Зачем? — деловито уточнил ПУПовец.

— Ну если всё по порядку объяснять… Мы знали, кто такой по натуре своей Фёдор Андреевич. И знали о взаимосвязи родов Седовых и Покровских. Ну и, естественно, понимали их роль на южной границе Руси… — начал было проклинатель.

А затем с подозрением, чуть оскорблённо, спросил:

— Вы же не считаете нас совсем тупыми, да?

— Что ещё знали ваши? — Папоротников стряхнул снег с большого камня и только потом на него аккуратно, подогнув полы шубы, присел.

— Седов Фёдор Андреевич, предпоследний двусердый в роду. Во время контакта с тамгой Джучи приобрёл связь с родовым артефактом Седовых. Идеальная структура при Боевом Рождении, прохождение кризисов… Всё это указывает на высочайшие возможности в будущем, а также на «неудержимость». Если вдуматься, Фёдор Андреевич представляет немалую опасность для Ромейской империи. В первую очередь, тем, что в будущем даст Руси большие преимущества. И всё-таки я не уверен, что его убийство было настолько уж нужно моей родине…

— Объяснись, Базилеус, — сухо попросил Папоротников, одновременно подняв руку в предупреждающем жесте, когда Бубен, сердито вращая глазами, явно приготовился вставить пару неласковых. — Ты сам сказал, что вы собирались устранить Седовых-Покровских. А теперь говоришь, что это не являлось необходимостью. Тебе не кажется, что ты своим же словам противоречишь?

— Нет, совершенно не противоречу! — вздохнув так тяжело, что плечи под тёплой курткой взлетели и опустились, ответил Базилеус. — Начнём с того, что мы не убийцы. Всё-таки мы скрытни. Наша задача другая. Выведывать, выслеживать, вынюхивать, изымать ценности в пользу родины… Само собой, не обходится без того, чтоб устранять неугодных. Но это, прямо скажем, не самая любимая часть работы…

— Ты из себя ангела-то не строй! — всё-таки не сдержался и встрял Бубен, по-прежнему злобно вращая глазами. — Сколько людей вы, изверги, положили, когда уходили с тамгой? А люди в самолёте, на котором вы летели до Руси и который разбился? Да за вами двоими целое кладбище из трупов!..

В воздухе сгустилось напряжение, что было неприятно. Если Бубна сорвёт, мы этого буйного ни по чём не остановим. Единственный, кто мог бы попробовать, чисто теоретически — нам отнюдь не друг. Да и вообще… Вон он, уже больше суток лежит на земле, обнимаясь с камнями.

Ну а Папоротников… Я, конечно, знал, что ПУПовец силён — но не был уверен, что он может сравниться с Бубном.

— Я и не отрицаю, что мы это делали… Но предпочитаем всё же обходиться без убийств, — голосом человека, который уже устал бояться, ответил ромей и поморщился. — Да, когда уходили с тамгой, пришлось всё за спиной кровью залить. А вы бы так не сделали, на нашем-то месте? Признайтесь себе, стали бы вы мелочиться?

— А самолёт? — возражающе засопев, но решив, видимо, не спорить, буркнул Бубен.

— А это была не наша с Ливелием заготовка… — опустил голову Базилеус. — Я даже пытался возмущаться подобными методами… Но кто бы нас, неугодных автократоросу, ещё слушал, да? Из всех способов забросить нас с Ливелием обратно на Русь, самолёт был самым дешёвым. Мы же в опале, забыли? С нами никто не собирался ни считаться, ни за ручку ходить…

— Что, не простила родимая империя? — усмехнулся Папоротников.

— Империя… Империя — это государство. Оно не может прощать или не прощать, — покачал головой Базилеус. — Нас с Ливелием не простил дражайший автократорос Гомер. За то, что не оправдали его надежды.

— В смысле, что упустили тамгу? — удивился я. — Это же почти случайность…

— Дело не в тамге. Дело во власти, которую она символизирует, — объяснил Базилеус. — Тамга давала очень заметные преимущества. Как на землях Руси, так и на землях Эрана. Не забывайте, что монголы и там отметились. Если бы тамгой владел автократорос, его политическое влияние выросло бы как внутри империи, так и в Эране. Это позволило бы прижать к ногтю несколько крупных родов, которые давно мешают автократоросу. Он даже начал было разворачивать силы для удара по внутренним врагам… Поспешил, конечно же. А когда мы потеряли тамгу, автократорос вынужден был идти на уступки, пытаться сохранить лицо и откупаться от оскорблённых родов. С учётом задействованного флота… Да и напряжения в отношениях с Русью… Потери, в общем, были огромные. Списать меня и Ливелия было меньшим из зол. И автократорос сделал разумный выбор.

— Но сохранил жизнь в честь ваших заслуг перед империей. Верно? — понимающе добавил Папоротников.

— Именно так… Как говорят у вас на Руси, угодил и вашим, и нашим. И вроде как все довольны, пусть и не полностью. Да и автократорос получил определённые выгоды. Ну а мы… Мы всего лишь винтики в большой машине. Как бы Ливелий ни считал себя неповторимым… — Базилеус горько усмехнулся, кивнув на лежащего поодаль коллегу. — У него высокая самооценка.

— А при чём тут убийство Фёдора с Авелиной? — уточнил Папоротников.

В наступившей на мгновение тишине раздался скрип зубов Бубенцова. Видимо, опричник близко к сердцу принял приказ царя за мной и Авелиной приглядывать.

Ну или всё-таки сумел к нам, бестолковым и молодым, привязаться. Что вполне реально, с его-то узким кругом общения.

— Вот тут и начинается самое забавное… — не без опаски покосившись на Бубна, признался Базилеус. — Ливелий вбил себе в голову, что устранение Седовых-Покровских позволит восстановить доброе имя и вернуться в империю на заслуженный отдых. Не спрашивайте, как и когда ему такое вообще могли нашептать… Я не знаю… В Империи мы с ним были в одинаково стеснённом положении, почти пленниками, хоть и в золотой клетке. Как там можно было с кем-то что-то обсудить, я понятия не имею. Но он был уверен в своей правоте, а Ливелий умеет быть убедительным. Поэтому да, я сначала даже ему поверил…

— А потом засомневался? — деловито, как на настоящем допросе, спросил Папоротников.

— Да, само собой… Особенно, когда всё зашло слишком далеко… — взгляд Базилеуса стал совсем уж печальным, как у бездомного пса, которого слишком часто гоняли дворники и другие сильные мира сего. — Основные сомнения у меня возникли не сразу, уже в ваших Серых землях…

— Поздновато как-то! — заметил Папоротников.

— Своих переживаний хватало… Предательство рода, предательство родины… Это, знаете ли, дурно влияет на умственную деятельность! — вконец расстроился Базилеус. — Да и не моя это задача думать… Так-то я больше силовик, а не стратег.

— Ты, Базилеус, не обижайся, но оно и видно… — добродушно, впрочем, усмехнулся Папоротников, похоже, взявший на себя ключевую роль в переговорах. — Одна только мысль прихлопнуть «неудержимого» — большая глупость.

— Я боюсь показаться недалёким и туповатым… — не удержавшись, вмешался я. — … Но мне до сих пор причины моего устранения кажутся убедительными…

В ответ Бубен выпучил глаза, Папоротников закашлялся, ну а я продолжил:

— Ну если Базилеус говорит правду о том, что я опасен для Ромейской империи.