Тьма. Том 9 (СИ) - Сухов Лео

И нет, я даже не думал проклинателю доверять. В конце концов, на его руках крови столько, что можно было целый дом красным покрасить. Да и умение повернуть разговор в свою пользу как бы намекало, что есть у проклинателей разные таланты. Может, не такие, как у менталистов, но худо-бедно расположить к себе недавних врагов — уметь надо. Ну а что, тоже своего рода воздействие на живое существо…

С другой стороны, Тёма отнёсся на сей раз к Базилеусу нормально. Без большой симпатии, конечно, но терпеть поблизости, судя по занятому месту, согласился. А уж этот зверь в людях разбирается куда лучше и моего внутреннего Андрея, и опытного Бубна, и до сих пор не до конца прозрачного для меня Папоротникова.

В любом случае, понять Базилеуса я мог. Я и сам не был соискателем ангельских крыльев. Что в прошлой жизни, что в этой мне приходилось убивать. И не одних лишь отродьев и зверьё. А значит, не мне судить скрытня. Особенно если он принесёт пользу мне и моей родине.

Ну а что Базилеус пытался выжить и основать новый род — это я, тем более, понимал. Лишившись всего, он выбрал, пожалуй, единственный способ устроиться на Руси. И, мало того, сумел этот способ в нужный момент использовать. А за подобный ум можно не только союзника, но и открытого врага уважать.

Возможно, будь Базилеус один, и Бубен с Папоротниковым не позволили бы взять его в вассалы. Но рядом по-прежнему валялся в наличии Ливелий. Он всё так же лежал на куче камней, с ней обнимаясь. И, судя по отсутствующему выражению лица, сбегать не собирался.

Оставалось лишь нацепить ему блокирующие теньку браслеты и ошейник, а затем преспокойненько утащить с собой.

И вот тут внезапно начались сложности… Ливелий не хотел, чтобы его куда-то тащили. Когда цепляли кандалы, он даже не сопротивлялся, всё ещё ни на что не реагируя.

Однако стоило попытаться оторвать его от камней…

Скрытень ругался на греческом, обзывал всех нехорошими словами, пинался ногами. И никакие уговоры не действовали. Он цеплялся за проклятые булыжники так, что разодрал себе перчатки, а затем и пальцы до крови.

А главное, пока Ливелий орал, цепляясь за камни, а мы орали, цепляясь за скрытня, никто не заметил изменений вокруг. Впрочем, даже если бы заметили, что в подобной ситуации делать-то? Лагерь уже обустроен, время позднее… А земля трясётся? Так оно в горах случается.

Первыми опасность заметили Авелина, Тёма и разведчики, не принимавшие участия в вытягивании ромейской репки. Они все дружно принялись кричать, указывая на землю под нашими ногами:

— Земля трясётся!

— Камни прыгают!

— Землетрясение!

— Мяу! Мря!

Само собой, в пылу борьбы с упрямым Ливелием мы их не услышали. Ну мало ли что кричат люди и коты? Тут, понимаете ли, другая проблема: человек не хочет от камней отцепляться, прижимается к мать-земле и орёт на греческом матерном…

Хорошо ещё, моя первооснова не спрашивает, в какой момент себя проявить. Когда звуки вокруг стали тягучими, а воздух превратился в густой кисель, я, наконец, понял: происходит что-то очень плохое. И даже успел оглядеться вокруг, чтобы обнаружить неведомую угрозу.

А надо было просто прислушаться к ощущениям. Ещё доля мгновения, и земля под ногами — и моими, и всех тех, кто вязал греческого скрытня, да и под самим скрытнем — заходила ходуном. Камни подпрыгивали вверх, а лёд ручья трескался, превращаясь в прозрачное крошево. И весь этот кошмар творился на ограниченном участке. А значит, ни о каком землетрясении и речи не шло.

Первым желанием было банально рвануть подальше. Однако тем и полезно ускоренное восприятие, что позволяет со всех сторон оценить ситуацию. И самым лучшим выходом было не бежать, а ставить щиты. Прямо у себя и товарищей под ногами, а заодно под пузом у Ливелия. Чем я и занялся, бросив непокорного ромея и начав выпускать одно плетение за другим.

И когда земная дрожь переросла в маленький взрыв, нас не убило сразу, а всего лишь отбросило. А затем раздался громоподобный рёв, и из-под земли, там, где недавно лежал Ливелий с камнями в обнимку, раскидывая эти камни в стороны, полезло что-то огромное.

Такое огромное, что взгляд с трудом даже верхнюю часть охватывал. Настолько громадных «изменышей» я ещё в жизни не встречал…

К счастью, прилетело нам не в полную силу. Иначе бы весь бой завершился связкой звуков «шлёп-хлюп». А так, бурому исполину ещё надо было продавить мои защитные плетения.

Ну а потом это бурое «нечто» вскинуло огромные лапы над головой… И вновь огласило окрестности рассерженным рёвом.

Странно, но почему-то ни у одного умника не возникло желания пошутить: мол, разбудили мишку, нашумели в берложку. Наверно, потому что мишка, судя по верхней части, был размером со слона, смотрел очень злобно, а в его шерсти проскакивали натуральные молнии.

И это было совсем не весело. Ни в одной из двух своих жизней я не знал, каково это, испугаться до острого желания надуть в штаны. А на сей раз, натурально, познал все прелести безотчётного ужаса, когда сдержать позывы к мочеиспусканию — уже подвиг, достойный какого-нибудь Геракла…

Если увижу кого с мокрыми штанами — клянусь, и не подумаю подкалывать! Мне даже в замедленном времени стоило немалых усилий удержать содержимое мочевого пузыря. А когда я справился с ужасом, то понял, что рефлекторно развернул почти сотню огненных шариков… И теперь они висят вокруг, в воздухе, а мне остаётся лишь направить их в цель.

Что я и сделал, обрушив на морду мишки огненный дождь. Пахнуло палёной шерстью и чуть-чуть мясом. Окрестные горы вновь содрогнулись от рёва этого переростка. А со всех участников действа будто сняли заклятие, не позволявшее им шевелиться.

Разведчики бросились в стороны, на ходу подхватывая оружие. Их командир Енот кинулся к медведю, на ходу стреляя в огромную, как бочка, морду. Тёма, благоразумно оценив свои шансы, исчез в тени. Бубен и Папоротников принялись выпускать какие-то мощные плетения. А Авелина отступила, перенастраивая щит и в то же время посылая в мишку воздушные лезвия.

Всё было впустую. Лезвия моей жены лишь подбривали густую шерсть косолапого. А мои огненные шарики, конечно, доставили ему неудобств, но всерьёз не повредили. И даже пули с сердечником из хладного железа бесполезно вязли в густом мехе и застревали в шкуре.

Это лишь кажется, что огнестрельное оружие — панацея от всех зол. Как бы не так… Размер имеет значение. И речь не только про размер пули и ствола. Размер заряда в патроне не менее важен. Чем больше давление газов, тем выше начальная скорость пули. Так вот, автоматный калибр с огромным медведем не справлялся совершенно…

Шерсть этой могучей твари выступала своеобразным доспехом. Может, она и не останавливала пули полностью, но значительно снижала их скорость. Эх, был бы у нас крупнокалиберный пулемёт! Вот это было бы другое дело! А так, мы лишь расходовали боезапас и теньку, не причиняя этому гиганту особого вреда. Ну пострадала кожа, ну разозлился он ещё сильнее… А дальше-то что?

А дальше зверь, всё больше и больше распаляясь, стал выбираться из-под земли уже в полный рост. На морде застыл свирепый оскал, из пасти неслось зловонное дыхание и злобное рычание, а огромные когти крошили камни у ручья… Ну кто же знал, что прямо у воды здесь имеется медвежья берлога?..

Откуда она вообще там взялась? Конечно, медведь выглядел жутко большим, в основном, из-за шерсти. Так-то они обычно довольно худые, особенно весной, когда часть нагулянного за лето уже израсходовали. Но ведь и зверь этот не обычный, а изменённый тенькой. К тому же, обычно медведи не копают берлоги в камне… Я о таком, во всяком случае, никогда не слышал.

И, что логично, дыра, откуда выбирался косолапый, была немаленькая. Занимала почти всю поверхность полуостровка, образованного ручьём. Откуда сверху вообще взялись камни, с которыми ещё недавно обнимался Ливелий? Да кто бы знал… Сейчас был более своевременным вопрос: как сбежать, не потеряв никого из соратников?